Шолохов. Незаконный - Прилепин Захар

Кто ж рискнёт пойти против попечителей!

Мишу приняли на учёбу.

Училище располагалось на центральной площади, напротив дома уже упоминавшегося батюшки Виссариона. Здесь же стояли купеческие особняки и магазины, включая лавку Лёвочкина, ту самую, в которой трудились братья Шолоховы. Из окон училища была видна пожарная каланча и пятиглавая, с кирпичной караулкой и белой оградой церковь 1886 года постройки. Церковь эта была одной из самых больших на Верхнем Дону. В праздничные дни звон колоколов был слышен за многие вёрсты.

Заочно прошедший с учителем Мрыхиным курс первого класса, Миша начнёт учиться сразу второклассником.

Как принадлежащий к сословию «иногородних», Александр Михайлович платил за обучение сына три рубля в год. Был бы отец казаком, учёба обошлась бы дешевле.

Александр Иванович Поволоцкий, каргинский житель 1905 года рождения, рассказывал: «…помню, что учился с Мишей Шолоховым. Но только один год, а потом я не знаю, куда он делся… Учили русский язык, математику… дробь простая, десятичная… На парте по три человека сидели. И по четыре – такие парты были. Много поступало учеников. Человек сто нас училось… Помню, дед у нас на перемене всегда стоял с кнутом: побегут какие по партам, а он за ними. И Шолохов тоже развитой был, и ему, бывало, попадало».

Мемуарист запамятовал или, скорее всего, смолчал осознанно о том, что Шолохов тогда ещё носил фамилию Кузнецов. Канонические его биографии этот факт обходили – значит, и вспоминать вслух про то лишний раз было некстати, а то образовалось бы такое количество вопросов, что рассказчик и сам пожалел бы о своей долгой памяти. Однако он не ошибся в том, что Шолохов в Каргинской школе отучится всего год. И предметов действительно было только четыре: Закон Божий, математика, гимнастика и русский язык.

Преподавателем русского языка служил Михаил Григорьевич Копылов, отчисленный в своё время из учительской семинарии за неблагонадёжность. Однако в Гражданскую он примет сторону белых и будет убит в бою. В «Тихом Доне» Копылов действует под своим именем и служит у Мелехова сотником: «Когда-то учительствовал он в церковно-приходской школе, по воскресеньям ходил к станичным купцам в гости, перекидывался с купчихами в стуколку и с купцами по маленькой в преферанс, мастерски играл на гитаре и был весёлым, общительным молодым человеком; потом женился на молоденькой учительнице и так бы и жил в станице и наверняка дослужился бы до пенсии, но в войну его призвали на военную службу. По окончании юнкерского училища он был направлен на Западный фронт, в один из казачьих полков. Война не изменила характера и внешности Копылова. Было что-то безобидное, глубоко штатское в его полной, низкорослой фигуре, в добродушном лице, в манере носить шапку…»

Копылов в жизни, каким его запомнили станичники, с романным своим образом сливался воедино: низкорослый, добродушный, безобидный. Он играл на гитаре и ученику второго класса Мишке при случае показал аккорды и переборы.

В благодарность за то Михаил его увековечил.

* * *

В том же 1912 году пришло известие о смерти атаманца Степана Кузнецова.

Вроде человек умер – как можно радоваться? Никто и не радовался. Но это был немыслимый в их жизни переворот. Право на возвращение из беззакония. Мать стала свободна, а Миша – по документам – обратился в казачьего сироту. По наследству ему достались курень и надел в тридцать десятин. Русские крестьяне имели тогда меньше двадцати.

Михаил получил тогда возможность обратиться в самого настоящего казака. При иных обстоятельствах и при родительском желании справили б ему коня и снаряжение, и пошёл бы он на ближайшую войну, что твой Гришка Мелехов. Но у родителей были на сына и на самих себя совсем иные планы.

Александр Михайлович и Анастасия Даниловна – верующие, любящие, страдающие русские люди – бросились в церковь: повенчайте же нас, наконец!

Многолетнее страдание их носило не просто социальный, но религиозный характер: они жили во грехе и знали это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Священник Виссарион – тот самый, реальный, имеющий в «Тихом Доне» своё, прямо скажем, нелицеприятное отражение, – отказался с ними иметь дело: какое ж вам, застарелым грешникам, венчание? Поддержал его и благочинный отец Николай – племянник Виссариона, описанный в романе под именем Панкратий.

В романе своём беспощадный Шолохов опишет Виссариона как сифилитика. Плохо пролеченная эта болезнь одарит священника гнусавым голосом. Во всём этом тоже таилось эхо давней и жестокой личной обиды автора.

Но мы уже помним про гирьку, которой Щукарь едва не убил атаманца, про бездушного и подлого купца Мохова, про молодого барина Листницкого, соблазнившего Аксинью и битого за это плёткой по лицу вернувшимся Мелеховым. И, помня это, – не удивляемся.

Да, Шолохов мстил.

Но ведь Виссарион родителей его унизил! Как оплёванные выглядели отец и мать после разговора с ним. Мать плакала.

Был, на счастье, в Каргине другой священник – отец Емельян Борисов. Он был женат на дочери Лёвочкина и сестры Александра Михайловича Валентине, к тому времени уже покойной. В свою очередь, Александр Михайлович был крёстным отцом младшей дочери священника и Валентины – Нины. Миша дружил и с Ниной, и с двумя старшими её братьями – Владиславом (его называли Додиком) и Жорой.

Батюшка Емельян пожалел свою несчастную родню и в 1913 году, 29 июля, Александр Михайлович и Анастасия Даниловна повенчались. В метрической церковной книге хутора Каргинского записано: «Мещанин Рязанской губернии города Зарайска Александр Михайлович Шолохов, православного вероисповедания, первым браком. Лет жениху 48. Еланской станицы вдова казака Кузнецова, православного исповедания, вторым браком. Лет невесте: 42».

Жених и невеста… В начале «Тихого Дона» Пантелею Прокофьевичу Мелехову около 55 лет, а его жене под 50: они дед и бабка.

В совершении обряда венчания священнику отцу Емельяну Борисову помогал псаломщик Яков Проторчин.

Певчий хор не пел.

Невеста была без фаты, жених – в обычном костюме.

От жениха поручителями стали Иван Сергеевич Лёвочкин и брат Пётр. От невесты: крестьянин Тамбовской губернии Шацкого уезда Атиевской волости Козьма Кондрашёв и мещанин Воронежской губернии города Острогожского Владимир Николаевич Шерстюков – ещё один, заметим, шолоховский родственник: у жены Петра имелась родная сестра, а это был её муж. Шерстюков тоже работал приказчиком в одном из торговых заведений Лёвочкина.

В августе 1913 года Александр Михайлович Шолохов усыновил собственного сына Михаила Степановича Кузнецова.

Тогда и были утеряны Михаилом отчество «Степанович» и фамилия «Кузнецов» – появился Михаил Александрович Шолохов.

В возрасте восьми лет из казачьего сословия Миша перешёл в мещанское.

* * *

Если б Шолохов был сызмальства признан роднёй и не числился сиротою при живом отце – всё бы, наверное, сложилось иначе. Он спокойно бы рос как представитель мещанского сословия. Обидная судьба его, как ни горько это говорить, сыграла благую роль, дав ребёнку возможность пережить и узнать куда больше, чем он мог бы при лучших обстоятельствах.

Поэтому он рос своеобразным.

Двоюродная сестра Мария Ивановна Бондаренко: «Шустрый, как и все мальчишки. Но очень самолюбивый. Боже сохрани, чтобы кто-нибудь из чужих его приласкал – отойдёт, нахмурится. Сластями его не приманишь – неподкупный».

Сам Шолохов о детстве почти никогда не вспоминал: слишком много ловушек пришлось бы обходить. Мы можем довольствоваться лишь редкими свидетельствами старожилов и проговорками в его прозе.

Дети играли в Каргине, как вспоминают местные жители, чаще всего на базарной площади около пожарного сарая. На первых страницах «Тихого Дона» читаем: «На площади, за пожарным сараем… рассыхаются пожарные бочки с обломанными оглоблями…» Эти бочки и оглобли из романа маленький Мишка и его сверстники использовали для своих забав.

Тут же, у пожарного сарая, в романе «зеленеет крыша моховского дома…» Здесь Шолохов смешал сразу несколько биографических деталей. В моховский дом Гришка Мелехов, как мы помним, несёт в первой главе «Тихого Дона» на продажу только что пойманного сазана и видит: «…перила – в густой резьбе дикого винограда. На крыльце пятнистая ленивая тень».