Стихотворения - Николай Рубцов

И т. п.

Наконец, в этом проникнутом стихией света поэтическом мире чаще всего обретают чисто световое значение и такие слова, как солнце, заря, небо, луна, звезды, пламя, огонь, ясность, яркость, гореть, и тем более эпитеты от этих корней – солнечный, лунный, звездный, небесный, пламенный, горящий, огнистый, огнеликий, огненный, яркий, ясный и т. д. и т. п. Даже слова, обозначающие время суток – день, ночь, утро, вечер, а также восход, закат и т. п., – выступают в стихах Николая Рубцова главным образом в световом плане.

Можно с полным правом утверждать, что стихия света выступает так или иначе в каждом зрелом стихотворении Рубцова, а множество его вещей всецело основаны на этой стихии.

Вот, скажем, уже выписав три десятка характерных начальных строк из стихотворений поэта, я заметил, что более трети из них несут в себе световое начало: В горнице моей светло… Окно, светящееся чуть… Лошадь белая в поле темном… Уже деревня вся в тени… Меж болотных стволов красовался восток огнеликий… Закатилось солнце за вагоны… Ах, как светло роятся огоньки… Потонула во тьме отдаленная пристань… В этой деревне огни не погашены… Все движется к темному устью… Короткий день. А вечер долгий… Эти зачины, вполне понятно, кладут печать на стихотворение в целом.

Приведу еще типичные световые зачины:

Светлый покойОпустился с небес…В потемневших лучах горизонта…

Как я подолгу слушал этот шум,Когда во мгле горел закатный пламень!

Во мгле, по холмам суровым…

Когда заряСмеркается и брезжит.

Когда за окном потемнело…

В черной безднеБольшая МедведицаТак сверкает!..

Звезда полей во мгле заледенелой…

Когда душе моейСойдет успокоеньеС высоких, после гроз,Немеркнущих небес…

Когда заря, светясь по сосняку,Горит, горит, и лес уже не дремлет…

В полях сверкало. Близилась гроза.

Мороз над звездочками светлыми…

Когда стою во мгле,Душе покоя нет…

Кто-то стонет на темном кладбище…

Над горной долиной – мерцанье.Над горной долиной – светло.

Он шел против снега во мраке…

Слава тебе, поднебесныйРадостный краткий покой…

Я забыл, что такое любовь,И под лунным над городом светом…

Вода недвижнее стекла.И в глубине ее светло…

И т. д.

Итак, поэтический мир Николая Рубцова буквально переполнен световыми деталями. Невозможно предположить, что это произошло случайно. Подчас стихия света нагнетается с такой интенсивностью, которая свидетельствует об осознанной воле поэта:

…Светлыми звездами нежно украшенаТихая зимняя ночь.Светятся тихие, светятся чудные…

…И озаряемый луною,Светился тихо край родной.Светился сад, светилось поле…

…Светит лампа в избе укромной,Освещая осенний мрак…

…Меж тем рассветало.И вдруг, озаряя ухабы,Взлетел раскаленный,Светящийся солнечный шар…

Светлый покой опустился с небесИ посетил мою душу!Светлый покой, простираясь окрест,Воды объемлет и сушу…О, этот светлый покой-чародей!..

С другой стороны, в стихах нередки подобные же нагнетания тьмы, отсутствия света, так сказать, нуль света:

…Ночь придет – родимая окрестность,Словно в омут, канет в темноту.Темнота, забытость, неизвестность…

Печальная Вологда дремлетНа темной печальной земле,И люди окраины древнейТревожно проходят во мгле…………………………………..И сдержанный говор печаленНа темном печальном крыльце…

……………………………………На темном разъезде разлукиИ в темном прощальном авто…

…И, поднимаясь в гаснущей дали,Весь ужас ночи прямо за окошкомКак будто встанет вдруг из-под земли!

И так тревожно в час перед набегомКромешной тьмы без жизни и следа…

…И эта ночь со слякотью и тьмою,И горький запах слякоти и тьмы…

Но в то же время было бы совершенно неправильно видеть в этом обилии или даже засилье световой стихии результат некоего сознательного задания. Необходимо строго различать осознанный «прием» и целеустремленную, но лишенную всякой нарочитости творческую волю поэта. В целом стихия света в поэтическом мире Николая Рубцова есть порождение творческой воли, а вовсе не произвольная прихоть.

Стихия света выступает как воплощение наиболее глубокой сути рубцовской поэзии, притом как одно из основных, если не самое основное воплощение этой сути.

Уже говорилось, что поэзия Рубцова раскрывает то единство человека и мира, которое «невыразимо» на обычном языке. Стихия света как раз и является своего рода осуществлением этого единства, тем «материалом», или, если угодно, «языком», в котором свободно, органически и равноправно сливаются «голоса» мира и человеческой души.

Стихия света уже сама по себе есть нечто такое, что в равной мере свойственно миру и человеческому духу. И слово «свет» обозначает душевное состояние столь же естественно, как и состояние мира. В поэзии Рубцова, например: Я вспоминаю, сердцем посветлев… Душа, излучавшая свет… С душою светлою, как луч… Светлеет грусть… И вот явилось просветленье моих простых вечерних дум… От прежних чувств остался, охладев, спокойный свет…

Свет души свободно связывается со светом мира или даже переходит в него (и обратно):

…Надежды, скрытые в душе,Светло восходят в день цветущий…

Светлый покой опустился с небесИ посетил мою душу!..

…Звездный небосводПолон светлых дум…

…И всей душой, которую не жальВсю потопить в таинственном и милом,Овладевает светлая печаль,Как лунный свет овладевает миром…

(Здесь «светлая печаль» – своего рода синоним «лунного света».)

…Вдруг вспыхнут все огни эфира,И льется в душу свет с небес…

Однако такое прямое, открытое соотнесение света мира и света души не очень характерно для поэзии Рубцова. Для нее типичны сложные и тонкие связи «внешнего» и «внутреннего» света, и в конечном счете эти связи есть повсюду. Свет всегда объединяет, сливает воедино мир и человеческую душу, стирая границу между ними.

Это обусловлено, в частности, тем, что свет в поэтическом мире Николая Рубцова предстает как необычайно гибкая, богатая движением и оттенками, полная жизни стихия. И это наиболее существенно.

До сих пор я стремился показать, какую большую роль играет свет в поэзии Рубцова. Но само по себе это еще ничего не говорит об ее достоинствах, об ее художественной ценности. Любой версификатор способен перенасытить свои стихи световыми деталями. Важно не то, что в рубцовских стихах много света, но то, что свет выступает как живая, проникнутая смыслом поэтическая реальность.

Очень многообразны оттенки и, так сказать, градации света в поэзии Рубцова, что отчетливо видно, например, в его световых эпитетах: 1) пламенный, раскаленный, огненный, огнистый, горящий, лучистый, излучающий, светящийся, озаряемый, сияющий, яркий, ясный; 2) мерцающий, зыбкий, туманный, пасмурный, тусклый, гаснущий, смутный, расплывчатый, мглистый, мутный, сумрачный, хмурый, поблекший; 3) потемневший, мрачный, померкший, погаснувший, беспросветный, кромешный и многие другие.

Но дело не столько в многообразии, сколько в подвижности, гибкости этой световой гаммы, создающей живую жизнь света. Свет создает глубину поэтического мира. Цвет, например, предстает как поверхность, плоскость, которая непроницаема; между тем световой образ ведет взгляд вглубь, у него есть третье измерение. Наконец, свет в поэзии Николая Рубцова воспринимается не только в зрительном плане; он воспринимается как бы всем существом.