Антифарм - Владимир Алексеевич Колганов

каких условиях!

Ну вот сидим, потягиваем вино, а я всё жду, когда же она, наконец, к делу перейдёт. Наконец, не выдержал и говорю:

– Венера Венедиктовна! Так у вас есть что-то для меня или вы хотели просто скоротать вечерок в приятном обществе?

Тут она улыбнулась и достаёт из сумки пакет:

– Здесь всё. Как мы и договаривались.

Когда речь идёт о деньгах на благое дело, как-то не задумываешься о том, почему вот так, за столиком в ресторане, и почему пакет, а не договор, оформленный по всем правилам. Но только я взял этот пакет, как подскочили сзади, заломили руки за спину и куда-то повели.

И вот опять сижу, как тогда в аэропорту после возвращения из эмиграции, а передо мной снова двое – один в форме, другой в штатском. Он, похоже, из «конторы». Тот, что в форме, говорит:

– Гражданин Авдеев, вы обвиняетесь в вымогательстве крупной суммы денег.

Я ничего не понимаю:

– У кого? Мне ли под силу шантажировать представителя крупнейшей госкомпании?

– А причём тут госкомпания? Вы требовали деньги у гражданки Власьевой Венеры Венедиктовны за то, чтобы включить её в список своей партии на выборах в Госдуму.

– Но это ложь!

– Весь разговор нами зафиксирован. Факт вымогательства взятки налицо. Так что, будем признаваться?

Уже когда сидел в одиночной камере СИЗО, прокрутил в памяти события последних дней, и многое стало мне понятно. Как же так подставился? Ведь уже не в первый раз… Печально то, что прежний опыт ничему меня учит. Так, может, не по Сеньке шапка, и пора смириться с тем, что от рождения я лох и впредь не рыпаться?

Тут лязгнула железная дверь и повернулся ключ в замочной скважине… Смотрю, входит в камеру красивый, стройный, в полковничьих погонах и прямо с порога говорит:

– Ну что, снова вляпались, Станислав Евгеньич?

– Викулов, ты откуда здесь?

– Да всё оттуда же, из Следственного комитета. Там дело на вас заведено.

– Но я ни в чём не виноват!

– И как тебе это удаётся, Стас? Вот непременно нужно вляпаться в дерьмо!

Ну что ему ответить, если так оно и есть? Присел на койку, закурили…

– Неужели сделать ничего нельзя?

– Пойми, Стас! Мы подневольные люди. Что нам говорят, то мы и делаем. Вот поступило указание устроить провокацию… Но откуда же я знал, что это ты? Мало ли в Москве Авдеевых…

– А если б знал?

Молчит. А потому что нечего сказать. Не станет же он ради меня жертвовать своей карьерой. Но я, похоже, ошибался…

– В общем, так. Есть у меня выход на Стрекалова, главу СК. После дела с той госкомпанией и разоблачения её руководства при твоём непосредственном участии я у него на хорошем счету. Попробую переговорить.

– Вряд ли что-нибудь получится.

– Почему так думаешь?

– Потому что заказ на меня наверняка поступил с самого верха, от него.. – я мотнул головой в сторону окна. – Сначала открыл мне путь в политику, а теперь решил угробить.

И я рассказал, как после завершения дела с госкомпанией мне сделали не то чтобы официальное, но вполне деловое предложение ринуться в политику.

– Нет, Стас, ты категорически не прав! С чего бы это он дал задний ход?

– Видимо, я чем-то ему не угодил, что-то сделал не так…

– Да нечего тут гадать! Надеюсь, Стрекалов прояснит, откуда ветер дует.

Глава 8. Козни олигарха

Как мне потом рассказывал Викулов, глава СК был не на шутку встревожен, когда узнал, кто стал моим крёстным отцом в политике.

– Но я же и предположить не мог! – и после паузы, когда попытался сопоставить факты: – Это что же получается? Мы ему палки суём в колёса… Нет, это непорядок! Если до него дойдёт, всем мало не покажется. А мне уж точно не сносить головы.

– Аристарх Игнатьевич! Надо бы стрелки перевести на того, кто всё это затеял, на инициатора.

Стрекалов замахал руками:

– И не думай! Этого нам никак не своротить. На нём держится целый нацпроект, а то и два. Даже глава Минздрава перед ним заискивает. Словом, типичный олигарх.

– Так что же делать? Жаль, если пропадёт хороший человек. Да и нам достанется.

Стрекалов призадумался.

– Вот что. Я на днях буду у Первого с докладом. Представлю ему факты, всё как есть. Пусть сам решает, что ему дороже – нацпроект или свежая струя в политике.

А между тем, возле СИЗО стали собираться люди, вероятно, сторонники нашей партии, ну и те, кто по привычке вечно протестует. Я думаю, Викулов постарался – сообщил Ольге, где я нахожусь. По словам тюремщиков, толпа увеличивалась с каждым часом, а приказа её разогнать всё не было – похоже, ждали, когда дадут отмашку из Кремля. И дождались – толпа пошла на штурм. Без Андрея наверняка не обошлось – здесь чувствовалась его опытная рука. Я слышал хлопки выстрелов, в воздухе запахло гарью, а над СИЗО кружился вертолёт. И только к полуночи всё стихло…

О том, что случилось утром, я буду долго вспоминать. Меня несли от дверей СИЗО буквально на руках, несли по переулку до Стромынки, а затем повернули в сторону Сокольников. Андрей предложил идти прямиком на Красную площадь, но я взмолился, мол, длительной качки мне не выдержать. Тут Оля сообщила, что договорилась о митинге у входа в парк «Сокольники». Да нас всего-то было несколько сотен человек – в будний день и это очень много.

Пока меня несли, поинтересовался у Андрея:

– Вы и взаправду собирались взять штурмом «Матросскую тишину»?

Смеётся:

– Да нет, это только имитация. Прикатили мусорные баки, покрышки… Тюремщики так перепугались, что стали в воздух палить. Нам только этого и надо, чтобы привлечь внимание властей…

– А что полиция?

– Да мы смылись ещё до того, как приехали менты. Только хлопушек накидали в мусорные баки. Они ещё долго там взрывались. Прикольно было!

Ему смешно, а я не знаю, кого благодарить за своё освобождение – то ли Андрея с его «боевиками», то ли Викулов успел подсуетиться.

Когда уже сидели за столом в своём подвале, он и позвонил:

– Ты ещё не слишком пьян? Можешь меня выслушать?

– Конечно, выпили, но самую малость. Присоединяйся, буду рад.

– Спасибо, но мне это как-то не с руки. Я вот о чём… Олигарх, который состряпал это дело, хочет встретиться с тобой.

С чего бы это вдруг? Однако строить гипотезы тут совершенно бесполезно, да и своих врагов надо знать в лицо.

– Что ж, я не против.

– Тогда завтра в одиннадцать часов в его