Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

туземное население, в лице своих двух делегатов, предложило г[енерал]-л[ейтенанту] ф[он] Шаку отряд молодежи в роскошных национальных костюмах, знающей в совершенстве местность и всех живущих в ней. начальник лагерного сбора охотно принял это предложение и поручил мне всю организацию и ведение этого дела. В штаб лагеря явилась сотня туземцев, преимущественно дворян, в своих национальных костюмах. Пришлось порядочно повозиться с этим делом и несколько аз прорепетировать размещение всех постов охраны. Мне лично приятно было то, что гордые туземцы потребовали полного доверия к ним, проявили со своей стороны полное повиновение и охотно подчинились всем правилам и требованиям инструкции охраны, исключив необходимость участия жандармов в официальной полиции. Для встречи и представления войск была избрана обширная поляна у самого лагеря.

Настал, наконец, день и утро, в которые прибыли поезда чрезвычайной важности. Раньше царской семьи на станцию Михайловскую прибыл князь Дондуков-Корсаков со своим начальником штаба, а в первом поезде чрезвычайно важности – военный министр генер[ал]-ад[ъютант] Ванновский и его сопровождающие, а также свита императора. Со вторым поездом прибыл император со своей семьей.

От станции в придворных экипажах царская семья и все ее сопровождающие проследовали на поляну, где уже были выстроены длинным фронтом войска. Всю охрану на этой местности и по пути проезда несли туземная добровольная охрана, имея посты на указанных по инструкции пунктах. Массы туземного населения свободно заняли указанные им места, образуя шпалеры вдоль пути следования царской семьи и встречая ее громкими кликами радости. День был солнечный, ясный, и картина встречи на вокзале и всего следования до лагерного сбора, затем самый объезд были необычайно красочна на фоне кавказской природы, величественна и торжественна. По фронту войск император следовал верхом, так же как и сопровождающие его старшие начальники края и Свиты. Императрица с детьми следовала за императором в открытом ландо.

Старые по духу и своему историческому боевому прошлому кавказские войска встретили императорскую семью радостно, а вид имели необычайно внушительный и блестящий своей военной выправкой, выучкой и отличным обмундированием. Прошли полками в глубоких резервных колоннах отлично. Император остался доволен, всех благодарил, пригласив старших начальствующих до командиров отдельных воинских частей включительно к царскому завтраку в устроенном павильоне. Здесь же главноначальствующий представил императору депутацию от местного населения, а императрице представились представительницы местного дворянства, поднеся цветы и туземные изделия. После завтрака и обычной беседы с некоторыми из присутствующих на завтраке царская семья, очень всем довольная, отбыла в имение б[ывшего] наместника великого князя Михаила Николаевича в Боржоме, где и предполагала провести на отдыхе несколько дней. Там ее ожидал великий князь, фельдмаршал Михаил со своей семьей.

Наш лагерь на время стих. Получилось срочное повеление г[енерал]-л[ейтенанту] ф[он] Шаку вступить в начальствование всеми войсками для обеспечения окончательного проезда царской семьи по Закавказской ж[елезной] дороге в Батум, а оттуда морем на север. Войска нашего лагеря по частям немедленно были выдвинуты к линии закавказской жел[езной] дороги и расположились, по инструкции, от Тифлиса до Батума. От Тифлиса до Баку линия была занята из ближайшего лагеря, войска которого тоже успели представиться императору.

Служба охраны оказалась чрезвычайно сложной, а полковник Шлейснер не выздоравливал. Поэтому г[енерал]-л[ейтенант] фон Шак обратился с официальным ходатайством к начальнику штаба Кавказского военного округа о назначении к нему специального начальника штаба всех войск охраны. В письме г[енерал]-л[ейтенант] ф[он] Шак, отозвавшись в самых лестных выражениях о моих скромных трудах в течение лагерного сбора, закончившегося блестящим смотром, и просил, в изъятие всех правил, о назначении к нему на должность начальника штаба всех войск охраны капитана Артамонова, как наиболее подходящего по своему образованию и испытанного уже им штабного работника.

На это по телеграфу главноначальствующий выразил свое согласие. Нагрузка моя в течение суток чрезмерно увеличилась, так как все вопросы охраны шли по телеграфу, преимущественно шифром. Туземное население к этой охране не привлекалось. Опасность возможного устройства крушения поездов чрезвычайной важности легко могла быть осуществлена во многих пунктах по линии Закавказской железной дороги. Местами дорога проходила очень узким скалистым дефиле, и можно было сверху и с боков ущелья за несколько минут до прохода царского поезда заранее подготовленным взрывом свалить на рельсы целую огромную скалу. Но особое внимание привлекал Сурамский перевал, очень плохой участок дороги, вместо которого 250 итальянскими рабочими специально для того пригашенными, прокладывался тоннель. Слухи о том, что итальянцы эти – социалисты, бежавшие из своего отчества, и люди ненадежные – ходили уже давно. Жандарсмкий надзор Закавказской ж[елезной] дороги поэтому давно наблюдал за Сурамским перевалом и работами в тоннеле. Кажется, на вторые сутки по вступлении г[енерал]-л[ейтенанта] ф[он] Шака в начальствование всеми войсками охраны была получена шифрованная телеграмма от жандармского участкового офицера с Сурамского перевала: «В ночь с такого-то на такое-т сентября похищено из склада Сурамского строительного участка шесть пудов динамита. Расследование производится».

Впечатление этой депеши было непомерно тягостное. Г[енерал]-л[ейтенант] ф[он] Шак приказал начальнику Закавказской ж[елезной] дороги и старшему начальнику жандармского надзора на ней полковнику Герцогу под страхом личной ответственности расследовать это дело и принять самые действительные меря обеспечения движения по железной дороге от последствий такой пропажи. Мы все жестоко насторожились и приняли меры прочно занять и наблюдать все опасные места по линии, где возможно путем применения динамита обрушить скалы на полотно ж[елезной] дороги. На Сурамском перевале жандармы приняли меры тройной охраны и строгого надзора за итальянскими рабочими. Все поиски украденного динамита оказались безрезультатными, и ничего не было найдено до самого отъезда с Кавказа царской семьи. На охрану линии железной дороги выступили же все полки пехоты нашего лагеря.

К обратному проезду из Боржома до ст. Михайловская, что состоялось, кажется, через 8 дней, оставшиеся в лагере полки были высланы без оружия из лагеря к шоссе Боржом – Михайловская и поставлены развернутым фронтом по одну сторону шоссе от станции Михайловской почти до выхода их Боржомского ущелья в широкую поляну станции. Царская семья возвращалась из Боржома после заката солнца с таким расчетом, чтобы прибыть на свой поезд куч. вечера. Так как вечера становились темными, то приказано было за обочиной вдоль шоссе расставить параллельно ему бочки с нефтью, которые зажгли, когда получено было[известие] о выезде царской семьи из Боржома и достижении экипажами известного условленного пункта.

Лошади в экипажах для царского проезда особенным образом дрессировались, чтобы они не боялись криков войск и горящих факелов-бочек. На репетиции до проезда зажигали для этого костры. Войскам на линии вдоль шоссе было строго приказано линии костров не переходить и между кострами и насыпью самого шоссе