Таинственный остров (перевод Игнатия Петрова) - Жюль Верн

Журналист стоял, склонившись над ним.

— Слушайте, Пенкроф, слушайте! — прошептал он.

Моряк насторожился, но ничего не услышал, кроме воя бури.

— Это ветер, — сказал он.

— Нет, — возразил Гедеон Спилет. — Мне послышалось…

— Что?

— Лай собаки!

— Собаки?!

Пенкроф вскочил на ноги.

— Да!

— Это невозможно! Да ещё при таком вое ветра.

— Вот… слушайте! — прервал его корреспондент.

Действительно, в минуту затишья Пенкроф услышал отдалённый лай.

— Слышите? — спросил корреспондент, сжимая его руку.

— Да… да… — ответил Пенкроф.

— Это Топ! Топ! — вскричал проснувшийся Герберт.

Все трое ринулись к выходу из Камина.

Выйти было трудно. Ветер, дувший в лоб, толкал их обратно. Только уцепившись за скалы, они смогли кое-как удержаться на ногах.

Тьма была непроницаемая. Море, небо, земля были одинаково беспросветно черны. В продолжение нескольких минут журналист и двое его товарищей стояли, оглушённые бурей, заливаемые дождём, ослеплённые песком. Но вдруг до них снова донёсся собачий лай.

Это мог лаять только Топ. Но был ли он один или сопровождал кого-нибудь?

Моряк пожал руку журналиста, приглашая его остаться на месте, — слова не были слышны, — и бросился в пещеру. Через минуту он возвратился, держа в руках пылающую головню. Подняв её над головой, он резко свистнул. В ответ раздался уже более близкий лай, и вскоре в пещеру вбежала собака. Герберт, Пенкроф и Спилет последовали за ней.

Моряк подбросил в костёр сухие ветки, и языки пламени осветили коридор.

— Это Топ! — вскричал Герберт.

Это действительно был Топ, великолепный англо-нормандский пёс, получивший от скрещивания двух пород быстрые ноги и тонкое обоняние — два огромных достоинства для охотничьей собаки.

Это была собака Сайруса Смита.

Но она была одна — ни инженер, ни Наб не следовали за ней.

Непонятно, каким образом инстинкт мог довести собаку до Камина, где она никогда не бывала. Но ещё более непонятным было то, что Топ, выдержавший борьбу с непогодой, не казался усталым.

Герберт притянул собаку к себе и ласкал её. Топ радостно тёрся головой о руки юноши.

— Раз нашлась собака — значит, найдётся и её хозяин! — сказал журналист. — В дорогу! Топ поведёт нас!

Пенкроф не спорил. Он понимал, что с приходом собаки его печальные предположения потеряли почву.

— В дорогу! — подхватил он.

Он тщательно укрыл золой тлеющие угли, чтобы сохранить огонь, забрал остатки ужина и пошёл к выходу, свистнув Топу. За ним последовали Герберт и журналист.

Буря достигла наивысшего напряжения. Сплошные тучи не пропускали ни одного луча света. Выбирать дорогу было невозможно. Лучше всего было довериться инстинкту Топа. Так и поступили. Спилет и Герберт шли следом за собакой, а моряк замыкал шествие.

Свирепствовавший с неслыханной силой ураган превращал струи ливня в водяную пыль. Однако одно обстоятельство благоприятствовало потерпевшим крушение: ураган дул с юго-востока, то есть прямо в спину им, и не только не затруднял, но даже ускорял ходьбу. К тому же надежда найти исчезнувшего товарища прибавляла силы. Потерпевшие крушение не сомневались в том, что Наб разыскал своего хозяина и послал за ними верного Топа. Но был ли инженер ещё жив или Наб вызвал своих товарищей только затем, чтобы отдать последний долг его праху?

К четырём часам утра они прошли около пяти миль. Пенкроф, Спилет и Герберт промокли до нитки и страдали от холода, но ни одна жалоба не сорвалась с их уст. Они были готовы следовать за Топом, куда бы умное животное ни повело их.

— Сайрус Смит спасён, Топ? Не правда ли? — спрашивал Герберт.

И собака лаяла в ответ.

Около пяти часов утра стало рассветать. В шесть наступил день. Облака неслись высоко в небе с огромной быстротой. Моряк и его спутники находились не меньше чем в шести милях от Камина. Они шли теперь вдоль плоского песчаного берега. Справа, параллельно берегу, тянулась гряда скал, но теперь, в час высокого прилива, видны были только их верхушки.

По левую руку побережье было окаймлено дюнами, поросшими чертополохом. Берег производил впечатление дикой просторной песчаной площадки.

Кое-где росли одинокие искривлённые деревья. Резкий юго-западный ветер пригибал их ветви к земле.

Далеко в глубине, на юго-западе, видна была опушка леса.

В эту минуту Топ стал проявлять признаки сильного возбуждения. Он то бросался вперёд, то возвращался назад, к моряку, как бы упрашивая его ускорить шаг. Собака покинула берег и, руководствуясь своим великолепным чутьём, без тени колебания свернула к дюнам. Люди последовали за ней.

Местность была совершенно пустынной. Ни одного живого существа не было видно вокруг. За кромкой дюн виднелась цепь причудливо разбросанных холмов.

Это была маленькая песчаная Швейцария, и, не будь острого чутья собаки, невозможно было бы ориентироваться в ней. После пяти минут ходьбы по дюнам журналист и его товарищи подошли к гроту у основания невысокого холма. Тут Топ остановился и залаял. Пенкроф, Спилет и Герберт вошли в грот.

Здесь они увидели Наба на коленях перед телом, лежащим на подстилке из трав. То был инженер Сайрус Смит.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Жив ли Сайрус Смит? — Рассказ Наба, — Следы ног. — Неразрешимый вопрос. — Первые слова. — Сличение следов. — Возвращение в Камин. — Пенкроф в ужасе.

Наб не шевелился, Пенкроф задал ему только один вопрос:

— Жив?

Наб не отвечал. Гедеон Спилет и Пенкроф побледнели. Герберт скрестил руки на груди и словно окаменел.

Но было очевидно, что, поглощённый своим горем, Наб не заметил товарищей и не слышал вопроса моряка.

Журналист опустился на колени перед неподвижным телом и, расстегнув одежду на груди инженера, прижал ухо к сердцу. Минуту — она показалась всем вечностью — он прислушивался, стараясь уловить слабое биение.

Наб выпрямился. Он смотрел на товарищей блуждающими глазами. Истощённый усталостью, разбитый отчаянием, он был неузнаваем. Он считал своего хозяина мёртвым.

После долгого и внимательного исследования Гедеон Спилет поднялся с колен.

— Сайрус жив, — сказал он.

Пенкроф в свою очередь опустился на колени. Его ухо также уловило чуть слышное биение сердца и еле заметное дыхание.

По просьбе журналиста Герберт побежал за водой. В ста шагах от входа в пещеру он нашёл пробивающийся сквозь пески прозрачный ручеёк. Но под рукой не нашлось ни одной раковины, в которую можно было бы набрать воду. Юноша намочил в ручье свой носовой платок и бегом вернулся в грот.