Рейтинговые книги
Читем онлайн Бином Всевышнего - Сергей Лукницкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 28

Мелькали годы, и в одном из них, и Сильвано почувствовал, что его жена тоже видела это и побледнела, - забрезжили заголовки газет, где было написано о смерти диктатора.

Шел уже пятьдесят шестой год, и Сильвано сам предложил своей жене поехать в далекую Россию, чтобы разыскать хотя бы место, где покоится прах ее предков, потрогать дорогие камни и, может быть, чтонибудь узнать о матери, слухи о которой до них не доходили.

Они собрались.

Так Сильвано Черви впервые в чужой жизни посетил Россию.

Он, стоя в московской квартире, явственно ощутил себя в Ленинграде пятидесятых, в самом центре города, возле Исаакиевского собора. Он был с женой. Они шли, восторгаясь тому, чему восторгаться никогда не предполагали.

Их окружало удивительное время.

Сильвано Черви принужден был вспоминать то, что он к стыду своему стал забывать. Он почувствовал, что тот молодой Сильвано, гуляющий по чужому для него городу с женщиной, для которой этот мир был родным, вспомнил далекий сорок четвертый, несостоявшийся расстрел на площади после бомбежки и того самого русского, который подбодрил его и сказал, что на американцев надеяться глупо, когда на свете есть братья-славяне. Почему-то он тогда сказал, что славяне ему братья, Сильвано не знал. Ему страшно захотелось увидеть этого русского в тот же час.

Он прекрасно помнил его имя, знал, что тот спасся, что он ленинградец, но в ближайшем адресном столе, куда они поспешили, ничем им помочь не смогли.

Его жена объяснила, что значит такой категорический отказ. Повидимому, освобожденный из плена красноармеец был немедленно помещен в лагерь уже советский и там, вероятно, погиб. Живя в помпезном "Англетере", они думали о том, что же происходит в этом мире.

И они жили в России еще ровно столько, чтобы получи ть документы о том, что, о Боже, мать его жены жива и уже готовятся документы о ее реабилитации.

"Страшная, безудержная, жесткая, как поручни вагона, жизнь человеческая", - думал Сильвано.

Прокрутив видеоленту своих ощущений на несколько лет вперед, он принужден был встретиться с людьми ему неведомыми, но родными его жены из той, другой жизни.

Он вспоминал, и флюиды его памяти давали ему изображения, совершенно не заботясь о хронологической их последовательности.

Он сам себе не признавался в том, что ищет по всей временной лестнице того времени, в котором он находился, того, кто дал ему возможность все это увидеть.

А его жена, так уж устроено чувство, без слов понимала мужа, и ее рука, все еще лежащая поверх его руки, крепко сжимала его пальцы.

Глава 6

Светящийся шар поглотил Вселенную. А мне очень захотелось встретиться в этом странном и новом для меня измерении с самим собой. Мне захотелось знать, кто я и что я, и есть ли я вообще в этом мире. И если это я, то каков коэффициент погрешности меня в сравнении с мной сегодняшним!

Оказалось, что я есть и в этом измерении, потому что провидение стало рисовать передо мной пусть не петроградские здания и прямые улицы, но московские купола. Как интересно устроен мозг - меня всегда манила древняя столица России.

В Москве я был и в первой ипостаси не единожды. Калужская застава тянулась на юго-запад огромным проспектом, Окраинным, по имени Украины, но теперь он имел имя, и это было имя именно того человека, по вине и воле которого заварился весь сыр-бор в нашей волшебной России. Он носил название - Ленинский проспект.

В одном из домов на этом проспекте, в довольно странных условиях, в особенности если сравнивать их с теми, в которых пребывал я реальный, и жил тот самый я, который должен был там жить в случае, если история повернется к нему так, как она повернулась на самом деле, если судить по словам Кирилла Николаевича.

Мельком вглянул я на двор "своего" дома с огромной лужей посреди двора и увидел напротив (как раз отражающееся в луже) странное здание в духе псевдо-Италии. Оно помещалось прямо перед домом.

На нем было написано по-моему что-то по-египетски, но русскими буквами. Было написано - ВЦСПС.

Я не стал заниматься догадками, а уже шел по долбленому, словно от взрывов выщербленному непогодой асфальту к самому последнему подъезду дома. Этот подъезд пах тухлятиной, соединенной с запахом полицейского участка, и вот на втором этаже (первом европейском!) я узнал ту квартиру, в которую мне надлежало позвонить.

Вряд ли так плохо и скудно живет сегодня в моем доме даже дворецкий или, может быть, - подумал я, я в новой для себя ипостаси ничего значимого не представляю в этом мире? Или, может быть, я безработный? Или отверженный? Или по приговору суда нахожусь в подобных условиях?

Все это мне очень захотелось выяснить, и не без трепета я нажал кнопку звонка.

- Кто там? - спросил подкашливающий, но очевидно знакомый мне голос. Он мог, конечно, принадлежать только одному человеку - мне, и уж в этом я ошибиться не мог, столько раз слушая себя в аудиозаписях разных передач.

Я назвал свое имя.

У меня не было другого выхода, я перебрал все варианты подобной встречи, и мне остался только один, самый разумный и безопасный. Я очень рассчитывал на то, что и в другой временной жизни я тоже буду человеком, имеющим отношение к творчеству. Теперь мне представилась уникальная возможность поговорить с самим собой, хотя бы и для того, чтобы установить истинность моих мыслей.

Поэтому я не представился начальником городской управы.

Но уже нажав пуговку звонка, я сообразил, что в этом есть что-то не равное. Как будто я встречаюсь в лесу с медведем, имея пулемет. Ято уже привык к мысли, что встречусь с самим собой, готов к этому, а вот тот я. Интересно, он готов? Мне было его немного жаль. Но я быстро себя успокоил. Отогнал сладкие мысли. Я не привык себя жалеть, и в этом кроится маленький секрет моего бытия, а он - тот за дверью - тоже я, стало быть и его жалеть также негоже.

Дверь отворилась.

Он был дома один, а собственно, я не мог и предположить, что он живет здесь с матушкой, ее мужем и своей семьей. Я ведь не забывал о том, что он - это я, а в мире, к которому я привык, жить всем вместе, вповалку, было не принято. Это не соотносилось ни с нашим положением в обществе, ни с семейными традициями дома, но, увы, вопиющая бедность и нищета сделали свое дело не только с бытием, но даже с сознанием второго моего я.

Итак, он был дома один. Это позволило мне довольно быстро его адаптировать к ситуации, почти не коснувшейся шока, и не испугать.

Собственно, я был уверен в нем, как в самом себе.

Он действительно оказался творческим человеком, почти не поразился навязанной ему ситуации, наоборот, с любопытством стал меня разглядывать и расспрашивать почему-то о будущем.

Но ведь я приехал не из будущего, я приехал из того времени, которое волею случая не совпало у меня с ним. Было параллельным.

Мы с удовольствим посмеялись над парадоксами того, что если бы время существовало только одно, то кто-то из нас не существовал бы, а так мы существуем оба в этом мире, смотрим на одни и те же звезды и можем вести беседу. Это позабавило нас обоих.

Сперва вопросы задавал он, и я как мог отвечал на них, но в сущности ведь это я пришел для того, чтобы его интервьюировать, и это я должен был задавать ему вопросы. И я тоже задавал их, но, понимая ситуацрпо, старался быть возможно более тактичным.

Мой собеседник, я это должен был предвидеть, был достаточно (как, впрочем, и я) обличен леностью духа, поэтому он и не мог дать исчерпывающие и холодные данные о российской истории, но он давал их в своей интерпретации, которую я хорошо понимал. К тому же несколько раз он снимал с полки свои какие-то записные книжки и показывал мне все то, о чем мы с ним говорили, он уже думал об этом и, оказывается, готов был к моему визиту.

От него я узнал о том бессовестном обществе, в котором пребывает сегодняшняя Россия, о революции, которая произошла в семнадцатом, о переворотое, который был в двадцать девятом, о смерти одного из лидеров партии, возглавляющей Ленинградскую организацию большевиков, а фактически - всю власть в Петрограде. Я узнал, что мой святой город назван именем человека, которого дядюшка рекомендовал мне как самого последнего кровавого пса, и о том, что около ста миллионов жизней унес строй, который Кирилл Николаевич, пожертвовав своей жизнью, не поставил на одну чашу весов с истинностью истории.

Я узнал о чудовищной войне, которая происходила почти четыре года и унесла сорок миллионов жизней.

Мой собеседник подарил мне три тома дневников записей очевидца блокады нашего родного города. Я взгянул на обложку и похолодел.

Автором трехтомника был мой отец.

Мой отец. Но мой отец никогда не видел этой войны, не видел блокады своего родного города, он всю жизнь занимался главным образом собиранием архива литературы. Он преуспел в этой области, но история... Я медленно опустился на стул. Боже мой! Неужели время так изменилось!

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 28
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Бином Всевышнего - Сергей Лукницкий бесплатно.
Похожие на Бином Всевышнего - Сергей Лукницкий книги

Оставить комментарий