Чудовища морских глубин - Бернар Эйвельманс

В другом случае человек, который ловил осьминогов возле коралловых островов на Гавайях, был укушен в ладонь одним из своих пленников. Потом два дня он не мог встать с постели. Кожа воспалилась и горела вокруг двух маленьких дырочек, обозначавших место прикосновения острого клюва головоногого.

Брюс Хальстед и Стилман Берри провели в США тщательное изучение шести подобных случаев. Вот их выводы:

«Симптомы выражаются в острой боли в самый момент укуса (описываемой как укус пчелы), чувстве жжения, „дергающей“ боли, покраснении кожи, опухании места укуса и в некоторых случаях неестественно обильном кровотечений. Симптомы варьируют в зависимости от размеров и вида моллюска и от количества яда, попавшего в рану. Укус осьминога похож на легкий укол и кажется относительно неопасным, когда его наносят небольшие особи, с которыми обычно имеет дело человек».

Но не всегда так легко заканчивается дело. 18 сентября 1954 года один молодой подводный охотник, по имени Кирк Холланд, занимался своим любимым делом у побережья Австралии, недалеко от Дарвина. С ним был его друг Джон Бейли. Уже возвращаясь на берег, Джон заметил «голубого осьминога» 15 сантиметров в диаметре, плававшего рядом с ним. Ловко поймав его, он пустил пленника ползать по своим плечам и рукам. Затем ради шутки он бросил моллюска на спину своему другу. Животное прилепилось на несколько мгновений к спине человека у основания шеи, а затем упало в воду. Уже на берегу Холланд стал жаловаться на сухость во рту и боль в горле при глотании. Он ничего не говорил об укусе, но Джон заметил небольшую капельку крови, выступившую в том месте, где осьминог сидел на спине. Вскоре у молодого человека началась рвота и головокружение, он упал на песок в прострации. Байли поспешил отвезти его на машине в госпиталь Дарвина. В пути Кирк потерял сознание. На пороге больницы он уже посинел и перестал дышать. Несмотря на вмешательство врачей, через два часа после укуса Холланд умер.

Должен сказать, что осьминоги наших морей обычно не кусаются, если человек берет их в руки. А, насколько я знаю, даже если это происходит, укус не очень ядовит.

Омерзительная анатомия

Когда Виктор Гюго утверждает, что у осьминога нет клюва, он совершает гораздо более грубую ошибку, чем когда отказывает ему в ядовитости. И этому нет ни малейшего извинения. Достаточно прогуляться на рыбный рынок, чтобы убедиться в обратном.

Все головоногие имеют в месте, где сходятся их руки-ноги, изогнутый, как у попугая, только вверх, клюв. Это острое и мощное оружие, способное легко кромсать кожу врагов, превращая ее в лохмотья, и даже раздавливать твердые панцири ракообразных. В спокойном состоянии клюв спрятан в складках тела и почти незаметен, но от этого он никуда не исчезает.

Наш писатель к тому же имеет особое мнение о манере питания осьминогов. По Гюго, они просто высасывают кровь из своих жертв с помощью присосок!

«Нет тисков, равных по силе объятиям осьминога.

На вас нападает пневматический насос. Вы имеете дело с пустотой, вооруженной щупальцами. Ни вонзающихся когтей, ни вонзающихся клыков; одно лишь невыразимое ощущение рассекаемой кожи. Укус страшен, но не так, как высасывание. Коготь ― ничто по сравнению с присоской. Коготь ― это зверь, врывающийся в ваше тело; присоска ― это вы сами входите в зверя. Ваши мускулы вздуваются, ваши жилы скручиваются, кожа лопается под мерзкими присосками; кровь брызжет и смешивается с отвратительной лимфой моллюска. Эта тварь приникает к вам тысячью гнусных ртов; гидра врастает в человека; человек сливается с гидрой. Вы становитесь одним целым. Этот кошмар проникает в вас. Тигр может вас только сожрать; спрут ― о, ужас! ― высасывает вас. Он вас притягивает к себе, втягивает в себя, и вы, связанный, склеенный этой живой слизью, беспомощный, ― вы чувствуете, как медленно переливаетесь в этот страшный мешок.

Ужасно быть съеденным заживо, но невыразимо ужаснее ― быть заживо выпитым».

Кроме этих тысяч сосущих ртов, Гюго наделяет своего спрута еще одним, но каким! Он еще более «омерзительный», чем тысяча других:

«В центре чудовища зияло единственное отверстие. Что это ― пасть? А может быть, анус? И то и другое! Одно и то же отверстие выполняет две функции, входа и выхода».

У бедного монстра должно было быть довольно смрадное дыхание.

В действительности у всех моллюсков, в том числе и головоногих, только не литературных, а реальных, анальное отверстие всегда явно отделено от ротового. И этот факт был известен еще Аристотелю. Так, у осьминогов ротовое отверстие расположено в месте, где сходятся его щупальца, а анальное ― открывается под «мантию». Между мантией и телом образуется полость, нечто вроде мешка, сообщающаяся с внешней средой через поперечную щель. С другой стороны, эта полость открывается наружу сифоном, называемым еще «соплом». Ниже станет понятно почему.

Вода свободно проникает в этот мешок через поперечную щель и омывает выходящие туда же жабры, питая их кислородом. Эта циркуляция воды используется осьминогом не только для дыхания. Когда ему надоедает ползать по дну и появляется желание свободно поплавать, моллюск плотно прижимает мантию к телу, закрывая поперечную, щель, а затем резким сокращением мышц тела выталкивает воду через сифон―сопло. Так как сифон направлен туда же, куда и ноги, осьминог получает импульс движения назад. Повторяя этот цикл, он и двигается как бы скачками, с помощью настоящего реактивного двигателя. Если ему понадобится двигаться вперед щупальцами, например чтобы схватить добычу, он направляет «сопло» назад. Но, по правде говоря, это происходит лишь в исключительных случаях. Однако существует один очень редкий вид осьминогов амбрелла (Opistoteuthis), у которого сопло обычно направлено именно назад. Это единственный головоногий, для которого плавание вперед является совершенно нормальным состоянием.

Продукты выделения, попадающие в полость под мантию, также вымываются наружу через сифон. А измышления Виктора Гюго по этому поводу являются чистой воды клеветой.

Битва Жильята со спрутом

Я уже говорил, что тело осьминога похоже на мешок. Следует уточнить, что оно состоит как бы из двух частей, очень неравных размеров. Одна часть, большая, ― это собственно тело, другая ― мантия. В туловище располагаются основные жизненно важные органы: печень, почки, сложная система кровообращения с сердцем, венами и артериями, половые железы, жабры. Последние можно увидеть, вывернув «наизнанку» мантию. Кстати, именно так поступают рыбаки, когда хотят лишить осьминога сил: очевидно, прямое действие атмосферного воздуха приводит к удушью и к более или менее скорой смерти.

Впрочем, вернемся к описанию спрута в романе Гюго:

«У него нет ни костей, ни крови, ни плоти. Он дряблый. Он полый. Это лишь оболочка… Его восемь щупалец можно вывернуть наизнанку, как пальцы перчатки».

У читателя может возникнуть вопрос, что же за удовольствие получают гурманы, если до небес превозносят кулинарные прелести этой пустоты? Бог мой, внезапно осеняет читателя. Да наверное, спрут, с которым столкнулся Жильят в таинственной пещере, не что иное, как резиновая надувная игрушка, наподобие тех, что продают на базарах для забавы детишек во время купания. И читатель успокаивается, понимая, что отважный нормандский рыбак справится с этим «монстром» одним уколом булавки…

Ан нет! Мы становимся свидетелями настоящего сражения. Наш герой, находясь по пояс в воде, оказывается вдруг в крепких объятиях пневматического монстра, пять щупалец которого, с пятьюдесятью присосками каждое, душат его, сжимают, лишая свободы движений. На самом деле у осьминога на каждой руке около 240 присосок, то есть всего почти две тысячи. Спрут из «Тружеников», очевидно, какой-то особенный экземпляр!

«В тело Жильята впивались двести пятьдесят присосок. Его охватило чувство ужаса и отвращения. Быть стиснутьщ в исполинском кулаке и ощущать, как эластичные, гибкие пальцы, длиной метр каждый, сплошь покрытые живыми пузырьками, впиваются в вашу плоть…».

Что делать? У Жильята в руке нож, но может ли это оружие помочь ему чем-нибудь?

«Он бьет ножом по щупальцам спрута. Но стальное лезвие лишь скользит по поверхности. К тому же их петли прилегают к телу так плотно, что, разрезая их, вы режете по своему телу».

Как видно из процитированного отрывка, осьминоги во времена Гюго не были такими мягкими, как в наши дни. К счастью, узнаем мы с облегчением, у спрута все же было слабое место, которое было известно Жильяту. Мы узнаем, что главное ― дождаться нужного момента ― «мгновения, когда спрут вытянет вперед голову. Один краткий миг. Кто упустит его, тот погиб». Человеку надо поймать его и тогда…

«Это как схватка двух молний.