Чеченец. На разрыв - Ульяна Соболева

Никитой будущее снова стоит на краю пропасти, и я — всего лишь марионетка в темной игре, где власть принадлежит таким монстрам как этот.

Сердце у меня замерло и остановилось, когда дверь номера гостиницы внезапно распахнулась. Я остолбенела, увидев, как Никиту втащили внутрь за шиворот как какой-то мешок, зашвырнули на середину комнаты и он споткнулся, упал, еле поднялся с колен. Я смотрела на него и мне казалось, что все это словно мрачный пророческий сон, я стояла, молча наблюдая за этой сценой.

- Вытащили из постели какой-то сучки.

Марат ухмыльнулся, и я увидела в полумраке как блеснули его белые зубы. Сильные, ровные, красивые и ухоженные.

- Ну что, дорогой муженек. Как прошла командировка? Мой муж выглядел изможденным, его глаза были полны бессилия. Марат обращался к нему уничижительно, словно он был каким-то ничтожеством. Гнев и ненависть Марата были пугающими, а он сам словно дьявол, сидящий в своем кресле в полумраке комнаты. - Как ты мог допустить, чтобы твоя жена блуждала одна по ночным барам?" – ядовито спросил Марат, словно судья, объявляющий свой приговор. - Ты такой бесхарактерный муж, что даже не можешь присмотреть за своей женой? Ах да… я забыл ты ж пялил какую-то шалаву, пока супруга нарывалась на неприятности. Она, кстати, нарвалась, ты в курсе? Мне хотелось кричать, отстаивать своего мужа, но я стояла там, немая свидетельница этого унижения. Марат был как хозяин в зверинце, а Никита — как пленник, у которого нет выбора и он трусливо терпит все унижения, потому что дико боится этого человека.

Никита молчал, его глаза встречались с моими, и в них было что-то, словно мольба о прощении, о помощи, что-то действительно жалкое. Но как я могла прощать, когда он снова мне изменял… и сейчас я не в силах с этим справиться, особенно когда этот дьявол так насмехается над нами. Марат усаживался на стул, смотря на Никиту свысока. Я чувствовала, как во мне растет ярость, но она была заперта внутри, как зверь в клетке, не имеющий выхода. - Теперь слушай меня внимательно, мистер Ничтожество, - продолжал Марат, и его слова звучали как раскаты грозы. – Тебя сюда привезли не просто так. Надеюсь, ты понял, по какому тонкому льду ползаешь? Мой взгляд встретился с взглядом Никиты, и я видела в нем слабость, которая была мне так хорошо знакома. Но теперь она была обнажена перед этим чудовищем по имени Марат. Его властность и давящая мощь были как приговор, а мой муж оставался пленником в его руках.

- Знаешь кто я такой?

Никита кивнул и судорожно сглотнул слюну так что дернулся кадык.

- Хорошо что знаешь. Как думаешь зачем ты здесь?

- Она что-то натворила да? Но я-то здесь при чем? Я вообще был в другом месте.

Никита стоял посередине комнаты, и выглядел совершенно раздавленным, как будто вот-вот расплачется. Попытки оправдаться были как беспомощные крики в темноте, затушеванные шумом ночного ветра. Марат слушал его слова с ухмылкой, высокомерно вздернув подбородок. - Марат, пожалуйста, я не мог знать, что она туда пойдет, - говорил Никита, его голос дрожал. - Мы не можем контролировать друг друга, ты ведь понимаешь? Марат лишь фыркнул в ответ, его глаза выражали презрение, как если бы он смотрел на муравья, попавшего в его паутину. - Твоя неспособность управлять своей женой — это слабость, мистер Ничтожество, - насмешливо заметил он. - Ты допускаешь, чтобы твоя женщина делала, что ей вздумается, и потом удивляешься, когда всё выходит из-под контроля. Мне было трудно поверить, что этот человек…что всего лишь несколько часов назад я его не знала, Боже, можно отмотать время назад? Я бы осталась дома! На его лице была холодная непроницаемая маска жестокости, а в глазах словно горело пламя зловещего костра. Никита продолжал оправдываться, но его слова звучали все слабее и беспомощнее.

- Я…не знал. Она обычно не гуляет. Она…она дома всегда. Я по-прежнему стояла в тени, меня всю трясло. Я не верила, что мой муж мог так унижаться перед Маратом. Он называл этого человека этим именем. Я молчала…я не знала, что сейчас можно сказать. Меня словно размазали, раскрошили. Никогда не думала, что Никита настолько труслив. - Достаточно… - прервал его Марат, словно обрубая ненужный разговор. - Ты не умеешь держать своих женщин в узде. Пусть эта встряска станет для тебя уроком, который ты никогда не забудешь.

Его ухмылка была как леденящий ветер, пронизывающий мое тело. Он играл с нами, словно кукольным театром, и в этой игре у нас не было выбора. Он выглядел, как охотник, готовый насладиться своей добычей. - Так что, мистер Ничтожество, - насмешливо произнес Марат, обращаясь к моему мужу, - Я готов заплатить неплохие деньги за твою жену. Хочу чтобы она ублажала меня с твоего согласия. А то ей кажется, что ты будешь возражать.

Глава 11

Мою грудную клетку стиснуло клещами ужаса. Взгляд устремился на Никиту, словно я надеялась увидеть отражение отказа в его глазах. Это предложение было абсурдным, нечеловеческим, и я жаждала, чтобы Никита сказал "нет". Надежда пульсировала внутри меня, словно последний луч света. Пожалуйстаааа…Господи! Пожалуйста! Пусть он откажет! Я больше ни о чем тебя не прошу! Никита поднял взгляд на Марата. На его лице вначале читались возмущение и отвращение, но уже через мгновение в его глазах мелькнула тень сомнения. Как у человека, у которого вдруг задели темную сторону души, о которой, возможно, он и не подозревал до этого момента. - Сколько? - прошептал он, голос его звучал, как шепот зловещего ветра, от которого у меня на теле встал дыбом каждый волосок. Марат улыбнулся, он поймал в сети свою добычу, впрочем он в этом ни сколько не сомневался.

- Двести тысяч, - ответил он, и я дернулась всем телом, словно эти цифры были магическим заклинанием, способным превратить все в пепел. Мое сердце разрывалось от боли. Я не могла поверить, что момент, в котором мы находились, был настоящим.

Мои глаза расширились от удивления, когда Никита сказал:

- Алиса стоит больше двухсот тысяч. Я хочу четыреста.

Марат ухмыльнулся, словно зверь. В нем явно пробуждался азарт.

- Триста! И не копейкой больше! Если ты ходишь от нее к любовнице, значит не так уж она хороша, м? - бросил он и рассмеялся. Невидимая рука сдавила мое сердце. Триста тысяч —