Стальной век: Социальная история советского общества - Вадим Дамье

Российские трудящиеся накопили в дореволюционный период богатый опыт борьбы с государством, помещиками и предпринимателями. Но их со­противление носило преимущественно локальный, местный характер; как только оно выходило за эти частичные рамки, как тут же оказывалось под контролем или влиянием той или иной политической партии, которая подчи­няла их усилия своей стратегии завоевания власти и изменения общества «сверху». Рабочие и крестьяне знали, чего они не хотят, но очень смутно представляли себе контуры свободного общества, где их стремления к само­управлению были бы реализованы в виде всеобщей «модели». В большинст­ве своем они предпочитали, чтобы «власть» как можно меньше вмешивалась в их жизнь (особенно это относилось к крестьянам), но, в то же самое время, не понимали идей о безгосударственном, безвластническом социальном уст­ройстве. Не обладая ни системной «идеей-силой», альтернативной по от­ношению к модели индустриально-капиталистической модернизации, ни соответствующими разветвленными и скоординированными механизмами для ее реализации, трудящиеся зачастую проявляли готовность мириться с такой властью, которая, как им представлялось, не станет посягать на их завоевания. Они готовы были принять «меньшее зло».

   6. Подлинного соединения рабочей и сельской общинной революций не произошло. Эта слабость рабоче-крестьянских движений позволяла боль­шевикам осуществить свои нейтралистские замыслы. [57]Поворот весны 1918 г.

Окончание реального послеоктябрьского «двоевластия» ознаменова­лось весной 1918 г. двумя событиями.

Первым стало заключение мирного договора между Россией и воен­ным блоком во главе с Германией. Соглашение о перемирии было подпи­сано еще 2 декабря 1917 г., через неделю начались переговоры о мире, но уже в начале января они были прерваны, поскольку Германия настаивала на крупных территориальных уступках со стороны России. Новый раунд переговоров начался 17 января 1918 г., однако и он прекратился 10 дней спус­тя по той же причине. 18 февраля германские и австро-венгерские войска во­зобновили боевые действие и стали быстро продвигаться вперед. 23 февраля Германия и ее союзники выдвинули новые, еще более тяжелые условия, и в тот же день за их немедленное принятие проголосовал ЦК большевист­ской партии, а затем - и большевистское большинство ВЦИК Советов. Подписанный 3 марта в Брест-Литовске мирный договор предусматривал отказ России от Прибалтики, Украины, части Белоруссии и Закавказья, демобилизацию российской армии и флота, заключение невыгодного для России торгового договора, уплату контрибуции (позднее ее сумма была определена в 6 млрд, марок). В целом, страна лишалась свыше 40% про­мышленного потенциала, 4/5 угольных шахт и металлургических заводов, почти всех нефтяных источников. Была разрешена широкая деятельность германского капитала в России. Позднее начались переговоры о передаче ему части акций важнейших российских предприятий и т.д.

Российская сторона обязалась отказаться от ведения революционной агитации против бывших военных противников, от поддержки революци­онного движения на Украине и в Финляндии. Россия должна была также признать мирный договор между Германией и ее союзниками, с одной сто­роны, и националистическим украинским правительством Центральной Рады, с другой, который был заключен 27 января. Согласно этому договору, Украина должна была поставить Германии и Австро-Венгрии 60 млн. пу­дов хлеба, 3 млн. пудов живого веса рогатого скота, различные продукты питания, уголь и т.д.

Ленин настоял на одобрении условий Брест-Литовского (Брестского) мира чрезвычайным Четвертым съездом Советов, проходившим 14—16 мар­та 1918 г. в Москве. Он добивался «временной передышки», которая долж­на была позволить его правительству удержаться у власти. Сопротивление оппозиции внутри самой большевистской партии было сравнительно бы­стро сломлено. Зато все остальные политические силы России выступили против договора, причем по различным причинам. Умеренные социалисты и буржуазные группировки возражали против «измены» союзникам по Антанте. Леворадикальные течения (левые эсеры, максималисты и анар­хисты) считали Брестский мирный договор капитуляцией и предательст­вом дела революции. Прежде всего, они прекрасно понимали, что контри­буции и поставки сырья, хлеба и продуктов в пользу победителей будут осуществляться за счет трудового населения и сопровождаться гигантским по масштабам ограблением последнего. Совершенно неприемлемым, с их точки зрения, было согласие уступить Германии, ее союзникам и Цен­тральной Раде территории, на которой разворачивалась социальная рево­люция: власть победителей несла с собой отмену социализации земли, возвращение помещиков и частных предпринимателей, ликвидацию рабо­чего контроля. Опасались и передачи германскому капиталу российских предприятий. Наконец, укрепление позиций германо-австрийского блока означало, в глазах левых радикалов, ослабление шансов на совершение революции в Германии и Австро-Венгрии.

Аргументы большевиков основывались на том, что трудовой народ устал о войны и больше не желает воевать. Действительно, мало кто хотел воевать на фронте, в составе рассыпавшейся регулярной армии. Но совер­шенно очевидно было и то, что крестьяне и рабочие территорий, на кото­рых должна была восстановиться система частной собственности, будут стремиться оказать сопротивление попыткам ликвидировать их револю­ционные завоевания, конфисковать их хлеб или продукцию, выпускаемую их предприятиями. Понятие революционной солидарности обязывало вы­ступить в их поддержку. Эти соображения заставили левую оппозицию отказаться признать Брестский мир. «...Мирные условия, - говорилось, например, в заявлении фракции максималистов на IV съезде Советов, - убивают власть Советов, ибо без проведения в жизнь трудовых требова­ний, без социализации земли, фабрик и заводов... нет и.не может быть советской власти; а мирные условия Германии... всецело уничтожают по­литическую и экономическую возможность претворения в жизнь этих со­циальных мероприятий»[58].

Левые эсеры объявили 17 марта о выходе из состава Совнаркома. Как приверженцы интернационализма, то есть не межгосударственной, а клас­совой борьбы, радикальные левые выдвигали не лозунги национально-ос­вободительной войны против Германии и Австро-Венгрии, но призывали к социальному сопротивлению посягательствам на завоевания трудящихся классов, к развертыванию партизанского и повстанческого движения как против оккупантов, так и против «собственных» имущих классов. «В местах, занятых неприятелем или не занятых, мы поднимем знамя восстания...», - указывалось, например, в обращении партии левых эсеров ко всем кресть­янам и рабочим Украины[59].

По предложению анархистов, сход трудящихся Гуляйпольского рай­она вынес резолюцию с призывом к «активной вооруженной борьбе про­тив Центральной Рады и ведомых ею немецко-австро-венгерских контрре­волюционных армий»[60]. Не война, но восстание, - гласил лозунг ради­кальных левых

Но большевистское правительство было настроено на диалог и сотруд­ничество с Германией и ее союзниками. Неминуемое ухудшение экономи­ческого, социального и политического положения, порожденное тяжелыми условиями мира, побуждало власти усилить политику централизации. Чет­вертый съезд Советов одобрил «самую главную очередную необходимую задачу текущего момента: повышение деятельности и самодисциплины тру­дящихся, создание везде и повсюду крепких и стройных организаций, охва­тывающих по возможности все производство и все распределение продук­тов, беспощадную борьбу с... хаосом, дезорганизацией и разрухой...»[61]. В статьях, написанных весной 1918 г., Ленин подтвердил государственно­капиталистическую программу в экономике с деспотической централиза­цией хозяйства и навязыванием рабочим принудительной дисциплины. Примером для подражания, с его точки зрения, должен был стать государ­ственный контроль над экономикой, который был установлен в период мировой войны в Германии и был известен под неофициальным именем «военного социализма». Предложения главы правительства включали: прекращение бессистемной национализации «снизу», усиление государст­венного регулирования путем договоренности с частными предпринима­телями, объединяемыми в крупные тресты, отказ от коллегиальности и выборности в управлении предприятиями, ужесточение контроля со сто­роны назначенной администрации за ходом трудового процесса, привле­чение буржуазии в качестве специалистов-администраторов с высокими окладами, усиление дифференциации в оплате труца, внедрение сдельной оплаты вместо почасовой, строжайшие наказания за нарушения «трудовой дисциплины» и т.д. По существу, речь шла о полной ликвидации произ­водственного самоуправления. В апреле 1918г. велись активные перего­воры с промышленниками в области металлургии и машиностроения о создании трестов с участием государства, но разногласия об условиях возможного соглашения и опасения того, что акции придется передать Германии, подтолкнули большевистское государство к прямому огосудар­ствлению. Уже в мае были национализированы сахарная промышлен­ность, нефтяная промышленность, предприятия транспортного машино­строения и металлургии. 22 апреля был принят декрет о национализации внешней торговли.