Шарм - Трейси Вульф

сборник стихотворений Сильвии Платт, – а также множество произведений, которые я хотела прочесть, но до которых у меня не дошли руки. Еще больше здесь книг, о которых я никогда не слышала.

Я останавливаюсь, дойдя до ряда томов в переплетах из потертой винно-красной кожи. Тут их по меньшей мере сотня, и, хотя некоторые из них выглядят намного старше других, очевидно, что все они – часть одной коллекции. Это следует не только из одинакового цвета переплетов, но и из одинаковых пометок на корешках. Когда я снимаю с полки несколько томов, оказывается, что у них еще и одинаковый золотой обрез.

К тому же каждый том снабжен замком. Может, это чьи-то дневники? И если да, то чьи? Вряд ли я когда-нибудь это узнаю, ведь они заперты, но мне интересно об этом поразмышлять.

Замки на них красивые, старинные, изящной работы – и, вертя один из томов в руках, я не могу не провести пальцем по маленькой замочной скважине. К моему изумлению, едва мой палец соприкасается с ней, замок отпирается.

Теперь я могу читать без помех.

Секунду я колеблюсь – ведь это чьи-то дневники. Но, судя по возрасту того тома, который я держу в руках, их автор уже давно умер и ему все равно, если я проведу какое-то время наедине с его мыслями.

Я открывают том осторожно – он стар, и я не хочу нанести ему урон. Первая страница пуста, если не считать краткого посвящения:

Моему самому способному ученику, который достоин получить от этого мира намного больше.

Ричард.

Это странное посвящение, и я трачу какое-то время, водя по нему кончиком пальца и повторяя контуры красиво выписанных букв. Слова неимоверно разжигают мое любопытство, и вскоре я переворачиваю страницу, чтобы посмотреть, что же написал этот способный ученик.

Я открываю первую исписанную страницу и вижу дату – 12 мая 1835 года. За ней следует запись, сделанная детским почерком.

Сегодня я подрался.

Я знаю, что не должен был драться, но я ничего не мог с собой поделать. Меня спрова спровоцировали.

Ричард говорит, что это не важно, он говорит, что цивели цивилизованный человек должен уметь владеть собой. Я сказал ему, что не знаю, что значит «уметь владеть собой», и он ответил мне, что «умение владеть собой означает, что ты можешь держать свои эмоции и желания в узде даже перед лицом прова очень значительных провокаций». Я сказал ему, что все это очень хорошо, но что у того, кто это придумал, не было докучного младшего брата.

Ричард засмеялся, затем сказал мне, что будущие короли должны всегда помнить о самодисциплине и делать только то, что, по их мнению, хорошо для их народа, даже если этот народ состоит из докучных младших братьев. «Даже очень, очень докучных младших братьев?» – спросил я. И он ответил, что это в особенности относится к ним.

Думаю, это правильно и разумно, вот только похоже, что у моего отца совсем нет этой самодисциплины. Он делает то, что хочет, когда хочет, и если кто-нибудь ставит его решения под сомнение, то он делает так, что этот человек исчезает, иногда – ненадолго, а иногда – навсегда.

Но, когда я сказал это Ричарду, он просто посмотрел на меня и спросил, хочу ли я стать таким королем, как мой отец. Я ответил ему НЕТ!!!!!! Я ни за что не желаю быть таким королем, человеком или вампиром, как мой отец. Я вообще не хочу быть похожим на него ХОТЬ В ЧЕМ-ТО. Пусть он и имеет большую власть, но он относится ко всем очень, очень плохо.

Я не хочу быть таким королем. И не хочу быть таким отцом. Я не хочу, чтобы все, в том числе моя семья, постоянно меня боялись. Особенно моя семья. Я совсем не хочу, чтобы они боялись меня. И совсем не хочу, чтобы они ненавидели меня, как я ненавижу его.

Именно поэтому я не должен был делать то, что сделал. Я не должен был бить моего брата кулаком в лицо, хотя он сам ударил меня кулаком первым. И стукнул меня ногой. И дважды укусил, притом очень, очень больно. Но он мой младший брат, и мой долг заключается в том, чтобы заботиться о нем. Даже когда он бывает очень, очень, очень надоедливым.

Поэтому я и пишу об этом здесь. Чтобы никогда не забывать. И поскольку Ричард говорит, что хороший человек всегда держит свое слово, я клянусь ВСЕГДА заботиться о Джексоне, несмотря ни на что.

Я замираю, увидев имя Джексона. И говорю себе, что это совпадение, что Хадсон никак не может быть автором дневника, тем человеком, который поклялся всегда заботиться о своем младшем брате.

Однако в этой записи есть много деталей, заставляющих меня думать, что это все-таки был он. Вампир. Будущий король. Старший брат…

Если это в самом деле дневник Хадсона, а не какого-то давно умершего принца, то я должна перестать его читать. Но, говоря себе, что надо закрыть эту тетрадь, я тем не менее, переворачиваю страницу и перехожу к следующей записи. Просто чтобы проверить, он это писал или не он. Просто чтобы понять, как все могло настолько измениться, что от клятвы всегда оберегать своего брата он перешел к попытке убить его.

Я начинаю читать следующую запись, что-то насчет того, что он учится вырезать из дерева, чтобы у него получилось изготовить для его младшего брата игрушку, но после нескольких абзацев мне приходится прерваться.

Как этот милый, искренний маленький мальчик мог стать чудовищем, из-за которого в Кэтмире погибло столько людей?

Как мог ребенок, поклявшийся всегда оберегать брата, превратиться в социопата, который захотел его смерти?

Уму непостижимо.

В моем мозгу проносятся тысячи вопросов, когда я переворачиваю страницу и продолжаю читать… В этот самый момент дверь ванной открывается и оттуда выходит Хадсон.

У меня падает сердце, когда он смотрит на меня, а затем его взгляд перемещается на том в моих руках. Боясь сделать какое-нибудь резкое движение, я медленно сглатываю. И жду, когда разверзнется ад.

Глава 15

Лучшая оборона – это еще больше обороны

– Хадсон –

Вот черт. Этого я точно не ожидал.

Если оглянуться назад, это означает, что я ненамного дальновиднее Грейс. Ну, разумеется, пока я был в душе, она нашла мои чертовы дневники. И, разумеется, она не сочла предосудительным начать читать их после того, как утром я без спроса изучал содержимое ее телефона.

Выходит, что я попал в собственную ловушку. Но от понимания того, что я сам виноват, мне отнюдь не легче. Не легче иметь дело с последствиями. Собственно говоря, думаю, это еще труднее, ведь теперь у меня не осталось рычагов давления. И совершенно не осталось аргументов.

Черт, черт, черт.

Я подумываю о том, чтобы подойти и вырвать этот чертов дневник у нее из рук, но это только сделает все еще хуже. Не говоря уже о том, что это даст ей еще большую власть надо мной, а я совсем этого не хочу. Она и так смотрит на меня как на паразита, которого хочется раздавить каблуком.

Значит, остается только одно – попытаться выкрутиться. Если бы я мог, я сжег бы эти клятые дневники. Черт бы побрал сентиментальность, из-за которой я хранил их столько лет. Эти чертовы штуки надо предать огню.

Но не сегодня.

– Ну и с какого тома ты начала? – спрашиваю я, приблизившись к ней.

Поскольку я ни за что не сяду сейчас рядом с ней на этот диван, я прислоняюсь плечом к ближайшей стене, полный решимости выглядеть так, будто мне плевать. На все вообще.

Когда она не отвечает, я складываю руки на груди, скрещиваю лодыжки и жду. Ведь лучшая оборона – это еще больше обороны.

Этому я научился из общения с моим папашей, хотя сам он потратил много лет, пытаясь научить меня прямо противоположному. Не говоря уже о попытках превратить меня в точно такое же чудовище, каким является он сам.

Вот только я давным-давно решил быть чудовищем другого вида, и к черту последствия.

Как можно заметить, пока что это удается мне просто великолепно.

– Я не знала,