Четыре года в шинелях - Михаил Лямин

Маленький чернявый лейтенант Кравец стоял смущенный и красный. Шапка его валялась где-то под орудием. Рядом с ним теснились еще более смущенные солдаты из расчетов.

К героям схватки подошли майор Малков, капитаны Засовский, Радченко и Турчанинов, лейтенант Поздеев. Вихрем выскочили на конях командир дивизии и военком.

Сложилась острая и весьма поучительная ситуация. Пехотинцы снова были в сборе. Как тут следовало повести себя старшим начальникам? Командир дивизии поступил очень просто. Не слезая с коня, разгоряченный случившимся, он гаркнул во все легкие, обращаясь к артиллерийским расчетам:

- Спасибо, пушкари!

А когда колонна снова тронулась в путь, комдив и военком сделали командирам серьезные выговоры и приказали на первом же привале разобрать поединок с танками противника.

- Имейте в виду, - предупреждал военком, - танкобоязнь может серьезно повредить нашему наступлению. Поэтому учить и учить солдат борьбе со стальными чудовищами.

- А отличившихся в сегодняшнем бою представить к награждению, заключил командир дивизии.

Танки действительно были разведывательными. Мы проходили по горловине в районе Ножкино - Кокошкино, недалеко от Ржева в сторону Сычевки. Противник получил об этом сведения и решил проверить крепость наших рядов. Мы же не сумели быстро распознать маневр врага, и это стало для нас серьезным уроком.

Боевая страда

Первые схватки

Свершилось! Наша дивизия влилась в лавину наступающих соединений 39 армии, подошедшей вплотную к городу Сычевке. Армия изрядно поредела в боях и здесь, на Смоленщине, остановилась. Наша задача была помочь армии свежими силами.

Пошла вторая половина января. Дивизия получила приказ атаковать Сычевку в районе деревень Карабаново, Волкове, Пызино, Богданово, Букатино, Собачкино и Красное - сильно укрепленных опорных пунктов противника. На подступы к этим деревням были выдвинуты все три стрелковых полка, а артиллерийские дивизионы заняли позиции в районе деревень Ржавинье и Карабаново.

Мороз стоял лютый. На лету замерзали птицы. Пехота вышла на исходные рубежи. Кое-где выкопали траншеи в снегу и ходы сообщения. Провести разведку огневых точек противника не было времени. Все торопились приступить к выполнению приказа, схлестнуться наконец с противником, померяться с ним силами. Засеченных целей не имелось и у артиллеристов. Объектом огневого налета были деревни, а что в этих деревнях скрывалось, точно никто не знал.

Это смущало командира артиллерийского полка капитана Засовского. Если учесть, что маловато было снарядов, то предстоящая атака чрезвычайно осложнялась.

Понимал это, разумеется, и командир дивизии Киршев. Он просил артиллеристов произвести перед наступлением по возможности более точный огневой налет, а остальное постарается доделать пехота. Всю ночь с солдатами находились политработники. Не знали отдыха старшины, доставляя в траншеи патроны и горячую пищу. Не спали командиры и комиссары полков. Наблюдательные пункты в большинстве случаев оборудовали под открытым небом. В батальонах они, как правило, были под кустами или за деревьями. Совсем не защищенными были позиции рот и взводов.

На самые ответственные участки в районе деревень Пызино - Богданово и Красное - Карабаново были выдвинуты 1190 и 1188 стрелковые полки. С их командирами майорами Ганоцким и Малковым всю ночь переговаривались по телефону комдив и военком.

- Мы просим сделать все возможное и невозможное для выполнения задачи, - не приказывал, а просил полковой комиссар Кожев. - Дивизия получает боевое крещение, и его нужно выдержать как полагается.

- Мы все понимаем, товарищ девятый, - отвечали командиры полков. Попросите пушкарей, чтобы побольше подбросили огурцов. А может, сыграет на рояле и Катерина Ивановна.

Как и все, не смыкали глаз артиллеристы. Им было очень трудно оборудовать огневые позиции: выбрать на околицах деревень такие места, чтобы они оказались и достаточно замаскированными и удобными для круговой обороны. Артиллеристы понимали, что, выбрав позицию однажды, ее уже не переменишь, во всяком случае, в продолжение боя.

На артиллерийских батареях пропадал весь командный состав полка. Из офицеров мало было участников гражданской войны, многим приходилось руководить боем первый раз, и потому, естественно, все тревожились и волновались.

- Ты уж, Миша, смотри, - говорил командиру орудия Вотякову помощник начальника штаба полка лейтенант Поздеев.

Он очень подружился со старшим сержантом и не мог побороть в себе привычки обращаться к нему по-граждански. И вообще вчерашний доцент медленно усваивал правила обращения в армии, что, однако, не мешало ему быть примерным офицером.

Хлопотал, не зная усталости, старшина-усач Лекомцев. К рассвету у каждой огневой позиции были готовы и термоса с завтраком, и фляги с горилкой.

- Только не знаю, когда лучше дать ребятам сорокаградусную: перед атакой или после, - простодушно сомневался недавний председатель колхоза.

Ему по-человечески было жалко товарищей по оружию, мерзнущих всю ночь на морозе, и он, кажется, готов был выдать им хоть по три порции живительной влаги.

В ночь перед наступлением добровольно сменил обязанности парторга полка на комиссара батареи Иван Михайлович Кузнецов, тот самый, который жаловался, что долго канителимся в тылу. С его решением согласился командир полка, а военком Кожев от души назвал коммуниста молодцом.

Бесстрашно работало всю ночь под светом вражеских ракет отделение связистов старшего сержанта Некрасова. Оно прокладывало провода от огневых позиций к наблюдательным пунктам батарей, расположенных рядом с пехотинцами.

Долго секретничали в ту ночь командир полка майор Малков и комсорг, младший политрук Попов. Второй годился первому в сыновья, был его воспитанником по военному училищу, где майор служил начальником до войны.

- Ты смотри, Георгий, - слышалось из-за перегородки, - я тебя буду очень просить...

- Все сделаю, товарищ майор, все, - слышался в ответ совсем мальчишеский голос.

- Прошу, очень прошу...

До призыва на фронт Георгий Попов был секретарем Ярского райкома комсомола нашей республики. Комсомольское, задорное и даже немножко озорное осталось у него и на войне.

Ночь перед наступлением. Сколько таких ночей переживает человек за свою жизнь? Очень немного. Но пережитое, если человек не погибает в бою, остается в памяти до конца дней.

Нервы напряжены до отказа. В какой-то миг проносятся воспоминания о родных местах, солдаты перебрасываются короткими фразами, чутко прислушиваясь к окружающему.

И вдруг нервный голос связиста с НП дивизии:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});