Ааргх на троне - Андрей Белянин

— Ах, это вы, друзья мои невысокие… Что ж, благодарю вас за временно пожертвованную кольчугу. Воспользоваться ею не пришлось, но все равно спасибо.

— Не поцарапал ли, носил аккуратно (вещь дорогая!) ее, ибо фамильная ценность сие! — под нос бормотал Нетуром, помогая графу стянуть с плеч предмет своей воинской гордости. Кольчуга для гнома едва ли не равноценна двухлезвийному топору. Без того и другого они одинаково чувствуют себя голыми…

— Заметили что-нибудь важное? — Я подхватил под мышки Турома, усадил верхом на столешницу, сунул в руку кружку пива и продолжил допрос: — Сколько их было? Пешие, конные, вооружение, магическая защита, боевая готовность, цвет глаз, общее настроение, наличие полевой кухни и полкового шута… Ну?

— Я сроду и не запомню сразу столько слов твоих, умный наш, — без малейшего пиетета шмыгнул носом бурый гном, вылил в глотку полкружки, прислушался, как пиво прошумело по пищеводу в желудок, икнул и, только убедившись, что все легло куда надо, важно продолжил: — Сотни их меньше, все, но свежи и сил полны, в бой рвутся, дети, ей-ей… Конные двадцать верхами, и лошади резвы, только пугливы и леса боятся, а значит, ха-ха! Нас ли им бить? Да мы двое могли бы шороху там навести преизрядно!

Все ясно. Тайная полиция, потрепанная, но не сдающаяся ни при каком раскладе, получила подкрепление. Быть может, эти новые бойцы и хорошо зарекомендовали себя на узких улочках имперской столицы, но у нас на фронтире свои приемы и правила ведения войны. Нетуром не бахвалился, если бы они с Туромом на пару, с топорами над головой бросились под ноги лошадям, рубя сухожилия и воя, как психованные барсуки-берсерки, которым в кладовой прищемили дверями… ну что-то там такое важное, — я бы заранее вывесил объявление о вакантных местах в рядах «черных плащей». Боевая ярость гномов страшна, как эльфийское похмелье!

Представьте: бедные лошади встают на дыбы, падают, сбрасывают всадников, а те никак не могут успокоить скакунов и дотянуться мечами до двух неумолимых бородачей, воодушевленно вопящих на всю округу свое «бей-руби-руби-бей!!!». Нуда ладно, если все же совсем прижмет, запустим их на такую диверсию, а пока…

— Кстати, где наша прекрасная Сун? — опять отвлек меня Эшли. — Она куда-то вышла? Но мне хотелось бы лично предложить ей участие в новом походе, потому что ее чисто женское влияние на ваши грубые души так явно и так благотворно…

А ведь каких-то пару месяцев назад та же наемница сама убила бы его за эти слова. Теперь-то она понимала: племянник главнокомандующего искренен до хрипоты и прямо лепит то, что лежит у него на сердце. Эшли действительно считал ее красивой и подчеркивал это при каждом удобном случае. Хотя он и видел ее без маски. Жуткое зрелище, не для слабонервных ценителей экстремального макияжа. То, что с ней в детстве сделали ножи солдат, до сих пор вызывало леденящий ужас…

— Она контролировала твою безопасность с другого фланга, — сказал я.

Наш граф благодарно кивнул, но не успокоился:

— Все равно непонятно, почему ее так долго нет. Вон у гномов ножки маленькие, а они уже вернулись.

— Переставляем их быстро мы, зато похвально! К ножкам пристал нашим зачем-то…

— Уж не случилось ли чего, — не обращая внимания на ворчунов, пробормотал Эшли. — Право, я волнуюсь за нее, господа…

Мы, фронтирцы, сдержанно поморщились в его сторону. Нет, честно, ну какой смысл сотрясать воздух пустыми вопросами? Сун — взрослая девочка, и если ни во что не вляпалась, то в ближайшее время покажется сама. А если умудрилась вляпаться, то…

Я вдруг ужаснулся собственным мыслям, и липкий, предательский холодок пробежал меж лопаток — неужели с ней действительно могло что-то случиться?

Могла ли она допустить ошибку и попасть в засаду? Обнаружить себя, не суметь оторваться от преследования или проиграть в неравном бою, потому что равный бой нам обычно не светит, да и какое равенство в схватке мужчины и женщины?!

Нам никогда не доводилось думать друг о друге в таком ключе. Она всегда была для меня сильной, уверенной, надежной напарницей, которой смело доверяешь, без боязни получения ножа в спину или крысятничанья с последним куском хлеба. Она стала моей половиной, и если я не беспокоился о ней, так лишь потому, что не особо заботился и о собственной шкуре. А это в корне неверная позиция, потому что…

— Всем привет. — В дверях показалась самая уродливая наемница. Ее глаза горели, но голос был непривычно тих.

И пока другие радостно обернулись ей навстречу, я в доли секунды понял все и, бросившись вперед, успел подхватить ее на руки за миг до того, как она покачнулась.

— Прости, Малыш, — одними губами, еле слышно прошептала Сун, провисая как поломанная кукла.

В ее спине, под лопаткой, ближе к правому плечу, торчал арбалетный болт. Эльза взвыла дурным голосом, хозяин харчевни растолкал всех и одним движением рукава освободил ближайший стол, просто смахнув всю посуду на пол.

— Клади ее на бок. Да нежнее, дубина! Не трогай стрелу! Только благодаря толщине болта она не истекла кровью и смогла сюда дойти. Быстро флягу самогона, горячую воду и чистые полотенца!

Все кинулись врассыпную. Я удерживал Сун, не мысля даже выпустить ее из объятий, наемница ни на что не реагировала, ее дыхание было прерывистым, она закрыла глаза и берегла силы.

— Дядя Трувор…

— Заткнись, мальчик мой! И затыкай пасть каждому, кто полезет с советами или вопросами мне под руку! Все принесли? А теперь пошли вон! Все, кроме эльфа. Остроухий, разбираешься в лечении?

— Как и любой житель леса, — скромно кивнул тот.

— Вот и отлично, поможешь мне остановить кровь. А вы что застыли? Я сказал — вон! Или кому-то надо повторить в лоб еще раз?!

Я мысленно выругался про себя, но спорить с другом моего отца в такую минуту было и глупо, и безнравственно. В конце концов, человек, прошедший столько войн и выживший в этом аду, умеет зашивать раны и вытаскивать боевых друзей с того света. Ему не надо мешать, надо просто поверить и выйти. Даже если твоя любимая теряет сознание у тебя на руках и тебе от этого так же больно, как и ей…

— Гр-р! — Я буквально выбежал за дверь и, выхватив меч, дал две или три пробежки вокруг всего подворья.

Гномы тихохонько прижухались у порога, рыжая служанка ушла к колодцу, а поникший Эшли застыл посреди заднего двора с самым сосредоточенным выражением на лице. Судя по всему, до него наконец-то хоть какие-то вещи стали доходить.

Например, что и самых близких твоих друзей могут по-подлому убивать в спину. Пытаться убить! И ты, как командир отряда, лицо, облеченное властью и ответственностью, ничего не можешь с этим поделать… И никто не может, но корежит от этого твое сердце!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});