Стокгольмский синдром - Яна Розова

«Быстрее! — торопила она придуманного только что жильца. — Сейчас они войдут в квартиру, и я не найду их больше!»

Потеряв надежду поймать своих призраков, Злата замерла возле запертой двери, сердитая и расстроенная. Неожиданно она услышала короткую зудящую трельку домофона и едва успела отпрянуть, как дверь решительно распахнулась.

Из двери стремительно выходил мужчина, из-за плеча которого доносился женский голос.

Заметив Злату, он остановился. Ему в спину, видимо, уткнулась шедшая за ним девица. Она произнесла что-то сердито, но он не обратил на нее внимания.

Призрак Вадима и Злата стояли друг против друга. Он был удивлен — почему она не позволяет ему пройти, а она ощущала себя обманутой: это был не Вадим.

— Можно пройти? — спросил он совершенно невадимовским голосом.

Злата отступила.

Парень прошел, и возле Златы оказалась девица. Ее лицо перекосили то ли страх, то ли злоба.

— Что вы тут делаете? — спросила она.

Не разобрав ее слов, Злата бросилась бежать.

В агентстве «лучшего риелтора года» поджидали неприятности.

— Сын «Гродинбанка» звонил и орал: как это ваша девушка бросила его посередине осмотра квартиры?!

Марина сидела за своим рабочим столом, постукивая пальцами по металлической крышке своего ноутбука, ее грудь возмущенно топорщилась. Она видела, что Злата мышей не ловит, странно себя ведет, теряет клиентов, занимается какими-то собственными делами, она не приносит фирме денег. Это было возмутительно.

С другой стороны, понимала Марская, Злата пережила большую трагедию, она только возвращается к нормальной жизни. По-хорошему Марина должна бы поддержать ее в трудный период, помочь вернуться в нормальное русло.

Но куда покатится фирма, если все начнут переживать трагедии и нуждаться в понимании? Марине нужно платить налоги, аренду, зарплату, а еще у нее квартира в ипотеке, причем квартира большая, в месяц на коммуналку уходят такие деньги, что вам и не снилось!

Все эти размышления вызывали у нее недоумение — как ей поступить со Златой?

— Ты где была?

— Мне стало плохо, и я выскочила на улицу.

Тяжело посмотрев на нее — а Марина ни секунды не сомневалась, что Злата врет, — она решила быть строгой, но великодушной:

— Квартиру в парке теперь продаешь не только ты, а все риелторы агентства. Поняла?

Злата закусила губу и вышла из кабинета начальницы.

Злата. Неожиданное

Домой Злата добралась только к вечеру.

Оставшуюся от бесполезных своих приключений часть дня она провела в салоне красоты у знакомой мастерицы. В краске, ножницах и утюжках горячей потребности не было, ей просто хотелось отвлечься.

Отвлечься не получилось, к вечеру Злата чувствовала себя совсем разбитой. Это было несвойственно ей, поэтому она понятия не имела, как бороться с такими вещами.

Сбросив босоножки в прихожей, она прошла в спальню. Мелькнувшее в зеркале отражение было ложкой меда в бочке дегтя. В спальне Злата сняла платье, упала спиной на кровать, закрыла глаза. Минут пять лежала без мыслей, а потом ощутила голод и заставила себя встать.

Вышла на кухню, налила в чайник воды из крана, зажгла газ. В холодильнике нашлись сыр, сосиски, творожный сырок. Злата достала все это, повернулась к столу и оторопела.

На столе лежал надкусанный бутерброд: белый хлеб с вареной колбасой.

— Вадим? — невольно спросила она у бутерброда.

Но этот бутерброд не мог иметь отношения к Вадиму. Патолог из анатомопатологического отделения, женщина с модной прической, перезвонила сегодня днем, когда Злата сидела в кресле парикмахера. Она сказала, что ее коллега делал аутопсию Вадима Козырева, и если Злата хочет, она может прийти в отделение и поговорить с ним. И тот парень из панельного дома, любовник девицы, так похожий на Вадима, не был Вадимом. Вадим умер.

Бутерброд с выемкой в форме полумесяца мог оставить только кто-то чужой. Взломщик, проникший в квартиру Златы, например. Он мог прий ти с бутербродом, подумала Злата, и бросить его тут, потому что его спугнул кто-то. Даже если это смешно, это может быть правдой.

Она бросила продукты, которые продолжала держать в руках, обратно в холодильник и побежала осматривать комнаты. Следов взломщика не обнаруживалось.

— Пожалуйста, пусть приедет опергруппа, — умоляла Злата дежурную МЧС. — Полицейские! Эксперты! Я отдам им бутерброд, который надкусил вор. Можно определить ДНК этого негодяя. И отпечатки! Они могут снять отпечатки.

— У вас что-нибудь пропало? — равнодушно спросила дежурная. — Следы взлома квартиры есть?

— Не знаю, не видела.

— Посмотрите внимательно. Если пропало что-то, тогда напишите в ближайшем отделении полиции заявление…

Злата возмутилась:

— Вы отделаться от меня хотите?

— Но у нас нет оснований…

Кинув трубку, Злата разрыдалась.

В дверь позвонили. Она не успела открыть дверь, как услышала вопрос:

— Ты как тут?

На пороге стоял Руслан, а рядом с ним на коврике сидел эрдель Шухер. У Шухера на морде было написано любопытство, а у его хозяина — растерянность и беспокойство.

— Нормально, — ответила Злата. — Проходи.

Взгляд доктора скользнул вниз по ее фигуре, и только тут она осознала, что так и осталась в трусах и бюстгальтере, забыв одеться. Злата бросилась в спальню.

— Злата, прости! — крикнул ей вслед доктор Давлетов.

Он вошел в прихожую, отцепил Шухера с поводка, приказав сидеть, и прошел в комнату.

Злата, накинув шелковый халат, вышла из спальни.

— Извини, — сказала она. — Я в полном шоке. Ко мне в квартиру вломился кто-то, а полиция и не думает приезжать! Ну и что из того, что у меня ничего не украли! Был же взлом.

— Где взлом?

— Ну а как он еще сюда попал? — доказывала Злата. — Только взломав дверь!

— Кто сюда попал? Твоя дверь целая. — Руслан бросил взгляд в сторону коридора. — Ты видела у себя дома кого-то?

— Нет, но я нашла его бутерброд!

Давлетов смотрел на Злату, словно пытаясь понять — в себе ли она?

— Я не ем вареную колбасу. У меня нет колбасы со смерти Вадима. А тут на столе — белый хлеб, который я тоже никогда для себя не покупаю, и колбаса! Я принесу.

Она вышла в коридор, встретив по дороге облизывавшегося Шухера. Предчувствуя подвох, Злата подбежала к столу. Бутерброда не было.

— Твой кобель сожрал бутерброд, — сказала она Руслану, возвращаясь в комнату. — Но отпечатки пальцев…

— Злата, остынь, — посоветовал Руслан. — Сядь и успокойся. У меня есть кое-что для тебя.

«Злата знает правду».

— Что это? — удивилась Злата.

Листок бумаги с неровной строчкой из трех слов, написанных Вадимом прямо перед своей смертью, выпал из пальцев Златы.

Они с Русланом сидели на кухне, перед ними на столе стояли кружки с чаем. В холодильнике Златы Давлетов обнаружил початую бутылку коньяка, оставшуюся от каких-то гостей. Злата выпила несколько глотков алкоголя, съела булочку с кусочком сыра и только после этого обрела способность спокойно рассуждать. Заметив это, Руслан подсунул ей записку.

— Это то, что написал Вадим за несколько минут до того, как потерял сознание, — пояснил Руслан, поднимая с пола бумажку. — Я пришел, чтобы рассказать тебе все о его смерти. Мне кажется, что лучше сейчас, потому что потом будет слишком больно возвращаться к этим воспоминаниям. Уж лучше пережить все сейчас.

Он замолчал.

На прямых лапах и с опущенным хвостом на кухню вошел Шухер. Его не наказали за слабохарактерность, но он и сам знал, что, украв бутерброд, сотворил нехорошее. С другой стороны, Шухер видел, что хозяин не злился. Эрдель втянул носом воздух. Не уловив угрозы, лег у ног Давлетова.

— Нет, но я все равно не понимаю, — продолжала удивляться Злата. — Что я знаю? Что он сказал?

— Вадим не мог говорить… то есть почти. Горло болело от веревки.

Выпрямившись на табуретке, Злата уточнила:

— Почти не мог говорить?

— Да. — Руслан отвел глаза. — Одно слово…

— Слово?

— Имя…

— Руслан, да что уже там? Говори!

— Он потерял сознание, стал бредить и сказал: «Юля».

С презрением хмыкнув, Злата встала, чтобы начать убирать со стола.

— Кто это? — спросил ее Руслан.

— Да никто.

Тарелку с нарезанным сыром и коньяк она поставила в холодильник, а кружки — в раковину. Повернулась к Давлетову и заметила, что он смотрит на нее с ожиданием.

— Чтобы тебе не мерещилось, черт знает что… — Она вернулась на свое место, села, запахнула полы халатика, так и стремящегося выставить напоказ ее бедра. — Эта Юля была нашей одноклассницей. Она бегала за Вадиком, а он ее жалел. Она страшненькая была, глупая, поэтому и жалел. Все, не хочу больше про нее.