Свержение монголо-татарского ига - Каргалов Вадим Викторович

В западноевропейских странах неожиданное отступление завоевателей считали чудом, объясняли вмешательством небесных сил, «божьим заступничеством». Но если чудо и было, то это было вполне земное чудо. Завоевание Центральной и Западной Европы было сорвано героической борьбой русского народа и других народов Восточной Европы, которые обескровили монголо-татарских завоевателей, ослабили их наступательный порыв. Западную Европу спасли не тевтонские рыцари, воинственно бряцавшие мечами, не римские папы с их бесплодными призывами к крестовому походу против монголов, не «божие заступничество», а крестьяне и горожане земли Русской, принявшие на себя самый первый, самый страшный удар завоевателей. Это хорошо понимали передовые представители общественной мысли.

Великий русский поэт А.С. Пушкин писал, что русские «необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной Россией».

Революционер-демократ Н.Г. Чернышевский писал; «Нет, не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские, как гунны и монголы, а спасителями — спасителями от ига монголов, которое сдержали они… не допустив его до Европы, быв стеною ей, правда, подвергавшеюся всем выстрелам, стеною, которую вполовину было разбили враги».

Подлинным воителем за землю Русскую был народ — крестьяне и горожане, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть неравной борьбы. Героическая оборона русских городов проводилась, как правило, силами местного городского и сельского населения. Так было при осаде столицы Северо-Восточной Руси — города Владимира, покинутого великим князем и его дружиной накануне осады. Так было при двухнедельной обороне Торжка, где в момент опасности не было ни князя, ни дружинников и оборону возглавили выборные посадские старосты «Иванко, посадник Новоторжский», Яким Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич. Так было в героическом Козельске, вписавшем славную страницу в русскую военную историю. Козельский князь Василий «млад был», и инициатива — обороны принадлежала самим горожанам, которые семь недель отбивали приступы хана Батыя — больше, чем любая княжеская столица. Так было в Киеве, где тоже не было князя и оборону возглавил тысяцкий Дмитрий, проявивший такую удивительную храбрость, что Батый его пощадил и поставил в пример своим воинам. Храбро, до последнего воина защищались русские города. Не раз русские рати выходили встречать страшных степных завоевателей и в «чистом поле». Велик был подвиг безвестных русских людей, не жалевших жизни в жестоких боях за родную землю.

Княжеские и церковные летописцы, довольно подробно описывавшие нашествие Батыя, почти ничего не говорили о роли народных масс в борьбе с завоевателями. Войну с монголо-татарами они представляли в первую очередь как дело князей, «мучеников» и «страдальцев» за землю Русскую, а также духовенства, которое будто бы обеспечивало своими молитвами «божью помощь». Например, по словам летописца, Новгород спасли не героизм народных масс Владимиро-Суздальской земли, не стойкость горожан Торжка, сдержавших натиск хана Батыя, а молитвы; «Новгород же заступил бог и святая соборная и апостольская церковь Софии, и святых правоверных архиепископов молитвы!». В действительности же, даже по приукрашенным летописным рассказам, роль князей и духовенства в обороне страны далека от восхищения.

Прежде всего князья, занятые междоусобными распрями, не подготовились к обороне, не приняли мер по объединению военных сил Руси. Даже после разгрома завоевателями Волжской Булгарии монголо-татарами на Руси не было заметно никаких попыток князей договориться о совместных действиях. Ни один из князей, в том числе и великий князь Юрий Всеволодович, не пришел на помощь Рязани. В результате храбрые рязанские дружины погибли в неравном бою «у пределов рязанских», открыв путь Батыю в глубь Владимиро-Суздальской земли. В свою очередь, когда великий князь Юрий на реке Сити собирал войско и обращался к другим князьям с отчаянными мольбами о помощи, те не торопились с дружинами к своему «брату старейшему». Усобицы не прекратились даже в самый разгар нашествия. В 1239 г., между записями о разгроме монголо-татарскими завоевателями Переяслава и Чернигова, летописец заметил, что тогда же князь Ярослав Всеволодович «взял град Каменец и княгиню Михайлову (жену черниговского князя), со множеством пленных привел в свои волости». Как раз накануне наступления хана Батыя на Южную Русь разгорелась междоусобная борьба князей за Киев, из которой вышел победителем как сильнейший Даниил Романович галицкий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не лучше вели себя и духовные феодалы — митрополит и епископы. Они бросали свою «паству» в минуты опасности. Пример подал глава русской церкви грек Иосиф: он исчез накануне нашествия и больше на Руси не появлялся. Неизвестно куда уехал накануне вторжения монголо-татар и рязанский епископ. Летописец сообщил об этом эпизоде очень неопределенно: «А епископа уберег бог, отъехал прочь в тот год, когда рать Батыя оступила град». Где спасался от опасности ростовский епископ Кирилл, известно. По сообщению летописца, он «избыл татар на Белоозере». В воинский стан на реке Сити этот епископ приехал только после битвы, чтобы похоронить великого князя. Остались в живых епископы галицкий и перемышльский, хотя их города были разорены до основания. Даже историк православной церкви Е.Е. Голубинский, которого трудно заподозрить в недоброжелательском отношении к духовенству, вынужден был признать, что «летописи не дают нам права сказать, что епископы наши оказались на высоте своего призвания».

Тяжело заплатил русский народ за спасение от ужасов монголо-татарского нашествия стран Центральной и Западной Европы.

«Татары, — писал А. Герцен, — пронеслись над Россией подобно туче саранчи, подобно урагану, сокрушающему все, что встречалось на его пути. Они разоряли города, жгли деревни, грабили друг друга и после всех этих ужасов исчезали за Каспийским морем, время от времени посылая оттуда свои свирепые орды, чтобы напоминать покоренным народам о своем господстве… Люди бежали из деревень, никто из жителей не чувствовал себя в безопасности… Именно в это злосчастное время, длившееся около двух столетий, Россия и дала обогнать себя Европе».

Глава 8.

Разоренная земля

Монголо-татарское завоевание принесло неисчислимые бедствия русскому народу. И дело было не только в страшных опустошениях, причиненных нашествием хана Батыя в 1237–1240 гг. За «Батыевым погромом» последовали многие другие монголо-татарские вторжения, приносившие все новые и новые опустошения. Вот самый краткий перечень таких ордынских вторжений только за вторую половину XIII столетия.

В 1252 г. на Северо-Восточную Русь обрушилась так называемая Неврюева рать — хан направил в русские земли карательное войско царевича Неврюя, который должен был покарать непокорного великого князя Андрея Ярославича. Неврюй погромил земли по реке Клязьме, разрушил Переславль-Залесский, а затем монголо-татары «разошлись по всей земле и людей бесчисленное множество повели до коней и скота (в ордынский плен) и много зла сотворили». Немалая часть территории Северо-Восточной Руси была опустошена в результате этого похода.

В 1273 г. монголо-татарские отряды, вмешавшись в усобицу, дважды «воевали новгородские волости», не затронутые нашествием хана Батыя.

Спустя два года монголо-татары разграбили земли на южной окраине, около Курска. Летописец нарисовал картину повального, самого наглого грабежа. Ордынцы «великое зло и великую пакость и досаду сотворили крестьянам, по волостям, по селам дворы грабя, коней и скот и имущество отнимали». Монголо-татарские всадники метались по беззащитным деревням, «высекая двери у домов» и вывозя все, что сумели захватить.

В 1278 г. снова подверглись разгрому южнорусские земли — «приходили татары на Рязань и много зла сотворили».