Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии - Кристоф Баумер

Этот храм (Св. Сергия) весьма почитаем как несторианами, так и магометанами. О нем идет слава, будто он обладает редкостной силой исцелять безумных. И сегодня, войдя внутрь, мы обнаружили там нескольких мусульман обоего пола, которые этим утром поместили в темный склеп буйнопомешанного родственника. Эти магометане привели своего больного в храм презираемых ими христиан и наняли несторианского диакона читать над ним молитвы![14]

Этот обычай демонстрирует, как живое распространенное верование может примирить почитателей разных и даже антагонистических религий.

Похороны родственника отца Азизьяна состоялись на близлежащем кладбище. Пестрые цветочные гирлянды в форме креста были возложены на земляную насыпь. Родственники, облаченный в траур, полукругом стояли вокруг свежей могилы, устремив взгляды в долину, где вдалеке голубая полоска озера Урмия сливалась с горизонтом. Отец Азизьян и хор-епископ Беньямин пели псалмы и читали молитвы на древнем сирском языке. Несторианская поминальная литургия полна символизма. Траурная служба проводится не в день похорон, которые устраиваются насколько возможно скоро после смерти человека, а на третий день. Как Христос воскрес на третий день, так и усопший участвует в таинстве воскресения посредством евхаристии, назначаемой спустя три дня после момента смерти. Соответственно, в этот раз церемония должна была состояться через два дня в церкви Св. Марии в Урмии.

По завершении молитв об усопшем был совершен древний ритуал, уходящий корнями в дохристианские времена. Скорбящие проследовали к храму, где у дверей в ожидании жертвоприношения была привязана овца. Пресвитерианский миссионер Азаэль Грант, который жил среди несториан Урмии и Курдистана с 1835-го по 1844 г., писал:

Несториане иногда приносят жертвы по случаю кончины почитаемых людей. Животное обычно закалывается (мирянином из родственников почившего) пред вратами храма, и часто немного крови наносят на притолоку двери[15].

Здесь я насчитал более сотни крестов, нарисованных кровью на притолоке, в доказательство того, что этот обычай по-прежнему регулярно исполняется. Отец Азизьян позже объяснил:

— Это жертвоприношение связано с представлением о Христе как о жертвенном агнце, которого вы по-латыни называете «agnus Dei». Так обратился к Христу Иоанн Креститель: «И се агнец Божий, принявший грехи мира»[16].

Метки кровью на притолоке ставятся как защитный оберег против гнева Божьего[17]. Как я неоднократно замечал в восточном Туркестане (современном Синьцзяне), мусульмане также соблюдают этот обычай. При посещении захоронения мусульманского святого закалывают овцу и проливают кровь перед входом в склеп. В отправлении распространенных обычаев все три, часто взаимно враждебные, «религии Книги» гораздо ближе друг другу, чем можно предположить, слушая пламенные речи поборников их чистоты.

Нам не однажды довелось так или иначе сталкиваться со смертью не только в Бос-Ваче, но и во многих местах, где нас приглашали в гости, по всей стране. В доме каждой семьи на видном месте в гостиной были фотографии молодых мужчин. Все они погибли в войне с Ираком, стоившей Ирану неописуемых страданий, в том числе и более чем миллиона жизней. Многочисленных калек мы встречали по всему Ирану. Война началась в сентябре 1980 г., когда президент Ирака Саддам Хусейн воспользовался внутренними беспорядками в Иране и ослаблением иранских вооруженных сил для захвата богатой нефтью провинции Хузистан на юго-западе страны. Начав кампанию, Саддам полагался на поддержку США и Европы и получал финансовую помощь от их союзника, Саудовской Аравии. Их общей целью было падение Исламской республики имама Хомейни. В попытках остановить продвижение иракских войск Иран задействовал плохо обученное народное ополчение, которому ценой огромных жертв удалось вытеснить иракцев из Ирана к 1982 г. Попытка Хомейни взять реванш с помощью не принесших успеха атак пехоты была встречена применением химического оружия, унесшего жизни тысяч. Патовая ситуация в военном противостоянии разрешилась, когда 3 июля 1988 г. американская авиация сбила иранский пассажирский самолет с 240 гражданскими лицами на борту. Опасаясь американского вторжения, Иран согласился на прекращение огня в следующем месяце.

В западноиранском городе Керманшах, где нас пригласили на обед, хозяйка дома Нур Бахтиар рассказала о своей жизни во время войны. В течение первых двух лет войны все жили в постоянном страхе иракской оккупации. Иракцы бомбили Керманшах по ночам, не реже раза в неделю, сначала применяя бомбы, а с 1982 г. — ракеты. Муж Нур и четыре ее сына ушли добровольцами в Революционную гвардию. Глава семьи вернулся с войны весь израненный, адва сына погибли; от одного остались только части тела, а от другого — ничего, кроме головной повязки с сурой из Корана. Их фотографии стояли на каминной полке. Еще один из ее сыновей пропал без вести, и семья полагала, что, возможно, он еще жив и находится в плену.

Хотя война закончилась более 13 лет назад, обмен пленными продолжался и в 2001 году. Многие матери семейств овдовели, а их дочерям было сложно выйти замуж.

— Моей младшей дочери повезло найти мужа, — говорила Нур, — хотя он и намного старше ее. А вот старшей дочери уже тридцать, и она все еще не замужем.

Девушка, о которой шла речь, еще молодая и привлекательная, печально кивнула:

— Так и есть, неженатых мужчин от тридцати до сорока почти не осталось. Может быть, раньше я была слишком разборчива. Так что теперь мне придется соглашаться на то, чтобы стать второй или третьей женой.

МЕРВ, ГОРОД НЕВЕРНЫХ

Тяжело нагруженный, я тащился по трехкилометровой ширины ничейной полосе, отделяющей Узбекистан от Туркменистана. Грузовики выстроились по обеим сторонам запруженной транспортом дороги; им потребуется по крайней мере трое суток, чтобы пересечь границу. Но я продвигался быстро: все утомительные таможенные формальности, в ходе которых каждая деталь моего багажа регистрировалась в увесистом томе, отняли «всего» четыре часа. Я направлялся к руинам античного города Мерв, находящегося в 300 километрах от границы, который уже в IV веке был епархией несторианского епископа. Мне хотелось выяснить, были ли верны сообщения советских археологов 1950-х гг. о развалинах церкви, сохранившихся в Мерве: западные эксперты этот факт оспаривали.

Неделей раньше посредством телефонной связи (слышимость была ужасная) я договорился встретиться с моим водителем Хассаном у туркменского таможенного поста, но теперь я беспокоился, окажется ли он там. К счастью, он действительно ждал меня в своей «Ладе» 1970 г. выпуска и предложил отметить мое прибытие в Туркменистан чашечкой свежезаваренного кофе. Он установил на переднее пассажирское сиденье кофеварку, подключив ее к гнезду прикуривателя,

и обожал запускать ее, ведя машину на предельной скорости — хотя бесчисленные полицейские про-верки значительно замедляли процесс. На следующих 40 километрах пути мой паспорт, разрешение на въезд, выданное министерством иностранных дел, и водительские права Хассана подвергались тщательной проверке 10 раз. Каждый раз Хассан протягивал свой паспорт, вложив в него банкноту, которая, разумеется, «прилипала к рукам» заинтересованной стороны.

Как и другие советские республики в Центральной Азии, Туркменистан провозгласил свою независимость в 1991 г. Президент Ниязов (умерший в декабре 2006 г.) до того был первым секретарем Коммунистической партии Туркменистана; властные структуры и те, кто ими распоряжался, остались прежними, изменилась только вывеска. Туркменистан, чья площадь составляет 488 000 км, а население почти достигло 6 млн человек, мог бы процветать благодаря своим гигантским запасам нефти, газа и руды, но остается нищим из-за непомерной коррупции, поощрявшейся Ниязовым, который смотрел на страну как на свою вотчину.

Я читал в еженедельнике «Times of Central Asia» о невероятно раздутом культе личности президента Ниязова. Некоторые из его экстравагантных прихотей просто созданы для развлекательного чтива. Главным условием получения водительских прав в Туркменистане был вовсе не экзамен на вождение, а курс обучения из 20 уроков, построенный на основе «Рукнамы», четырехсотстраничного «духовного руководства для всех туркмен», принадлежащего перу президента. В то время как Ниязов рассматривал свой труд как историю мира, в которой развитие всех культур нашей планеты выводится из туркменской «первичной культуры», независимые критики видели в «Рукнаме» поверхностный сборник псевдонаучных утверждений пополам с заимствованиями из Корана и туркменского эпоса. Изучение этого труда было обязательным не только в каждом учебном заведении, начиная с детского сада и заканчивая университетом, но также на государственной службе и вообще в любом виде деятельности. Тень Мао и его цитатника… Хассан уверял меня, что это правило действительно существует. Сделались ли от этого более безопасными дороги — другой вопрос…