Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

Орбеляну кандидатура понравилась, поскольку он успел отметить талант Пугачевой еще во время последнего Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Было только одно «но»: Пугачева там заняла 3-е место, а исполнителя с таким багажом обычно на престижные конкурсы не отправляли. Но надо было знать Орбеляна: он использовал все свое восточное обаяние (а кое-где, видимо, и коварство) и добился своего: Минкульт дал «добро» на поездку Пугачевой. За короткое время была подыскана нужная для фестиваля песня — произведение болгарского композитора Эмила Димитрова «Арлекино», которая была написана около пятнадцати лет назад, исполнялась автором, но затем оказалась благополучно забытой. Аранжировку к песне сделал Павел Слободкин, а русский текст написал приятель одного из участников «Веселых ребят» молодой поэт Борис Баркас.

В четверг, 6 февраля, в Театре на Таганке было жарко — на репетицию спектакля «Мастер и Маргарита» приехала съемочная группа со студии документальных фильмов, чтобы снять кадры будущего фильма про Юрия Любимова. Стоит отметить, что, давая свое согласие на съемки этого фильма, Минкульт руководствовался двумя обстоятельствами: во-первых, эта лента была рассчитана исключительно на зарубежного зрителя, во-вторых — она должна была стать рекламной агиткой перед предстоящими в следующем году гастролями театра за рубежом. Не будь этих обстоятельств, такому крамольному режиссеру, как Любимов, не видать было «именного» фильма как собственных ушей.

В тот же день вечером во Дворце спорта в Лужниках состоялся хоккейный матч в рамках чемпионата страны между столичным ЦСКА и воскресенским «Химиком». Матч принципиальный, поскольку оба клуба на тот момент входили в четверку призеров чемпионата: армейцы занимали первую строчку в турнирной таблице, а «Химик» четвертую, отставая от лидера на семь очков, а от своих ближайших соседей на два-три очка. Поэтому исход поединка для обеих команд значил очень много. И матч получился по-настоящему захватывающим. Армейцы уступили со счетом 4:5, чем еще больше обострили интригу чемпионата. Между тем тот матч запомнился не только этим. Тогда случилось ЧП, о котором еще долго будут вспоминать хоккейные фанаты. Прославленный форвард армейцев Валерий Харламов в пылу борьбы нанес удар кулаком по лицу своему сопернику Владимиру Смагину, с которым он некогда тянул одну лямку в чебаркульской «Звезде», а потом и в ЦСКА. Для всех болельщиков без исключения этот поступок Харламова был как гром среди ясного неба. Ведь в записных драчунах этот выдающийся хоккеист никогда не числился, предпочитая доказывать свое мастерство на льду с помощью иных методов. А тут вдруг так ударил соперника, что судья удалил Харламова на пять минут. Редчайший случай! И хотя определенные резоны в поступке Харламова были (практически в каждой игре соперники пытались остановить его филигранные проходы с помощью недозволенных приемов, а это любого может вывести из равновесия), однако случай все равно был расценен как вопиющий. Сам Харламов тоже так посчитал. Иначе не стал бы уже на следующий день разыскивать Смагина, чтобы принести ему свои извинения. Вот как об этом вспоминает приятель Харламова журналист Леонид Трахтенберг:

«Ни Валерий, ни я домашнего адреса Володи Смагина не знали. Знали только, что живет он где-то в Люберцах. В справочном бюро нам тоже ничего не сказали, потому что переехал он туда недавно.

Целый день мы потратили на поиски, и только к вечеру мальчишки на катке подсказали нам улицу и номер дома, где жил Смагин.

— А Володя в Москве, на хоккее, — ответила жена, пригласив войти.

— Спасибо. Но нам некогда, — сказал Валерий, — не успеем в Лужники.

Мы помчались во Дворец спорта, но не успели даже к концу игры.

Поздно вечером Валерий звонил Смагину домой по телефону:

— Ты извини, Володя, погорячился…

— Ничего страшного, — ответил Смагин. — В игре всякое бывает.

Харламов повесил трубку и впервые за этот день улыбнулся…».

Между тем для Харламова история на этом не закончилась, о чем еще пойдет речь впереди. А пока продолжим знакомство с другими событиями.

Леонид Гайдай продолжает работу над комедией «Не может быть!». В одном из павильонов «Мосфильма» была построена декорация «квартира невесты», где в первых числах февраля снимались следующие эпизоды: жених (Леонид Куравлев) ищет в толпе гостей свою невесту (Валентина Теличкина); Серега (Савелий Крамаров) танцует с блондинкой (Эве Киви); гость (Сергей Филиппов) поет жгучий романс «Черные подковы» и др. Однако 6–7 февраля съемки основных эпизодов пришлось приостановить — с простудным заболеванием слег в постель Куравлев. Но съемки фильма не остановились — решено было снимать крупные планы других персонажей.

В пятницу, 7 февраля, пришлось приостановить съемки и другого будущего кинохита — фильма «Ирония судьбы». Правда, там заболел не актер, а режиссер-постановщик Эльдар Рязанов. Прихватив еще два выходных дня (8–9 февраля), Рязанов с понедельника вновь вышел на работу, чтобы начать снимать начальные кадры фильма: проход героя Александра Ширвиндта по улице Строителей (помните, его герой ищет, где купить апельсины). Съемки проходили на юго-западе столицы, в конце Комсомольского проспекта, там, где он сходится с другим проспектом — Ленинским, где виднеется церквушка. Там стоял целый ряд одинаковых домов, выходящих торцами на дорогу, которые и должны были фигурировать в кадре. Раньше за ними расстилался пустырь, а вдалеке виднелась та самая церковь. Как вспоминает оператор фильма Владимир Нахабцев:

«Там мы и снимали и московские события, и ленинградские. План с церковью — это Москва, без церкви (мы сдвигали камеры на двадцать метров в сторону) — Ленинград. Помню, было очень холодно, под 20 градусов мороза. К тому же жители окрестных домов забрасывали нас банками и бутылками. Дело в том, что по сценарию в кадре требовалась пурга. И ее создавали с помощью самолета-ветродуя, который громко трещал и дребезжал. А поскольку снимать иногда мы начинали с наступлением темноты, естественно, мирному населению это не нравилось. Но зато, когда картина вышла на экраны, те же люди писали нам благодарные письма…».

У фигуриста Александра Горшкова продолжаются проблемы со здоровьем. Как мы помним, несколько дней назад, во время возвращения из-за границы, ему стало плохо, но он наотрез отказался показаться врачу. Думал, пронесет. Однако на третьи сутки ему стало совсем худо. Узнав об этом, тренер Елена Чайковская повезла Горшкова к профессору Сыркину, сердечных дел мастеру. Далее послушаем рассказ супруги фигуриста Людмилы Пахомовой:

«Сыркин раздел Сашу, постукал пальцами. И сказал: «Молодой человек, все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Вас надо показывать студентам и говорить: этот молодой человек давно должен был умереть. Почему он до сих пор жив — науке неизвестно». Мы стояли с Чайковской ни живы ни мертвы. Профессор обратился к нам: «Понимаете ли, уважаемые дамы, у него сердце на правой стороне. А левая половина груди заполнена жидкостью. Везите его немедленно в больницу…».

Когда они приехали в больницу МПС, что на Волоколамском шоссе, на дворе был уже вечер. Всю ночь над Горшковым колдовали врачи и сестры. Эскулапы поставили фигуристу неутешительный диагноз: разрыв легкого. Левое легкое Горшкова не дышало, сжалось в комок, из образовавшегося отверстия воздух поступал в плевральную полость, его откачивали, стараясь создать вакуум в полости, чтобы легкое могло расправиться. Но надежды медиков не оправдались. Сжатое легкое опало, потянуло за собой спайку, соединяющую его с дугой аорты, после чего спайка лопнула, хлынула кровь. В итоге Горшков потерял больше половины всей крови, что была в организме, — 2600 граммов. Из-за серьезности возникшей ситуации 8 февраля был срочно созван консилиум врачей. Судьбу спортсмена решали профессора С. Полетаев и М. Перельман, доцент И. Жингель, заместитель главврача больницы И. Доментий, а также ряд хирургов, рентгенологов, терапевтов. Решение было принято почти единогласное: немедленная операция. Ее проводили профессор, руководитель отделения грудной хирургии Всесоюзного института клинической и экспериментальной хирургии Михаил Израилевич Перельман, доцент И. Жингель, лечащий врач В. Куракса.

Вспоминает Я. Голованов: «Надо было не только провести трудную операцию, но, учитывая специфику пациента, сделать разрез с минимальным повреждением мышц груди. Перельман ушил «буллу» — пузырь на легком, откуда шел воздух, перевязал в двух местах лопнувшую спайку, остановил кровь, откачал остатки из плевральной области и удалил плевру — тонкую пленку, с которой легкое никогда не срастается. Теперь больное легкое могло прирасти, закрепиться на грудной стенке…».

После операции выяснилось, что чисто индивидуальная особенность крови Горшкова приводит к образованию сгустков в плевральной полости. Надо было снова предпринимать срочные меры. Для решения этой проблемы пригласили кандидата медицинских наук Д. Натрадзе, который имел большой опыт борьбы с тромбами и другими подобными неприятностями. Спортсмену ввели прямо в полость спецлекарство стрептазу, что было редким явлением в советской медицинской практике. Операция помогла: сгустки крови были растворены и откачаны.