Письма с фабрики - Марк Колосов

Мы беседуем с Анастасией Георгиевной Кировой в конторе ткацкого мастера. Ровный, мерный шум станков приглушенно доносится сюда через .закрытую дверь, врывается мгновенным грохотом, когда дверь приоткрывают. Кирова сидит за столом, положив перед собой тонкие, красивые руки. У нее умные, живые глаза, белое лицо, маленький пунцовый рот, маленькие уши все как бы кукольное, детское и в то же время выразительно-серьезное.

- Моя бригада такая - не смотрим, чей почин. Если хороший подхватываем!

Показатели бригады Кировой действительно говорят сами за себя.

Двести пятьдесят процентов уплотнения к типовому. То есть количество станков, обслуживаемых бригадой, в два с половиной раза больше, чем обычно. Выработка нормы свыше двухсот процентов на всю бригаду.

Каким образом добилась Кирова такого выдающегося успеха?

Прежде чем учить других, она сама усвоила ряд безошибочных рабочих приемов, усовершенствовала их так, чтобы не было ни одного лишнего движения, отлично изучила свой станок, знает назначение каждой детали, научилась самостоятельно исправлять мелкие неполадки, не дожидаясь помощника мастера. Если у нее остановилось два станка - один из-за обрыва нити, а второй из-за разладки, - она не теряется, знает, как ей поступить. Многие ткачихи, увидев, что у них разладился станок, спешат к помощнику мастера, уже не обращая внимания на другой, с оборвавшейся нитью. Но если поступать обдуманно, спокойно, надо прежде всего пустить станок, который ты сама можешь привести в движение.

Из копеек составляются рубли. А из таких выигранных, считанных минут накапливаются многие метры ткани.

Прийти на пятнадцать - двадцать минут раньше, хорошенько подготовиться, проверить, кате работают станки у сменщицы, заранее организовать свое рабочее место так, чтобы все было под руками - крючок, щипцы, ножницы, правильно расположить инструмент, чтобы не приходилось искать то или другое, держать уток на таком расстоянии от станка, чтобы при зарядке челнока можно было взять початок, не сходя с места, - многим таким приемам Кирова научилась, многие открыла сама. Кирова старается теперь учить других, наталкивать их, чтобы они сами доходили до маленьких открытий. Очень важно, чтобы наряду с точным усвоением уже известных рабочих приемов они вырабатывали свои собственные.

Нужно только натолкнуть и подсказать принцип работы, а приемов можно отыскать множество.

У Кировой есть несколько учениц. Среди них ее сестра Лида, ученица первого курса Лакинского вечернего текстильного техникума. В то время как в других бригадах обучение занимает три месяца, Кирова в один месяц обучает всем особенностям ткацкого дела. Она так внимательно умеет подойти к ученице, так живо представляет ей смысл ткацкой работы, главные секреты этого искусства, что той уже легко двигаться вперед.

Кирова убеждена, что человек, все может, если он действительно того желает. Она не верит, что существуют "пожизненные лентяи" и "неисправимые лодыри".

- Одно время распустились у меня две девушки. Я им только сказала: "Ткачихи, как бы вам не пенять на себя потом. Знаете, какая наша фабрика?" - "Знаем, говорят, краснознаменная, орденоносная, победительница всех соревнований!" - "То-то, говорю, а вы своей рассеянностью на работе хотите запятнать все наши достижения". Девчата говорят: "Мы, товарищ Кирова, очень извиняемся. Будем со вниманием работать!" И верно, стали хорошо работать!

ПИСЬМО ВТОРОЕ

Групорг Евдокия Ивановна Кузьмина. - Секретарь парткома Королев и нормировщик Морев-люди комсомольской школы.

- Заходите, заходите, дорогие гости! - приветствовала нас высокая, еще не старая на вид женщина в модном шерстяном платье с плечиками, похожая скорее на учительницу, чем на фабричную работницу.

- Как плохо без огня! Сегодня, как назло, свет не горит! - с досадой говорила она, ставя на покрытый чистой белой скатертью стол чайную посуду, печенье и конфеты.

Встреча происходила в том новом доме, что стоит напротив фабрики при самом въезде в рабочий поселок. Смеркалось.

- Пейте, родненькие, чай! Простите, у меня все чашки, а мужчины любят стаканы.

Она принесла из кухни никелированный чайник и, разливая чаи, неторопливо продолжала:

- Сейчас работа на фабрике идет хорошо. Когда план не выполняешь настроение плохое, на свет не хочется глядеть. А сейчас все идет хорошо. Я работаю на самом трудном сорте. Банкаброшница. Все знают мою трудную работу и мои большие годы.

Главный инженер говорит: "Когда устанешь, Евдокия Ивановна, мы тебя на более легкий сорт переведем". Но я держусь, хотя мне уже без двух шестьдесят. Надо молодежь учить примером! Если вижу, что она не то делает, подхожу и говорю: "Ты неправильно работаешь. Нужно вот так". Если делает слишком крутую присучку, показываю, как надо правильно присучать. Нужно присучать за усики, а не внахлестку. У работниц, даже у отсталых, чувствуется теперь большое оживление в работе. Я всегда говорила на собраниях: "Подождите, переживем трудности, будем жить хорошо!"

Так и случилось. Радость была какая, когда карточки отменили! Помолчав, Евдокия Ивановна добавила глуховатым голосом: - Горя мне тоже хлебнуть пришлось. Муж у меня еще в гражданскую воину погиб, а двоих сыновей в эту войну потеряла.

...Неожиданно вспыхнул свет, выхватив из сумерек ее еще прямую, стройную фигуру. Кузьмина прижимала к глазам платок.

- Я всегда свое горе чужим перебиваю! - справившись с волнением, снова заговорила она. - Я ведь не только бригадир, я и депутат, второй раз выбранная. После новых выборов приходят ко мне молодые депутаты, спрашивают, как я работаю. "Очень просто, - отвечаю, - не считаясь со временем". Иногда только придешь с работы - смотришь, курьер из поселкового Совета.

Иду. Там мне говорят: "Евдокия Ивановна, надеемся на твою помощь". Ну я и помогаю, чем могу.

А то идут из школы ребятишки - смотрю, как кто одет. Вижу-бежит девочка без калош, а уже заморозки. Остановила ее:

"Где ты живешь? Отведи меня к твоей маме". -Пришла, спрашиваю мать: "Что же твоя дочка без калош ходит в школу?" А она отвечаете "У меня их четверо, а калоши одни". Я говорю: "Пойдем со мной". Взяла ее, пришла в партком, говорю секретарю товарищу Королеву: "Александр Николаевич, вот я к тебе с больным вопросом пришла и не уйду, пока ты этой женщине не поможешь. Ее девочка ходит, в школу без калош". Нашли средства, дали ссуду женщине, обули девочку, а то заморозки на дворе, а она без калош!

Я сама жила прежде в тяжелых условиях, знаю, как тяжело бывает без поддержки. В партии состою с тридцать первого года.

Парторг группы. Слежу, как коммунисты выполняют поручения, как платят членские взносы, как занимаются. Главное, за тем слежу, как они выполняют план, являются ли они авангардом. Раз ты коммунист, ты особенно настойчиво должен бороться с трудностями. Я и строга и настойчива.

В последнее время мы просим повысить скорости станков.

Прослышала я, что в Орехово-Зуеве уже применяют большее уплотнение. Сейчас же поставила вопрос, пришла к начальнику цеха, прошу большего уплотнения. Там, где раньше две работали, - теперь стала одна. Глядя на меня, другие партийцы то же самое просят, а за ними и беспартийные требуют: "Дайте мне больше станков, я справлюсь!"

Сейчас наша группа втянулась в движение за выполнение пятилетки в четыре года. Коммунисты говорят: "Можем еще лучше работать, выполним не в пять, а в три с половиной года".

И верно, мы, владимирцы, если желаем, можем хорошо работать.

Отец мой был каменщиком. Осталось нас после смерти матери восемь душ. Я, бывало, ему скажу: "Как ты забираешься, тятенька, так высоко?" А он говорит: "На люльке, дочка, поднимаюсь..."

Любил свое дело покойник.

С двенадцати лет я стала работать на фабрике. Помню, когда пришла первый раз, струсила, дрожу, а директор-англичанин, как меня увидел маленькая я была, - матерно меня обругал...

Я смотрю на ее лицо, еще не старое, исполненное благородства. Темные, глубокие глаза, смуглые щеки. Высокая, прямая, стройная.

"Я депутат, в партии с 1931 года, душевно болею за все!" - звучат в памяти ее слова.

Как нарисовать портрет ее? Как изобразить эту высокую чистоту скромного подвига?

Партийный комитет фабрики имени Лакина находится в деревянном одноэтажном доме. Здесь за продолговатым столом, покрытым красной материей, вы часто можете встретить секретаря парткома. У него черные глаза, тонкие губы, спокойный, твердый взгляд. В манере говорить, не повышая голоса, без длинных нравоучений, нет и тени сухости. В тех случаях, когда обыкновенно человек выходит из себя, секретарь парткома Королев только морщится, как будто бы он отведал что-то очень кислое, невкусное.

Когда ему говорят: "Это невозможно!" - он, не повышая голоса, спокойно отвечает: "А вы попробуйте!" Люди пробуют и убеждаются, что невозможное осуществимо.

- Я из бедной крестьянской семьи, - рассказывает Королев, - Учился в детстве мало. Крестьянская работа поглощала все мое время. Моя школа партия и комсомол. Теперь уже я думаю навсегда остаться партийным организатором. Глубоко овладеть партийной работой, которая затрагивает все стороны жизни, - это моя цель!