Небо над нами - Борис Геннадьевич Богданов

его. Двое старших. А маленький сразу за… домиком.

Смотрела она при этом на правый из склепов. А Тимур и Женя сперва посмотрели на нее, потом друг на друга.

В том склепе действительно были две большие ниши и одна меньшая, на детский гробик. По слухам, еще во время Гражданской, когда Крым был под белыми, какие-то бандиты там все перерыли в поисках золота, якобы спрятанного в гробнице. Говорят, ничего не нашли. Остатки гробов вместе с костями то ли закопали неподалеку, то ли просто разломали и выбросили, а вот кто там лежал, когда был похоронен, — об этом даже слухов не сохранилось. И табличек над входом не сохранилось, сбиты они.

— А где те, вон из того склепа? — Женя кивнула на левый «домик».

— Нигде. — Аэлита нахмурилась. — Там сделали… я забыла… вот так!

Ее руки плавно качнулись в воздухе — и очень зримо обрисовали трепещущий, переменный контур языков пламени.

Тимур и Женя снова переглянулись. Она тоже не могла этого знать, вход с выбитой дверью был затянут плющом, сквозь который если что и проступало, то разве лишь вязкая сырая тьма. Но они-то раньше бывали внутри — и отлично помнили: стены зачернены гарью, под ногами старые угли огромного кострища.

— Это ты слышевидишь? — изменившимся голосом спросила Женя.

— Это… иначе. — Аэлита виновато улыбнулась. — Не могу объяснить.

Из ее ноздри вдруг медленной тонкой струйкой поползла кровь, сквозь лиственный сумрак показавшаяся синеватой. Женя заохала и захлопотала вокруг подруги, усадила ее на покрытый мхом валун и, с него же сорвав горсть мха помягче, принялась вытирать Аэлите лицо. Тимур дернулся было ей помочь, но замер, вслушиваясь. Показалось? Нет, он не мог ошибиться: сюда шли двое-трое. Молча идут, быстро, но осторожно. Так крадутся хулиганы, готовясь обнести чужой сад…

— Сигнал — «три звонка»! — сквозь зубы произнес он.

— Что? — Женя в изумлении повернулась к нему и мгновенно посерьезнела. Она помнила: этот сигнал означает боевую тревогу.

— Бери ее — и туда. — Тимур мотнул подбородком в сторону ближайшего склепа. — Не высовывайтесь. И ни звука.

— А ты?!

Но Тимур уже не слушал. Расправив плечи, он двинулся навстречу чужим шагам.

— Ну ты даешь, иптяш-Тимур! У вас же дневной сон сейчас! Поймают — выгонят!

— Не поймают, — хмуро процедил Тимур. — Вы сами тут осторожно, я недавно двух вожатых рядом видел…

— Нас-то не поймают! — Рахмоновец беспечно махнул рукой. — Ты тут сколько — две недели, да? А мы — всю жизнь: знаем, на каких тропах ловят, а на каких — фигушки! Слушай, Тимур, твоя туташ где сейчас? Тоже с тобой тихий час прогуливает?

Тимур сделал неопределенный жест. Алик, адъютант Гейки, был встречей не только удивлен, но и обрадован, а вот двое его спутников держались куда угрюмее. Не очень понятно, замечал ли это он сам. Кажется, Алик в этой тройке за старшего — а вообще-то эти парни на самом деле и старше его, и покрепче гораздо.

Они тоже рахмоновцы: у обоих на майках такой же знак, только сделан еще менее умело, молот едва виден на фоне полумесяца серпа. Однако Тимур вовсе не собирался рассказывать им всем, что Женя вот тут, рядом.

В склепе. С Аэлитой.

— Вы-то сами куда сейчас? — поспешил он перевести разговор на другое.

— Надо, — коротко отчеканил один из незнакомых рахмоновцев.

— Да тут к Султановой скале спуск хороший, — Алик, кажется, с удивлением покосился на него, — а в бухточках по обе ее стороны мидий сейчас — целые грозди, хоть ведрами таскай!

Ведер при них не было, но у каждого через плечо висело по брезентовой сумке.

— К Султановой? — удивился Тимур. — Это где?

— Надо, — повторил тот же парень. — Надо знать.

— Его правда, — заулыбался Алик, — что ж ты тут тогда знаешь, если о ней не слышал? Вот там тропа идет, видишь?

Если бы он не показал, Тимуру эту тропу бы в жизни не разглядеть. Он вообще был уверен, что отсюда к морю прямого хода нет.

— Высокая такая, самая высокая скала здесь, прямо напротив Адалар, — продолжал частить адъютант Гейки. — В ней пещера еще снизу, по другую сторону.

— А, грот Пушкина, — сообразил Тимур, — то есть Шаляпинская скала, да?

— Ну кому Шаляпинская, а кому Султан-кыя. — Алик улыбнулся еще шире.

— Мин сине сиктым-сиктым… — с такой же широкой усмешкой произнес третий рахмоновец, до сих пор помалкивавший.

— Форточкага ляктердем! — резко ответил Тимур, вскакивая. — Кушак баш, понял?!

Этому он, конечно, не у прабабушки научился. Но в московском дворе временами звучит и кое-что покруче.

— Серхантай, дурак! — яростно заорал Алик прямо в лицо своему спутнику, прежде чем они с Тимуром бросились друг на друга. — Мин сине олыперем милиция шакерем! С Гейкой говорить хочешь?! Рахмон-ага тебе не указ?!

И все равно бы им сейчас не миновать сцепиться, но тут оба парня попятились — не испуганно, а смущенно, не зная, куда девать глаза. Алик обернулся — и тоже отступил к ним, мгновенно покраснев до ушей.

— Здравствуйте, мальчики! — Женя ловко спрыгнула с высокого, ей по грудь, валуна. Встала рядом с Тимуром, положив ему руку на плечо. — Ну вы тут кричите — наверно, в дирекции слышно…

— Ой, извини, туташ, сестренка, — в один голос пробормотали все трое рахмоновцев, одинаковым же движением поднося руку к сердцу.

— За что? — озадаченно спросила Женя и прыснула.

В следующий момент они смеялись уже все впятером: с облегчением, забыв обо всем, что случилось только что и чего без малого не случилось. Как давние знакомые. Как лучшие друзья.

— Вот, адъютант, Гейке передай это, атаману Рахмонову. — Женя протянула Алику что-то маленькое. Тимур сглотнул: он до последнего мгновения не верил, что это окажется раковина… но именно она и лежала на Жениной ладони. — Скажешь — от его московского командира. Пусть… пусть слушает море. Он поймет.

— Конечно, передам, сестренка! — Алик явно был озадачен: ракушку он принял со всей серьезностью. Спрятал ее в карман — и весело, лихо отсалютовал.

— Я тебе что сказал? Не высовывайтесь! И ни звука!

— Ага, сказал! Только ты мне не командир вообще-то.

— Когда подан сигнал боевой тревоги — командир!

— Сейчас! Без меня, командир, тебя бы уже измолотили до кровавых синяков!

— А так могли нас обоих измолотить! И кто бы тогда Аэлиту обратно тащил?

Они замолчали. Некоторое время шли мрачные, дуясь друг на друга.

— Не сердись, ладно? — Женя не выдержала первой.

— Да ну тебя! — Тимур все еще не мог отойти. — Эти ребята… Я еще с Гейкой поговорю, как он их вообще принял в… Знаешь, что они говорили?

— Догадалась. Эх вы,