Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом - Наталья Павлищева

Рогнеда вздохнула, злиться уже надоело, напротив, сильно захотелось есть. Так у нее всегда: после неистовства страшно хочется чего-нибудь вкусного. Причем не просто пожевать сладкий калачик или попить морсу, а именно вгрызться зубами в кусок дичины! Она оглянулась, придумывая, что бы себе потребовать. Притихшие девки рискнули взглянуть на свою бушующую хозяйку. Та вздохнула и заявила:

— Голодна! Принесите чего-нибудь!

Холопки киевские, откуда им знать, что «что-нибудь» — это никак не орехи в меду или взвар. И то и другое появилось перед княгиней быстро, держали в соседней горнице специально для такого требования. Рогнеда, не понимая, уставилась на большое блюдо, на котором стояла плошка с орехами и кувшин со взваром.

— Я сказала, что есть хочу, а не лакомиться! Мяса принесите!

Перепуганная челядь метнулась в поварню, в погреб, по кладовым, и немного погодя Рогнеда уже со вкусом жевала холодную дичину, хрустела огурчиком и запивала все квасом из большого жбана. За гусиным крылышком она продолжала думать о том, как взять верх над Владимиром. Обгладывая ножку, прикидывала, стоит ли, например, вдруг уехать, чтобы князь попереживал? Уничтожив половину гуся, вздохнула и решила, что не стоит, мало ли… Поев, она даже немного успокоилась. После жареного гуся орехи в меду показались в самый раз, а взвар приятно разбавил излишнюю сладость.

Размышляя, Рогнеда вдруг поняла и другое: если не считать грекиню, которая вот-вот должна родить, то нельзя допускать в жизнь Владимира знатных женщин, пусть берет себе наложниц из простолюдинок сколько угодно, они не будут опасны. Княгиня обдумывала эту мысль несколько дней, потом осторожно попробовала поговорить с Добрыней. Дядя Владимира подивился такой заботе: еще не встречал, чтобы жена сама беспокоилась о наложницах для мужа.

— Если меня забывать не будет, то пусть хоть каждый день новую имеет. Особо когда я в тяжести… — Рогнеда кивнула на свой большой уже живот.

Добрыня хмыкнул: умная женщина! Об этом стоило подумать, Владимир горяч, ему и впрямь женщина всякую ночь нужна, чтоб дров не наломал, надо самых красивых подобрать. Благодарно улыбнулся Рогнеде:

— Князю о том, что это ты придумала, не говори. Так лучше будет.

Рогнеда быстро кивнула, и в мыслях не держала сама мужу такое объявить. В глубине души она уже понимала, что жизнь с Владимиром не будет ни легкой, ни спокойной, но успела сердцем прикипеть к нему, не представляла себе жизни без синих глаз и ярко-красных губ. А еще без положения старшей княгини. Значит, придется терпеть и терпеть, что бы он ни делал и кого бы на ложе ни брал. Тяготило Рогнеду только ее положение: большой живот мешал свободно двигаться и, главное, не давал жарко ласкать князя ночами. А без ласки какая же власть женщины над мужчиной? Никакой… Вот и страдала Рогнеда и от сознания, что муж с другой, и от того, что сама спит на пустом ложе…

* * *

У Рогнеды родился третий сын, назвали Ярославом. Рожала княгиня мучительно, мальчик был крупный и шел ножками вперед. Едва не померли и мать, и дитя. В результате у Ярослава оказалась повреждена ножка, чуть вывихнута, это скажется потом, он на всю жизнь останется хромым и только благодаря упорству Блуда сможет вообще встать на ноги.

Глядя на жадно сосущего грудь сына, Рогнеда вспоминала, как совсем недавно, корчась от боли, клялась, что это последний ее ребенок, что больше ни за что не подпустит к себе мужа. Но все прошло, и княгиня снова готова и ласкать князя, и становиться матерью. Наверное, почти каждая женщина так, мучаясь в родах, сразу же после них забывает и боль, и страх, и свои дурные мысли.

А вот что интересовало княгиню меньше всего, так это рождение другого княжича — сына грекини Натальи. Зря, именно этот ребенок, названный в память своих отца и деда Святополком, сыграет большую роль в судьбе ее Ярослава.

У Натальи родился Святополк, позже прозванный Окаянным, потому что получался как бы «двуотчичем». Владимир не позволял усомниться в своем отцовстве, сразу признал мальчика сыном, но киевляне посмеивались, мол, шустрый княжич, всех матери по девять месяцев носят, а ему всего трех хватило… На каждый роток не накинешь платок, оставалось только не обращать внимания на разговоры.

Добрыне долго помогать своей новой княгине не пришлось: Владимир решил отдать ему Новгород. Дядя князя был и рад этому, и печален. С одной стороны, он становился посадником в Новгороде, о чем и мечтать не мог, с другой — его любимый и опекаемый племянник теперь оказывался так далеко. А если Владимиру будет нужна помощь, совет? Но Добрыня смотрел на князя и понимал, что лучше ехать. Владимир уже способен справиться со всем сам, и дядя будет только в тягость. У Добрыни хватило ума не отказываться.

— Кого воеводой поставишь, князь?

Вопрос законный. Такое место пустовать не должно и дня. Но ставить Блуда нельзя, тот был воеводой Ярополка, да и не хотелось. Владимир мотнул головой:

— Думал Олега…

— Это Волчий Хвост? — Добрыня хмыкнул. И впрямь князь способен разобраться сам. Лучшего придумать нельзя, даже дядя не догадался. Олег того же рода, что и князь Олег Вещий. Род славился умением обращаться в лунные ночи в волков. Никто не мог этого подтвердить, но и доказать, что не так, тоже не мог. Сам Олег неизменно носил на шапке хвост матерого серого хищника, словно подчеркивая славу своего рода. Потому и прозвали Волчьим Хвостом. Но не за то ценил Олега князь, Волчий Хвост действительно станет хорошим воеводой. Дружина его любит, с варягами справляться умеет, что дорогого стоит. С ними даже Добрыне говорить трудно, а Олег договаривается, причем как-то так, что те просто слушаются.

— Верно, князь, добрый воевода будет. А Блуда куда же? — Добрыня не стал добавлять, что обиженный Блуд немало опасен.

— Рогнеда родила. Снова мальчик. К нему приставлю кормильцем. — Заметив, как чуть нахмурился Добрыня, Владимир поспешил добавить: — А не захочет княгиня, поставлю к Изяславу.

— Да я не о том. Пойдет ли кормильцем-то?

Князь вздохнул:

— Злата много дам. Нужно, чтоб при мне был. И чтоб понимал, что станет воеводой при молодом князе.

— Ну-ну… — Дяде хотелось попенять, что его самого воеводой не оставил, да с другой стороны уже мечталось, как один будет править Новгородом.

С утра легкий морозец, самое время ехать в лес. Ночью прошел снежок, он припорошил старые следы, зато свежие все как на ладони. Зайцы давно в белых шубках, на зимние поменяли свои шкуры все звери, какие не остаются в прежних по снегу. Они не растеряли нагулянный летом жирок и еще не приобрели новую резвость, которая появится чуть позже, когда привыкнут к сугробам. Оттого и рвутся охотники в заснеженный лес, чуя большую удачу. Русские леса богаты добычей, только не ленись, приглядывайся да спускай тугие тетивы луков.

Блуд подъехал к князю ближе по его зову. Владимиру не хотелось говорить с ним в тереме, ни к чему лишние уши. На охоте отправил всех от себя и кликнул Блуда.

— Хочу тебе сына своего поручить… Возьмешь ли?

Это была отставка, но Блуд хорошо понимал, что воеводой его не сделают, не по обычаю. Он был при прежнем князе, вместе с ним и уйти бы должен. Да вот Ярополка нет, а он рядом с Владимиром. Вчера от князя пришел посланник, передал большой кошель со златом, объяснил:

— Князь велел дать за службу.

Блуд решил, что это окончательная плата, и его расстроило только то, что Владимир не захотел сам даже поговорить, кинул, как кость псу на цепи, и прошел мимо. Но посланец передал и повеление князя с утра быть собранным на охоту.

— К чему? — подивился Блуд, не ожидая уже ничего для себя хорошего. А теперь вон какое предложение. Блуд не знал, что и думать…

— Так возьмешь или нет Ярослава?

Княжич, только что рожденный Рогнедой, совсем мал, его воспитывать придется только через несколько лет, значит, сейчас пока нужно оберегать мать. Конечно, это служба не для бывшего воеводы, да только как отказать? Владимир предлагал единственную возможность оставаться рядом с собой, и Блуд это оценил. Кивнул:

— Воспитаю, князь.

— Вот и хорошо. Рогнеде скажу, что под твоим присмотром будет. — Владимир вдруг лукаво покосился на Блуда: — Только помни, что княгиня ох непроста! Норов своенравный, берегись!

Тот чуть криво улыбнулся, еще не привык к мысли, что будет рядом с красавицей Рогнедой и ее сыном. А князь добавил:

— И весь во владение дам, чтоб не бедствовал.

Конечно, до бедствования Блуду далеко, но подарок лишним не бывает, тем более такой. Блуд пробормотал:

— Весь — это хорошо…

— Значит, договорились? — улыбнулся Владимир и, не дожидаясь ответа, тронул своего коня. Разговор окончен, пора и другим делом заняться.

Рогнеда, услышав, что кормильцем маленького Ярослава будет Блуд, рассердилась: