Поле для подснежников - Анастасия Стэй

от дома. Одержимая идеей найти преступника она днями и ночами ходила к месту гибели девочки. Её горе было столь огромным, что она не могла даже представить, как может продолжаться жизнь после такой потери. За всё это время она буквально постарела на несколько десятков лет. У неё были опухшие глаза от слёз, которые не переставали течь. Она словно умерла вместе с ней на той реке в тот злополучный день. После похорон она впала в продолжительную депрессию, женщина отказывалась есть и даже пить, не выходила из комнаты и ни с кем не разговаривала. Она чахла на глазах. Её мужу было невыносимо за этим наблюдать, он ничего не мог сделать ни как её супруг, ни как доктор. Таблетки и лечение прописанные врачом не делали её состояние лучше. Она скончалась ровно через полгода со дня смерти своей любимой дочери. Отец Ариаса обнаружил её уже мёртвую на кровати, а вокруг были разбросаны пустые баночки от таблеток. Теперь он винил себя не только в смерти дочери, но и жены, он не смог помочь ни одной из них, не смог спасти их. Какой же он врач после этого.

Так за один год Ариас похоронил двух своих самых любимых женщин: мать и сестру. Он продолжал жить, хотя это казалось ему настоящим адом, а смерть была для него теперь спасением.

Но мы ведь и не знаем, что такое ад на самом деле, поэтому порой так легко выбираем смерть, в то время как у другого может и не быть шанса на жизнь.

Рассуждать о том, что самоубийство — это поступок сильного или слабого человека, тут не буду, так как книга не об этом. Это можно рассмотреть с разных точек зрения, привезти множество аргументов. Обсуждение самоубийства требует особого подхода, поскольку этот вопрос чрезвычайно сложен и чувствителен. И не желательно описывать его как слабый или сильный поступок, так как он часто коррелирует25 с различными проблемами, сложными обстоятельствами, глубокими страданиями, психическими расстройствами, депрессией и отчаянием, с которыми человек не в силах справиться.

Но отмечу вот что: никому на свете не легко выбрать смерть, и на это нужно действительно решиться. Просто подумайте кого вы оставляете, и с какой болью, а может даже и виной оставляете любящих вас людей. Если не получается жить ради себя, то может тогда стоит попробовать жить ради другого человека, которого любите Вы или который любит Вас? Всегда найдётся кто-то, кто нуждается в Вас, кто ценит, кто будет страдать вашей утратой и никогда не сможет забыть ваше отсутствие. Вы причиняете боль своим уходом в первую очередь именно тем людям, которые Вас любят и которых Вы оставляете. И Вы даже не сможете представить и увидеть, как им будет тяжело.

Глава 4

«Необъяснимая штука — душа. Никто не знает, где находится, но все знают, как болит».26

Воспоминания всё ещё были открытой раной для него. Тот год был очень тяжёлым для их семьи, точнее для той части, что от неё осталась. Отца Ариас похоронил всего лишь два года назад, он умер от сердечного приступа, и врачи не успели его спасти. Ариас практически не виделся с ним после того, как уехал из родительского дома. Он приезжал всего лишь пару раз в год на день рождение или какой-нибудь праздник. Ему было трудно смотреть в глаза отцу, так как он до сих пор винил себя в смерти сестры. Если бы он тогда согласился провести день с ней, а не решил заниматься своими делами, она бы не ушла со двора и была бы жива. И тогда бы и мама не умерла, а у отца не начались бы проблемы с сердцем. Он остался один, и только искусство спасало его до недавнего времени.

Он медленно вырисовывал черты её лица: глаза, как две яркие звезды на тёмном небе, глубокие и загадочные, длинные пшеничные волнистые волосы создавали ореол вокруг её головы, словно золотистое сияние. Они всегда были аккуратно уложены и безупречно блестели на солнце. Она часто закалывала их заколками в виде листиков клёна, которые подарили ей родители на её шестой день рождение. Они были её любимыми, но эти заколки исчезли после её смерти. Ни полицейские, ни родители не знали где они. В руках Агаты он изобразил подснежники, цветы, которые так любила его сестра.

«Если Незнакомец не соврал, то получается, что, отдав воспоминание, я забуду всё это. Значит этого ужасного воспоминания, которое терзает меня долгие годы, больше не будет в моей памяти. Я просто буду помнить её живой и здоровой? Я всех их буду помнить счастливыми, без того ужаса, что мы пережили?» Хотя глупо на такое надеяться, и разве не значило ли бы это, что Агата никогда и не умирала вовсе? И как тогда жить?

С каждым мазком его сердце билось всё сильнее. Он рисовал без устали, предаваясь воспоминаниям о времени, проведенном с ней: как они часто играли в саду и кушали яблоки, срывая их с дерева, строили замки из одеял и подушек, играли в догонялки, и как она ему пела по вечерам. Агата очень любила петь, это у неё получалось лучше всего.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросил её Ариас, когда они сидели ночью на лавочке в саду и смотрели на звёзды.

— Я хочу петь. — она смотрела на небо и продолжала говорить, — Хочу, чтобы моя музыка помогала людям, когда они чувствуют себя одиноко или потерянно.

Этот разговор он помнил до сих пор так чётко будто это было только вчера. Даже несмотря на такую разницу в возрасте, почти в тринадцать лет, им всегда было интересно друг с другом.

Каждая линия, каждый мазок были словно отпечатками любви молодого художника к своей сестре. Он писал картину до глубокой ночи, за окном давно уже смолкла улица, и изредка можно было услышать звуки проходящих мимо окон людей или проезжающих машин. Напоследок перед сном он ещё раз посмотрел на лицо Агаты: та словно живая смотрела на него, будто утешая. Он запомнил в тот день её именно такой: светлой, счастливой, полной жизни и любви. А он ведь тогда даже не знал, что видит её в последний раз. Он даже не успел с ней попрощаться. Хотя разве к такому можно подготовиться? Нет, к этому никогда нельзя быть готовым. Никогда не знаешь, когда смерть постучится в двери.

Давай поговорим