Повелитель железа (сборник) - Валентин Катаев

Однако проходили дни, недели… прошел месяц, а английские рюмки на рынке так и не появились, благодаря чему германский агент совершенно успокоился. Итак, я выложил читателю все, что было известно в Калькутте о появлении сэра Томаса Хейса.

Я прервал свое повествование на том, что на вилле происходило заседание. Продолжаю.

Сэр Томас Хейс оглядел присутствующих и сказал:

— Господа, наше заседание, по счету пятое, должно в окончательной форме выработать наш план. Сегодня утром я прилетел из Лондона, где имел непродолжительное, но весьма важное совещание с господином министром колоний. Вот письменная инструкция, полученная мною в Лондоне. Но прежде чем ее огласить, я хотел бы заслушать доклады почтеннейшего Натеза-Састри и сэра Раунда.

Натеза-Састри — верховный жрец браминов, приехавший не более двух часов тому назад из Бенареса, по справедливости почитался одним из мудрейших священнослужителей Брамы. Конечно, черный сюртук, в котором жрец присутствовал на заседаниях общества, мало импонировал его темной бороде, смуглому лицу и горящим глазам (Натеза-Састри в своем пышном одеянии верховного жреца выглядел куда интереснее), но снежно-белый тюрбан на голове несколько скрашивал неуклюжесть европейского одеяния.

Натеза-Састри закурил любезно предложенную хозяином сигару, развалился в кресле и начал свой доклад оперным басом на прекрасном английском языке.

— Господа, прежде чем остановиться на проведении нашего столь долго подготовляемого плана, я хочу в нескольких словах охарактеризовать положение религии Брамы за последнее время. Под влиянием агитации революционеров — этих подлых безбожников — наша святая религия все менее и менее пользуется расположением масс. Вы, господа, люди без предрассудков, а потому я от вас не скрою ничего. Положение критическое. Необходимы срочные меры для поднятия религиозного энтузиазма, и только тогда я могу ручаться, что революции грозит гибель. В противном же случае можно ожидать самого худшего. Теперь я подойду к самому интересному — к организации нашего плана.

Натеза-Састри поднялся с кресла и в волнении заходил по кабинету.

— Да, господа, наш план — это единственное средство обуздать неверных и возвратить их в лоно святой церкви.

Я не сомневаюсь, что гениальные способности многоуважаемого сэра Раунда, — индус кивнул в сторону инженера, — помогут нам осуществить наш план. Я не знаю, чем порадует нас сегодня сэр Раунд, но говорю наперед, что в случае успеха труды наши принесут прекрасные плоды. Ясно представляю себе огромное стечение народа… Вера в чудо… И вдруг, господа, долгожданное чудо совершается… Уверяю вас, что тогда религиозный энтузиазм волной прокатится по всей Индии и надолго закрепит за нами наши пошатнувшиеся позиции.

Натеза-Састри изящно приложил руки к груди. Он кончил.

— Господа, — холодным голосом сказал сэр Раунд (высокий костлявый блондин с мощными челюстями и водянистыми голубыми глазами), — мои опыты вполне закончены. Результаты — блестящи. Я не сомневаюсь, что план будет выполнен удовлетворительно. Остановка за вами, господин жрец. Потрудитесь указать, в каком месте приступить к подготовительным работам. В течение недели все будет сделано.

Натеза-Састри погладил бороду и сказал:

— Я никогда не сомневался в вас, уважаемый сэр, и теперь вижу подтверждение моего мнения. Что касается места действия, то мой выбор пал на Бенарес — религиозное сердце Индии. Огромный храм Шивы-Разрушителя, пользовавшийся в свое время большой популярностью среди масс, высится над священным городом и будет наиболее подходящим местом для нашего опыта.

Раунд кивнул головой.

Сэр Томас Хейс с удовольствием потер руки.

— Отлично, отлично, — сказал он, — но не нужно забывать, что подготовительные работы должны происходить с сохранением абсолютной тайны.

— О, за это я могу ручаться, — сказал Натеза-Састри. — Постоянно в храме живет только баядерка Шандромуки — в высшей степени религиозная девочка. Совершаю же религиозные церемонии я с пятью жрецами, в верности которых можно не сомневаться, тем более, что все делается для их же пользы. На всякий случай сэр Раунд может переодеться жрецом. Не так ли, сэр?

— Да, — сказал хладнокровный Раунд, — я переоденусь жрецом, мне все равно.

— В таком случае, господа, с завтрашнего же дня я предлагаю приступить к работам. Вы, почтеннейший Натеза-Састри, и вы, сэр Раунд, сегодня же ночным экспрессом выезжайте в Бенарес и действуйте.

Глубокой ночью сэр Томас Хейс отправил в Лондон следующую весьма загадочную радиотелеграмму:

«Операция по распространению рюмок для яиц началась. Рынки найдены. Агенты приступили к работе. Заготовка дала положительные результаты. Распродажу можно ожидать к первому июля. Конкуренция довольно сильна, но не настолько, чтобы помешать удачному развитию операции.

Томас Хейс».

— Посмотрим, посмотрим, — сказал Хейс, — я думаю, что господин министр колоний на этот раз будет доволен.

— Однако пора бы уже получить от Допкинса какие-нибудь сведения относительно Рамашандры. Неужели и на этот раз ему удастся скрыться?

Глава восьмая

Сердечные делишки Допкинса

Сэр Томас Хейс посмотрел на часы.

— Черт возьми. Уже двенадцать часов ночи, а от Допкинса нет никаких вестей.

Сэр Томас Хейс прошелся по кабинету.

— Неужели и на этот раз Рамашандра улизнет?

Полковник был чрезвычайно взволнован. Еще бы. Его карьера была поставлена на карту. Министр колоний и так во время последней встречи в Лондоне проявил большое неудовольствие. Министр был прав. Шутка ли: полковник Хейс был главой тайной политической полиции Индии. Он должен был с достоинством исполнять свои обязанности. А между тем…

Полковник выругался и залаял.

С улицы на его лай откликнулись несколько бездомных бродячих собак.

Хейс сердито захлопнул окно.

— Положение хуже вице-губернаторского. Революционное движение охватывает все большие и большие слои населения. Коммунистическая партия ведет бешеную агитацию. Еще немножко и, пожалуй, произойдут непоправимые вещи. Полиция буквально сбилась с ног. А между тем никакого толка.

Полковник Хейс закурил сигару.

— Одна надежда на религиозное воздействие. Индусские массы еще недостаточно развиты и темны, чтобы не слушать своих жрецов. Вот на этом-то мы и будем играть. Ничего, пусть Коминтерн агитирует. Посмотрим, что запоют коммунисты, когда толпа увидит на небе огненные надписи: «Да здравствует великая Британия», «Долой коммунистов» и т. д. Мы им такие чудеса устроим, что это стадо баранов обалдеет. Пара хороших аккумуляторов, сильный проекционный фонарь, штук шесть эффектных электрических разрядов — и грозное изображение Шивы-Разрушителя в облаках и всякую революцию как рукой снимет. Ха-ха-ха.

Часы пробили половину первого.

— Однако Допкинс молчит. Мне это начинает не нравиться.

В этот момент раздался звонок телефона.

Полковник схватил трубку.

— Алло! У телефона Хейс. А, это вы, Допкинс? Наконец-то. Здравствуйте. Ну что у вас слышно? Говорите разборчивее. Не можете, почему? Челюсть? При чем здесь челюсть? Она распухла? Гм… а Рамашандра? Что? Что такое???

Лицо Хейса раздулось и побагровело, как два кило кровяной колбасы.

Пока Допкинс обстоятельно докладывал Хейсу о ночном митинге в доках «Реджинальд Симпль», о своей распухшей челюсти, о бегстве Рамашандры и о прочих менее важных, но все же весьма неприятных вещах, полковник Хейс переменил на своем лице не менее семи самых ярких и элегантных красок.

Цвет кровяной колбасы сменился золотистым цветом свежих фиников, затем стал синим, как небо над океаном, затем зеленым, как тухлое мясо бизона, и наконец белым, как пятно на лбу священного слона Бенареса.

— Проклятие! — залаял полковник в телефонную трубку. — Как вы смели выпустить его из своих дырявых рук? Что? Вы говорите челюсть? К черту челюсть! Вы мало получили еще. Оцепить все вокзалы. Организовать самую тщательную проверку документов отъезжающих, но чтоб Рамашандра был! Поняли? Я ничего не хочу знать.

Полковник Хейс повесил трубку и в изнеможении опустился в кресло:

— Черт возьми… придется попросить министра колоний прислать из Англии хорошего сыщика. Дурак Допкинс положительно никуда не годится. Да.

Получивши солидный нагоняй от разгневанного полковника, Допкинс немедленно же, придерживая распухшую челюсть, помчался на автомобиле лично организовывать пропускные пункты на вокзалах.

Сам Допкинс решил проверять документы на северном вокзале, откуда в два часа ночи должен был отойти поезд на Бенарес.

Как читатель знает, старания полиции не увенчались успехом.