Последствия неустранимы - Михаил Черненок

- Нет, решили ограничиться премиями.

- А Тося сказала мужу, что Головчанский лично вручил ей зимние сапоги.

Окунев несколько замялся:

- Беда с этой Тосей... Жаловалась мне, мол, похвасталась ради форса, а муж спустя несколько дней сцену ревности закатил. Я достаточно хорошо знаю Ивана Тимофеевича, работал он у нас в ПМК. Наивный, как ребенок, только в ревности границ не ведает. Конечно, и Тосю в этом плане оправдывать не стану - любит пококетничать. В то же время... приписывать ей Головчанского, как додумался Иван Тимофеевич, смешно.

- Стрункина не рассказывала, где взяла те злосчастные сапоги? - опять спросил Слава.

- У кого-то с рук купила на премиальные деньги. Вот только у кого не знаю.

- Она сейчас на работе?

- С сегодняшнего дня в очередном отпуске.

Голубев присвистнул:

- Где ж теперь ее искать?

Окунев развел руками и с повышенным интересом стал рассматривать шариковую авторучку. Славе пришлось напомнить начальнику отдела труда и заработной платы, что разыскивает Стрункину вовсе не по личным делам. Лишь после этого Иван Иванович рассказал, что еще на прошлой неделе профсоюзная организация Сельстроя выделила Стрункиной бесплатную путевку на двенадцать дней в местный санаторий-профилакторий, где, возможно, Тося теперь и находится. Высказав такое предположение, Окунев робко обратился к Голубеву:

- Если можно, не говорите об этом Ивану Тимофеевичу, пока он не успокоится... Тося просила. Уверяю, они скоро помирятся. Подобные ссоры у них и раньше случались...

Окруженный с трех сторон густым сосновым лесом районный санаторий-профилакторий располагался на высоком берегу реки, почти напротив кооператива "Иня", где так загадочно оборвалась жизнь Головчанского. Белокурую Тосю Стрункину Голубев отыскал в просторном холле, уставленном дорогой мебелью и декоративными цветами. В домашнем ситцевом платьице Тося с книгой в руках сидела в мягком кресле и, беззвучно шевеля губами, сосредоточенно читала. По сравнению с мужем она выглядела настолько молодо, что не хотелось верить, что ее сын уже учится в техникуме. Моложавость Тосе придавали и худенькая фигурка, и миловидное, без единой морщинки, лицо и короткая стрижка.

Узнав, что имеет дело с сотрудником уголовного розыска, Стрункина энергично принялась отрицать все и вся. Из ее торопливого рассказа выходило, что глупую историю с сапогами ревнивый до невозможности Иван Тимофеевич сочинил по собственной фантазии, чтобы хоть чем-то досадить ей, а уж насчет связи с Александром Васильевичем Головчанским - это вообще бред сумасшедшего.

Не отступилась она от сказанного даже после того, когда Голубев спросил о бутылке из-под "Плиски" и окурках. Не моргнув глазом, Тося ответила, что "вещественные доказательства", как их называл Стрункин, оставил в доме какой-то железнодорожник, который заходил в пятницу еще засветло. Говорил, вроде работает вместе с Иваном Тимофеевичем, а скорее всего просто негде мужику было выпить, вот и зашел в первый попавшийся дом. Ни имени, ни характерных примет "железнодорожника" не запомнила.

Наблюдая за тревожными Тосиными глазами и нервно перебирающими книжные страницы пальцами, Слава пришел к выводу, что Тося сочиняет небылицу. Из разговора с нею Голубеву удалось узнать, пожалуй, только один ценный факт. В пятницу вечером, уже после отправления новосибирской электрички, Тося "случайно" встретила Головчанского на перроне вокзала. Александр Васильевич был сильно расстроен и сказал, что забыл дома деньги. Поэтому пришлось отложить поездку до завтрашнего утра. Намеревался ли Головчанский зайти в кооператив "Иня", Стрункина не знала или не захотела Славе сказать.

8. Разные версии

Похороны Головчанского состоялись во вторник. Бирюков на них не пошел. Еще вчера, после разговора с Софьей Георгиевной, Антон сделал запрос в Управление внутренних дел Крымской области о загадочной телеграмме из Николаевки. Настроение было тягостное. Версия никак не выстраивалась до той стадии, когда появляется хотя бы смутная, но все-таки перспектива приблизиться к разгадке криминальной тайны.

От размышлений оторвал следователь Лимакин:

- Вот что, Игнатьевич... Я официально попытался выяснить денежные запасы Головчанского. Представляешь, ни в одной из сберкасс райцентра Александр Васильевич денег не хранил. Тебе не кажется это странным?

- У тебя у самого-то есть сберкнижка? - вместо ответа спросил Бирюков.

- Не сравнивай меня и Головчанского, который за последние три года новейшую "Волгу" приобрел, коттедж обставил импортными гарнитурами и персидскими коврами увесил, жене золотых и бриллиантовых украшений напокупал да еще дачу вон какую завернул!.. Не мог же он несколько десятков тысяч прятать дома в чулке, правда?..

- Что правда, то правда - для такой суммы безразмерный чулок нужен, согласился Антон. - Видимо, Александр Васильевич действительно, как рассказывала мне Софья Георгиевна, сразу пускал деньги в оборот. А поскольку все перечисленное тобою приобретено в последнее время, то напрашивается вывод: доходы Головчанского заметно возросли, как только он из кресла главного инженера пересел в кресло начальника Сельстроя.

- Я ведь знал его... Всегда вежливый, спокойный, представительный...

- Вот эти вежливость да представительность зачастую и позволяют казнокрадам охмурять доверчивых людей. Много, Петя, у народа денег стало, поэтому не сразу поймешь: честным трудом человек свое благосостояние строит или махинациями обогащается.

- Интересно, кто помешал Алексаняну забрать из пиджака Головчанского три тысячи?

- Трудно угадать... Мне только кажется, не Алексанян отравил Александра Васильевича. И вот почему... Хачик Геворкович не тот человек, который может подсыпать яд. Он резок, вспыльчив, нахален. Такие уж если разделываются с обидчиком, то не исподтишка.

- Почему же Хачик скрывает свое отсутствие в гостинице в ту ночь?

- Надо выяснить почему... Кстати, я не исключаю, что Головчанский погиб не из-за денег...

- Будем искать женщину?

- Придется, наверное, поработать и по этой версии. Голубев рассказал тебе о Тосе Стрункиной?

- Рассказывал. Крутит, конечно, чего-то Тося... Ну а какое впечатление произвела на тебя жена Головчанского?

- Похоже, избалованная... Смерть мужа для нее - трагедия, но завистницам не хочет этого показать, хорохорится.

- Любопытно, давно закончила институт и всего-навсего старшей лаборанткой работает. На ее месте, по-моему, десятиклассница справится.

- Она из той категории жен, что живут авторитетом руководящих мужей, а не своим собственным.

В кабинет вошел нахмуренный Слава Голубев.

- Что невесел? - спросил Антон.

- Был на похоронах Головчанского. - Слава присел у торца стола. Пышная церемония... Одних венков штук семьдесят. Руководство района присутствовало. Начальник отдела кадров Облсельстроя на черной "Волге" из Новосибирска приехал, с речью на кладбище выступил. Упомянул, что уже готовился приказ о назначении Александра Васильевича начальником одного из ведущих отделов областного управления, но вот, мол, безжалостная смерть вырвала из наших рядов...

- Серьезно? - спросил Бирюков.

- Да.

- Вот это предстоящее назначение, по всей вероятности, и разожгло у Головчанского жажду срочного обогащения. Давайте прикинем... Здесь Александр Васильевич был распорядителем кредитов. Сколько хотел, столько и накручивал по договорам наемным бригадам. Да еще с колхозов-совхозов "премиальные" выжимал. В областном управлении таких возможностей нет. Там твердый оклад. Ну, может быть, какие-то премиальные, если все управление успешно сработает. Так что Головчанский хотел переехать в Новосибирск с гарнитурами, коврами, машиной и дачей.

- Логично, - подтвердил следователь Лимакин.

- Олега Туманова на похоронах видел, - продолжил Слава. - Чего-то неладно с ним... Поговорил бы ты, Игнатьич, с Олегом по душам...

Бирюков сделал пометку в календаре, посмотрел на Голубева:

- Тося Стрункина меня заинтересовала. Был кто-то у нее в ту ночь. И не исключено, что Головчанский...

- Я такого же мнения! - воскликнул Слава.

Антон быстро заполнил повестку и протянул Голубеву:

- Пригласи, пожалуйста, завтра Стрункину ко мне. Туманова сам вызову.

Зазвонил телефон. Секретарь-машинистка из приемной подполковника Гладышева сказала, что в отдел только что поступила телеграмма из Николаевки Крымской области. Антон поднялся, чтобы сходить за ней, но Голубев, узнав, в чем дело, быстро проговорил:

- Сиди, я мигом сбегаю.

Буквально через минуту он вернулся, передал Бирюкову телеграфный бланк и удрученно сказал:

- Ну, братцы, дает прикурить Головчанский. В общем, тайна, покрытая мраком...

Из Николаевки сообщали: "Телеграмма No 245 подписана Головчанским А. В. указанием адреса отправителя - пансионат "Солнечный". Проверкой выявлено: отдыхающий такой фамилией пансионате не появлялся. Интерес представляет, что нашем почтовом отделении второй год употребляются телеграфные бланки белого цвета. Цвет бланка No 245 синий. Это дает основание предполагать: телеграмма отправлена не местным жителем. Оригинал No 245 изъят, отправлен вам авиа. Принимаем меры установлению отправителя. Результат сообщим дополнительно".