Книга - Ефимия Летова

и обыкновенное убийство, пусть и настолько хладнокровное, не могло бы его впечатлить. Но маг не убивал: он вырезал на коже, чуть ниже острых ключиц, какие-то символы, заговаривая ранки, чтобы драгоценная кровь не выплескивалась раньше времени.

Браслет замерз в лёд, но мало того — кажется, с каждым шагом он тяжелел на унтрию* (*примерно 2 килограмма), тянул к земле. Тянул силы из нутра, высасывал силы, — человек из Дворца упал на колени, прижимая к бедру онемевшую кисть, но не решаясь окликнуть мага, которому двойное украшение на его собственных руках словно не доставляло никаких неудобств.

Рисунки-символы были окончены. Шипохвост отступил, чувствуя, как капли холодного пота, неуместного в стремительно остывающем воздухе скользят по лбу, висках, замирают на мгновение на кончике носа. Казалось, тишина тоже цельная и литая, но вдруг пылающие звенья циаля разом погасли и соскользнули с рук и ног троих присутствующих, а девушка распахнула глаза — и теперь они сверкали так, словно вместо зрачков у неё был зачарованный раскалённый металл. Тоненькое, слишком худое тело выгнулось дугой, изо рта потекла, пузырясь, кровавая пена, казавшаяся чёрной в тусклом свете фонаря на горючем сланце. Девушка захрипела, закашлялась, судорожно хватаясь руками то за шею, то за голую окровавленную грудь — порезы разом закровоточили. Маг заметался вокруг, пытаясь то вернуть браслеты на место, то влить в извивающееся в судорогах тело свою силу, но безуспешно: тело корчилось, девушка стонала и выла, а кольца-звенья скатывались, как монеты из презренного заритура с рук святого.

Человек из Дворца не шевелился, прижавшись спиной к каменной стене. И только когда тело девчонки обмякло, а на испачканном лице застыла мертвая гримаса невыносимой обиды на весь этот мир, от которого она не видела ничего хорошего, когда плечи мага горестно поникли и сгорбились, сделал шаг вперёд.

— Не удалось? — он хотел, чтобы голос прозвучал насмешливо и сдержанно, но не удержался от истерично-визгливой нотки. Поднял фонарь, обошел по периметру импровизированный алтарь. На бледном, как мрамор, лице мага читалась растерянность.

— Нет, — прошептал маг. Поднял глаза, огромные, почти чёрные, на напарника. — Нет, нет, нет…

— Будет нужно повторить?

— Нет…

— В чём дело?! — человек заподозрил неладное, хотя — что могло быть более «неладным», чем обнаружить, что ты слишком слаб, или в самом ритуале есть ошибка, или придётся искать новое тело, а это дело не одного дня…

Вместо ответа маг запустил руку в свой бездонный карман и посыпал мёртвую девушку чёрным порошком, напоминающим пепел. Миг — и тело вспыхнуло, пламя было чёрное, бездымное и какое-то холодное.

— Ритуал прошёл, — сухо возвестил явно взявший себя в руки маг. — Душа здесь. В Криафаре.

— Но…

— Но не в этом теле.

Человек из Дворца переводил взгляд с потемневшего циаля на полу на догорающий труп, а с трупа — на безжизненное лицо мага.

— А в каком?

— В момент Призыва, — неохотно ответил шипохвост, — Где-то в нашем мире оказалось ещё одно подходящее тело на грани жизни и смерти. Душа вошла в него.

— Но…

Человека и его жалкое бормотание маг больше не слушал. Убирал следы, собирал звенья. Всё, что угодно, лишь бы на несколько мгновений оттянуть тот миг, когда он предстанет с этими новостями перед Огненной. Человека из Дворца сейчас убирать нельзя — до того момента, пока не отыщется демиург, он может быть полезным, а вот потом… Что скажет Огненная, когда обо всём узнает!

Впрочем — он был уверен — синеглазая Лавия уже в курсе его фатальной ошибки. Демиург в Криафаре. Вот только маг и понятия не имеет где его искать.

Его — или её.

Глава 10. Наш мир.

Сегодня я должна была работать до восьми часов вечера, но Валентина проявила неожиданное и совершенно не свойственное ей благородство и отправила меня домой на два часа раньше.

— Иди, иди, — ворчливо заявила она, яростно натирая ни в чём не повинный музыкальный инструмент. — Народу мало, а у тебя на лбу написано, что этот козёл, твой бывший абьюзер, тебя окончательно доконает. Развейся.

— Где развеяться-то, — я потёрла занывший вдруг затылок, ощущая, как бумажка с номером телефона Вячеслава Станова начинает буквально жечь карман. — Приду домой, там никого. Так и спиться можно.

— Устрой генеральную уборку. Сходи в кафе. Да хоть бы в кино! Иди, иди. Я вообще считаю, что женщинам после развода положен внеочередной отпуск.

— Со времени моего развода прошло четыре месяца.

— А отпуска не было.

Я посмотрела на телефон. Восемнадцать ноль-ноль. Один час сорок пять минут до продолжения «Каменного замка».

Будет оно или не будет? Девять против одного, что будет, никаких предупреждений на сайте нет, никто из читателей не переживает о пропаже автора, за последние сто семьдесят девять дней прода от Кнары ни разу не отменялась. Ни разу!

— Ладно, ты права. Схожу в кино, — я кинула в сумку «антистресс-набор» в виде катушки, линейки и ластиков. Всё равно не смогу работать. Всё равно не смогу сделать хотя бы относительно адекватное лицо, и Валентина начнёт приставать с расспросами… Надо просто дождаться проды, написать Кнаре какой-нибудь шутливый комментарий и забыть этот день, как самый глупый сон.

Забыть.

Я вышла из библиотеки, зябко ёжась. Ботинки старые, пятый год ношу. Варежки потеряла две недели назад, в автобусе. В кармане куртки дырка, и туда провалились ключи.

Надо признать, у меня реально жалкая жизнь. Наверное, это видно всем, вон, с какой жалостью на меня поглядывает Валя, а что обо мне думает яркая общительная Марина, так и вовсе лучше не представлять. Развод — не оправдание. Я окончательно запустила себя, квартиру, быт, через год сопьюсь, а тридцать четыре года — это ещё не старость. Конечно, до Кнары Вертинской мне далеко, у неё как раз всё отлично — молодая, с ребенком и интересной, творческой работой, которую она любит и которая приносит ей и славу и доход, любящий богатый муж…

Хотя, муж, надо признать, с придурью. И меня, по крайне мере, никто не похищал.

Да и её никто, кому