Избранница особого назначения - Екатерина Сергеевна Верхова

Кристер пытался держать лицо, будто так и было задумано.

— Опоздание в десять лет примерно, — усмехнулся главный правый министр, по всей видимости, не нашедший в себе сил, чтобы проглотить едкую шпильку.

— Рада, что аргументы левой палаты были достаточно весомыми, чтобы обойтись без голоса рода

Эйдос в поддержку, — тут же обозначила и подчеркнула свои политические взгляды я.

Если отец всегда поддерживал левую палату, буду и я. К тому же предлагаемые ими реформы и правда казались мне более разумными. Я в полной тишине — молчал даже император! — прошла к свободному столу, ожидая увидеть лохмотья пыли на падуге и паутину в ящиках. Но нет — стол был идеально чистый и натёртый воском. Усевшись, я провела подушечками пальцев по поверхности, ощущая странное возбуждение.

— Рады приветствовать тебя, Корделия, — все же взял слово император. В его глазах проявилась хитринка. Совсем как у Кристера, когда его что-то забавляло. Я мысленно выдохнула. Поддержка императора мне сейчас была нужна как никогда раньше. — Надеюсь, твоё участие в жизни империи не отодвинет появление внуков на ещё более неопределённый срок.

— Ну что вы, ваше величество, — попав в тот же смешливый тон, ответила я. — У вас тут такие удобные кресла, уверена, что даже в положении мне тут будет невероятно комфортно.

Сама же с удовольствием отметила вытянувшееся лицо его высочества. Я знала, что каждое кресло — артефакт, созданный моим отцом, чтобы всем присутствующим было удобно. Мелочь, о которой стоило напомнить. Мимоходом.

— Ваше величество, раз уж леди Эйдос решила почтить нас своим присутствием, не могу не спросить… Не встанут ли интересы императорских лабораторий во главу угла? Полагаю, у них и так достаточно императорской поддержки и независимости, — произнёс правый министр, обращаясь к величеству.

— Я всего лишь рядовой маг-артефактор, лорд Эррел. Считайте это моим хобби, — взяла я слово, холодно улыбаясь. Настало время для возвращения едкой шпильки: — Как у вас — покер. Но никто ведь не рискнёт предположить, что интересы игорных домов империи отстаиваются вами горячее прочих?

Благо Бегония кратко просветила меня на тему всех присутствующих.

— Мужчины умеют переключаться, — брякнул правый министр, сразу же заслужив неодобрительный взгляд от своей сопалатницы, леди Ирин. И осёкся. — Но все же ваш отец отказался от участия в жизни императорских лабораторий, чтобы не было конфликта интересов. У

вас там свои советы, в конце концов!

Это он про посиделки в общей комнате? Ха. У нас, магов, все куда проще. Никто из нас не борется за власть, и споры уместны лишь о том, какие печати лучше ставить на определенных артефактах.

Магов в магилабах вполне можно было назвать анархистами, если бы такая структура удивительным образом не работала.

— Если мой отец посчитал свой уход из магических лабораторий необходимостью, то мне стоит последовать его примеру, — холодно отчеканила я.

Внутри все оборвалось. Стоило мне представить, что я больше не смогу работать с артефактами так часто, как мне того бы хотелось… Нет, Корделия, держись.

— Возможно, лорд Роккх поможет с получением лицензии, и мне не придётся отказываться от моего… хобби, — этой фразой я скорее саму себя пыталась приободрить.

Левый советник кивнул и ободряюще улыбнулся. Может, он и выдаст мне все возможные лицензии на свете, вот только моей мечте конец. Впрочем, и пусть. Я хорошо знала, на что шла.

Внезапно Кристер, сидевший рядом с императором, поднялся со своего кресла. Его движения были грациозными, а во взгляде читалась непримиримая настойчивость.

— Я должен сказать, лорд Эррел, что за то время, что Корделия работает в императорских магических лабораториях, — начал принц, говоря спокойно, но уверенно, — она многого достигла в интересах всей империи. Её работа принесла нам не только новые знания, но и значительный прогресс в области артефактов. Мы не можем себе позволить утратить такого умного и талантливого мага из-за политических разногласий. Однако её право присутствовать тут так же неоспоримо.

Кристер прошёлся пальцами по моему подарку. Ага… «золотая жила», точно. Император кивнул в знак поддержки и тоже взял слово:

— Я согласен с принцем. Леди Эйдос, сын рассказал мне про ваше новое открытие. Ваше присутствие и вклад в развитие магии ценны для нашей империи. Продолжайте работать в интересах народа и в зале совета, и в магических лабораториях.

Лорд Эррел же, в свою очередь, понимая, что его аргументы начинают слабеть перед принцем и императором, вынужденно кивнул и сдался. Я же никак не могла поверить своим ушам — мне что, не надо бросать магилабы?!

Я бросила благодарный взгляд на Кристера, и он ободряюще улыбнулся в ответ.

— Благодарю вас, ваше величество, принц Кристер, — я посчитала правильным подняться и поклониться императору. — Обещаю и дальше служить империи со всей своей преданностью.

Облегчение, подаренное принцем и императором, ощущалось почти физически. От кончиков пальцев до самых пят. И это вдохновляло — значит, я все делаю правильно.

— Пожалуй, вернёмся к сегодняшней повестке. Делегация из Фенсории…

Глава 7. Поцелуй, который ставит все на свои места

Горячая пенистая вода щипала кожу, но я продолжала остервенело орудовать мочалкой. Сама себе не могла объяснить, на что я злилась. На совет? А смысл? Мое присутствие поддержали вся левая палата, принц и император. Ко мне присматривались, и то были не насмешливые взгляды, меня будто бы воспринимали всерьез. На Карлу? А толку? Она не навредила ни мне, ни тем более

Кристеру. Напротив, она всерьез обеспокоена судьбой империи, и я явно мешаю ее «добрым и светлым» начинаниям. На самого принца? А из-за чего? Из-за того, что заботится о будущем его династии? Из-за того, что не предупредил о Кассии-Сибилле? Так он вроде и не подряжался отчитываться.

И все, что я успела навоображать, следовало просто забыть.

Он наследник империи. Я… Я по уши влипла.

Мое сердце бешено стучало в такт непрошенным эмоциям. Оно будто хотело вырваться из груди и унести все эти сложные чувства с собой. Я вглядывалась в мраморную стену ванной комнаты, словно ожидая, что она даст хоть какой-то ответ. Это было куда проще, чем смотреть в глаза своим собственным чувствам. Стена, вопреки моим надеждам, молчала. Точно так же, как и я —

не признавая своих чувств даже перед самой собой.

До сегодняшнего дня.

До того момента, как стало поздно.

Кожа раскраснелась от жесткой мочалки, но я продолжала растираться пеной, будто бы она была в состоянии вместе с невидимой глазу грязью вычистить и мою идиотскую влюбленность. Я хотела смыть все болезненные размышления, но они упрямыми демонами не давали покоя.