А что будет со мной? - Джеймс Чейз

– Идет.

Он повесил трубку.

Так, подумал я, смяв в пепельнице сигарету и поднимаясь из кресла, сейчас все узнаем. Я вышел из коттеджа и сел в «альфа-ромео» под гул далекой канонады. О'Брайен все не унимался.

На дорогу до кафе у меня ушло двадцать минут. В тени под деревом стоял белый «ягуар». Я припарковал «альфу» рядом и по скрипучим ступеням поднялся на веранду. Олсон сидел, потягивая кофе. Он махнул мне, я подошел и сел за его столик. Появилась та же самая девушка и улыбнулась мне. Я заказал кофе.

– Ну, Джек, ты, говорят, разгулялся тут вовсю, – начал Олсон, когда ушла девушка. – Похоже, ты позабыл армейские привычки быстрее, чем я думал.

Девушка принесла кофе и ушла.

– То есть?

– Ты разучился выполнять приказы, – рявкнул он командирским тоном, который вызвал у меня раздражение.

– Сам ведь сказал, что здесь не армия. Знаешь, Берни, я не собираюсь оправдываться. Ты меня вытащил сюда, поставил на липовую работу, ничего не объяснил. Мне пришлось действовать по обстановке. Если ты мной недоволен, скажи, и я отвалю домой.

Он попробовал усмирить меня грозным взглядом, но у него ничего не вышло. Он отвел глаза. Я заметил, как лицо его покрылось испариной.

– Да ладно, наверно, все не так уж плохо, просто я хотел, чтобы ты не слишком высовывался. Говорят, ты попал в милость к миссис Эссекс. – Он потупил взгляд и поводил ложечкой в чашке. – Может, оно и к лучшему. Рассказывают, ты был у нее в гостях сегодня утром.

– Твоя агентура работает оперативно.

Он вымучил улыбку:

– Джек, пойми меня правильно. Дело нешуточное. Я полагаюсь на тебя. Мне нужна твоя помощь.

– Слушай, Берни, до этой минуты ты все делал не так. Какого черта ты не рассказал мне про свою затею, как только я приехал, а пудрил мозги взлетной полосой? Вот рассказал бы, тогда не заварилась бы эта каша.

– Я не мог. Кендрик настоял на предварительном знакомстве с тобой. Такой тип… родной матери не доверится. А потом пришлось лететь с шефом в Нью-Йорк – это уж непредвиденный случай.

– Кендрик? Тот жирный педик? А он каким боком в этом замешан?

– Он финансирует операцию.

Я закурил.

– Ладно, Берни, может, все-таки объяснишь?

Он поиграл ложечкой, положил ее на блюдце, снова взял, постучал о край чашки.

– Да. – Помолчал, спросил: – Помнишь мой последний вылет в Сайгоне? Помнишь, еще бомбили аэродром и расколошматили твою хибару?

– При чем тут это?

– При том. Помнишь, я предложил тебе перебраться ко мне? – Берни отложил ложечку, отодвинул недопитый кофе, потом снова придвинул его к себе. – Помнишь, я спал на кровати, а ты на кушетке?

– Помню.

Берни надолго умолк, затем заговорил ровным голосом:

– Джек, ты разговаривал во сне. Трое стариков менял. Никогда не забуду твое бормотанье в ту ночь. Позже, когда мне приспичило сорвать большой куш, и у меня родился этот план, и я понял, что мне понадобится первоклассный специалист, я подумал про тебя. – Он снова отложил ложечку и посмотрел мне в глаза. – Я решил: раз ты мог из-за пяти тысяч убить трех стариков, то за четверть миллиона ты сделаешь и не такое. – Он отер потное лицо. – Я прав?

Я отпил кофе.

– Как сказать, Берни. Четверть миллиона – неплохие деньги, но в Сайгоне мне ничего не грозило… а что мне грозит здесь?

– Тоже почти ничего. Об этом даже не стоит тревожиться. Сейчас главная загвоздка в тебе. Я понимаю совершенное тобой там, в Сайгоне. Мы вообще не считали вьетнамцев людьми. Убийство старика вьетнамца в боевых условиях – это я могу допустить, но тут такое дело… словом, если засыпемся, нас обоих упрячут надолго. Но в том-то и штука, что дело верное. Я думал над ним не один день и считаю, что на девяносто пять процентов успех обеспечен.

– В принципе, такая вероятность удачи меня устраивает, – заметил я.

– Н-да. – Он снова принялся поигрывать ложечкой. – Мне нужно знать, Джек, как ты относишься к этому предложению.

– Ну так, может, расскажешь? Тогда и узнаешь.

Он покачал головой:

– Не могу, пока не дашь своего согласия. Если я расскажу тебе наш план, а ты умоешь руки… куда нам тогда деваться?

Я посмотрел на него в упор.

– Другими словами, ты боишься, что я не стану держать язык за зубами.

Он отвел глаза.

– В этом деле я не один. Либо ты соглашаешься, ни о чем не спрашивая, либо мы не столкуемся.

– В Сайгоне ты разговаривал со мной иначе. Вслепую я не играю. Либо ты доверяешь мне, либо нет. Это мое последнее слово.

Мы хмуро уставились друг на друга, но неожиданно он улыбнулся, и у меня отлегло от сердца. Вот так же, бывало, он улыбался мне всякий раз перед боевым вылетом.

– Извини, Джек. Ладно… слушай. Если откажешься, я даю тебе три тысячи, ты едешь домой, и как будто ничего не было… идет?

– По рукам.

– Уже год, как я работаю на Эссекса. И он, и его жена сидят у меня в печенках. Здесь нет никакой перспективы. Эта работа состарила меня. Да что говорить, ты и сам видишь. Летчиков кругом – завались. Эссекс в любую минуту может избавиться от меня. Вот я и задумался. – Олсон устремил взгляд на песчаную дорогу, убегающую к далекому морскому берегу. – Теперь что касается Пэм. Когда я принял аэродром, она уже работала здесь второй стюардессой. Тебе, возможно, трудно это понять. У нас с ней очень нежные отношения. Да, ей нужны мужчины, так заведено в природе. Тут я ничем помочь не могу, но мы в самом деле очень много значим друг для друга, и на ее похождения я смотрю сквозь пальцы. – Он достал носовой платок и вытер вспотевшие ладони. – Как-то вечером мы ужинали в «Л'Эспандоне», у Пэм там кредит, и она познакомила меня с Клодом Кендриком. Ты виделся с ним. Кендрик не только владелец доходной картинной галереи, но еще и крупнейший скупщик краденого на всем побережье. Скупает все подряд, что бы ни продавали. За кофе я разговорился о новом самолете Эссекса. Знаешь, Джек, машина что надо. Она обойдется миллионов в десять. Такая…

– Эй! Стоп! – изумился я. – Сколько, ты сказал, десять миллионов?

– Да, десять.

– Не верю. «Виконт» стоит два с половиной миллиона. Десять! Ты не путаешь?

– Это уникальный самолет, Джек. Таких больше нет. Специалисты Эссекса рожали его четыре года. Эссекс не жалел на него денег. С конвейера такие не сходят. Штучная вещь, как «роллс-ройс», компоненты и детали только высшего качества. Не буду сейчас вдаваться в подробности. Может статься, сам по-смотришь. Через две недели после знакомства с Кендриком Пэм передала, что он хочет увидеться снова. Мы встретились, и он сказал, что у него есть клиент, который купил бы этот самолет, если я перегоню его на Юкатан. Моя доля – миллион. Я ответил, что он не в своем уме. На это он сказал, что спешить некуда, но стоит подумать. Вот я и начал думать. Самолет будет готов для пробных полетов только через три месяца. И чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что это выполнимо. – Он пригляделся ко мне. – Понадобится надежная команда. Со вторым пилотом я договорился. Есть Пэм. Еще нужен авиамеханик – ты. Что скажешь?

Я задумчиво раскурил сигарету.

– Идея неплохая. Можно сделать замечание со стороны?

– Я этого и жду.

– Так вот. Имеется самолет стоимостью десять миллионов. Технику угона оставим пока в стороне. Посмотрим, что получается с финансами. Ты получаешь миллион. Я – четверть миллиона. Что-то получает Пэм, а также второй пилот.

– Правильно.

– Кендрик продает нашу птичку за пять миллионов. Это полцены. Ничем не рискует и кладет в карман три миллиона. Ты считаешь, это выгодное предложение?

Берни беспокойно заерзал.

– Только что ты согласился, что четверть миллиона – неплохие деньги.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Не знаю, сколько получит Кендрик, может, и гораздо меньше пяти миллионов.

Я покачал головой:

– Нет. Я видел его: это акула из акул. Он и все семь хапнет. А тебя водит за нос.

Олсон пожал плечами. В его взгляде появились усталость и цинизм, которые подрывали мою веру в него.

– Мне хватит и миллиона. При таких деньгах я мог бы открыть фирму авиатакси. И тебя взял бы в дело.

Я допил остывший кофе.

– Давай поговорим с Кендриком. На него можно надавить. Скажем, тебе – два, а мне – один. Чем плохо?

– Джек, все козыри у Кендрика. Он дает покупателя. Кто это, я не знаю. Без покупателя все пойдет прахом. И потом, не думаю, что на Кендрика можно надавить.

– Хочешь, я попробую? Он, что ли, будет рисковать?

– Может, и так, но я должен переговорить с Пэм и Гарри.

– Это твой второй пилот?

Олсон кивнул.

– Расскажи про него.

– Гарри Эрскин, девять месяцев летает со мной вторым пилотом. Молодой, года двадцать четыре, упрямый, с норовом, но, в общем, парень нормальный.

– А зачем он впутался в это дело?

– Да миссис Эссекс строила ему глазки, он и клюнул, а она на попятный, мол, знай свое место. Это у нее любимое развлечение: заморочит голову, мужик думает: вот-вот в постель к ней прыгнет. Тут она его и осаживает. – Олсон сурово посмотрел на меня. – Не знаю, Джек, что там у тебя с ней, но будь начеку. Она записная стерва. Словом, Гарри ненавидит ее и теперь он с нами заодно.