Правоверный - Станислав Олейник

Подводя итоги, Хиггинс вежливо дал понять детективу Харрисону, что расследованием всей этой бойни будет заниматься его отдел, потому что разработкой людей принимавших в ней участие, давно занимаются его люди.

Харрисон, давая понять что ему все равно, безразлично пожал плечами, но тут же заметил, что принимает решение не он, а его начальство. Чтобы его успокоить, Хиггинс сказал, что о принятом решении письменно поставят в известность капитана Брендона, непосредственного руководителя Харрисона. После этого заявления, поняв, что в этом кабинете он уже лишний, Харрисон поднялся с кресла, пожелал успешного расследования, и попрощавшись, вышел.

— Ну, что, Стэнли, — подождав, когда за Харрисоном закроется дверь, — Хиггинс посмотрел на Буша, — лично мне кажется, проверку этого парня пора заканчивать, как считаешь? Мои парни, как ты видишь, нужны сейчас совсем в другом деле.

— Но только благодаря тому, что твои парни упустили Джексона и его друга, мы и получили этот результат.

— Ну, мистер Стэнли, — ироничная улыбка пробежала по губам Буша, — это, как говорится, издержки производства. Мои парни и не думали, что в этом гадюшнике с твоими людьми произойдет такое…

— Да, действительно, никто не знал, — вздохнул Буш. И насчет проверки, ты наверное действительно прав. Пора заканчивать. Этот парень действительно нужен сейчас там, в Афгане, а не здесь, чтобы перекладывать бумаги в этом гадюшнике, называемом «Домом», да колотить мафиози. Я сегодня же доложу обо всем шефу.

Стояла глубокая ночь. Он лежал в кромешной темноте на больничной койке окружного госпиталя Нью-Йорка и медленно возвращался к тому периоду, когда все и начиналось…

…Первый семестр четвертого курса восточного факультета Таджикского государственного университета… Он, Володя Чумаков, возвращается после занятий домой.

Настроение под стать прекрасной солнечной октябрьской погоде. Он стоял на автобусной обстановке в ожидании «своего» автобуса, идущего в поселок, где он проживает вместе с родителями и младшим братишкой. Задумавшись, даже не заметил, как перед ним появился молодой человек. Представившись сотрудником милиции, он попросил Володю проехать с ним в отделение милиции для выяснения ряда вопросов.

Растерявшийся от неожиданности Володя, безропотно позволил взять себя под локоть и последовать с мужчиной к стоящей у обочины черной «Волге».

Однако, оказался он не в отделении милиции, а на втором этаже одной из «хрущебок» на окраине города. Судя по специфическому запаху, однокомнатная квартира, куда его привели, явно была нежилой. Это подчеркивала и обстановка, состоявшая из обыкновенного канцелярского стола с видавшим виды на нем телефоном, четырех стульев, и стареньким кожаным диваном. Уже много позднее, он узнал, что такие квартиры в системе КГБ и МВД называются конспиративными. Как правило, именно там, оперативные сотрудники этих спецслужб осуществляют встречи со своими негласными сотрудниками и проводят другие мероприятия.

Встретил их высокого роста, моложавый, добродушного вида мужчина. На вид ему было лет пятьдесят, возможно немного больше. Серый неброский костюм делал его похожим на простого обывателя, встретив которого где-то, пройдешь и не обратишь на него никакого внимания.

Представившись полковником КГБ Зверевым Игорем Михайловичем, и показав при этом удостоверение, он пригласил Володю присесть на один из стоявших около стола стульев. Сам сел напротив и попросил его называть просто Игорем Михайловичем..

Отечески улыбнувшись, он сообщил, что прибыл из Москвы специально, чтобы познакомиться лично с ним, Владимиром Чумаковым. Заочно он знает Володю уже более двух лет. Почему именно к нему был проявлен столь пристальный интерес КГБ, он, Володя, поймет в ходе беседы.

Прежде чем приступить к длительному разговору, в чем Володя не сомневался, Игорь Михайлович, кивнув на стоявший на столе телефон, попросил его сообщить родителям, о своей возможной задержке. Причину предложил выдумать самому.

Потому, как мужчина удовлетворенно улыбнулся, Володя понял, что экспромтом выдуманная им причина задержки, выглядит довольно правдоподобно. Он сообщил маме, что зайдет к товарищу, чтобы оказать тому помощь в написании курсовой. У товарища телефона нет, поэтому он звонит с телефона-автомата.

Беседа длилась около трех часов. За это время, мужчина, сопроводивший его на квартиру, несколько раз приносил собеседникам кофе.

Началась беседа с объяснения, почему именно к нему, Владимиру Чумакову, был проявлен профессиональный интерес со стороны КГБ, а если быть точнее, его службы внешней разведки, или просто, — Первого Главного Управления КГБ СССР. А закончилась тем, что Владимир принял предложение продолжить учебу, но не в Таджикском Государственном университете, а в Краснознаменном институте ПГУ КГБ СССР.

Ну, а дальше, дальше все происходило, как в детективе:

Спустя три месяца после этой памятной встречи с Игорем Михайловичем, Володя находился с друзьями в кафе. Отмечали день рождения сокурсницы.

Во время танцев, а тогда это встречалось довольно часто, завязалась драка. Все началось с того, что девушку пригласил на танец посторонний молодой человек. Та, конечно, отказалась. Молодой человек оскорбил девушку, Володя, конечно же, заступился.

Из всей компании задержанным милицией оказался только он, Володя Чумаков.

Дальнейшие события развивались по заранее спланированному сценарию, или, как говорят профессионалы, — по заранее выработанной легенде. Конечно же и потасовка была одним из сюжетов этого сценария, но и только. А чтобы все было естественно, Владимира в этот сценарий не посвящали.

Последствия потасовки, для тех времен, были типичны: Владимира исключают из членов ВЛКСМ, а потом из университета, и сразу же за этим, следует призыв в армию.

Для родителей и друзей, он проходил службу в одной из воинских частей ВДВ, дислоцируемой в Подмосковье.

На самом же деле, все эти годы, он был слушателем Восточного факультета Института ПГУ КГБ СССР.

Два года пролетели незаметно. Владимир даже успел побывать один раз в недельном отпуске на родине.

И вот, когда приходит время увольнения из армии, родители получают от него письмо, в котором он сообщает о своем решении посвятить себя службе в Вооруженных Силах СССР, а посему поступает на учебу в школу прапорщиков при Рязанском Высшем военном училище ВДВ. Родители, как они не были огорчены, вынуждены были смириться.

И уже через полгода лейтенант госбезопасности Чумаков Владимир Иванович, получает удостоверение и погоны прапорщика ВДВ. Затем месячный отпуск, который он проводит у родителей, а потом убывает к новому месту службы, в город Ташкент.

В Ташкенте получает направление в учебное подразделение на должность командира учебного взвода. А через полгода он, вместе с этим взводом, убывает а Афганистан.

Задание, которое он получил в Центре, сопряжено было с огромным риском. Он должен был «добровольно» сдаться моджахедам в плен. Этот шаг, помимо всего, был связан и с риском для жизни, — десантников и спецназовцев моджахеды не жаловали… Но особенно тяжело было сознавать, что для своих товарищей он может стать, в лучшем случае, пропавшим без вести, в худшем, — предателем. Но, к счастью для него, все произошло по неписанному сценарию, сценарию, в котором главную роль сыграла судьба случая. В части он был признан тогда без вести пропавшим. А позднее, при непосредственном контакте с моджахедами, положительную роль, конечно же возымело знание им языка, нравов и обычаев простого народа и, конечно же основных положений Корана.

Именно на это и рассчитывал Центр, когда готовил Чумакова, который в последствии проходил по всем внутренним документам, как «Правоверный».

Учитывая, что разведка и контрразведка той или иной страны в поле зрения которой он обязательно попадет, вне всякого сомнения подвергнет его жесточайшей проверке, и поэтому на то время, которое отдавали этой проверке аналитики, работу с ним Центр законсервировал. На связь ему разрешалось выходить только в крайних случаях, варианты которых также были с ним обсуждены.

Прошел год, как на «Правоверного» вышел Центр и установил с ним устойчивую связь.

Конечно же, Центр был озабочен, что разведчик, которого готовили для работы в Центральной Азии или на Ближнем Востоке, «застрял» в «Доме Свободы», но делать было нечего, приходилось ждать.

Филиппа Джексона уже без всякой натяжки можно было считать вполне полноправным сотрудником этого филиала ЦРУ. Хотя он и занимал рядовую должность, со стороны других сотрудников к нему было уважительное отношение. Всем импонировала доступность к нему, готовность всегда оказать помощь, и чаще всего конечно, денежную. Его частые командировки в страны Латинской Америки, реже, Юго-Восточную Азию, из которых он возвращался нередко «ободранным», зависти конечно не вызывали, но уважения, прибавляли. А в целом, работа в «Доме» носила конечно же рутинный характер.