Карми - Инна Кублицкая

— Отдавать благородную даму Руттулу, — проговорил Кэйве задумчиво. — Такого и врагу не пожелаешь…

— Она одержимая, — напомнил Карэна. — Она очень опасна.

Одержимый человек — хэйм (а если женского рода, то хэйми) — всегда вызывал тревогу у майярцев, которые довольно четко отличали их от дурачков или блаженных. Хэймы в большинстве своем, конечно, были сумасшедшими, но часто так называли и людей трезвых рассудком, однако имеющих способности, плохо сочетающиеся, по мнению майярцев, с возможностями обыкновенных людей.

Хэймы, в зависимости от силы овладевшего ими духа, могли налагать проклятия и снимать их, пророчествовать, говорить с мертвыми и излечивать наложением рук. Очень сильные хэймы могли убивать словом.

Неудивительно, что их боялись; однако при всем том майярцу и в голову никогда не могло прийти спутать хэйма с колдуном или ведьму с хэйми. Издревле было известно, что хэймы творят добро и зло походя, без тех человеческих чувств, которыми одержимы колдуны: злоба, жадность, мстительность… Хэймы не были лишены способности получать выгоду от своего дара, однако это никогда не было для них главным; хэйм неизменно был выше корыстных интересов и всегда делал только то, что хотел.

Поэтому неудивительно, что Горту вздумал подсунуть принцессу-хэйми Руттулу. Что-то из этого сочетания непременно должно было получиться.

— Значит, решено? — констатировал Карэна.

— Кто доведет наше решение до сведения Верховного короля? — спросил Ирау.

— Я, — ответил Горту. — Мне по пути все равно заезжать к нему…

— А посольство в Сургару?

— Пожалуй, за это возьмусь я, — сказал Ирау. — Вернее, мой брат: у него есть связи в Миттауре.

И никто не задумался над следующим: а захочет ли Руттул брать в жены майярскую принцессу? По мнению принцев, вопрос ясен предельно: Руттулу выгоден этот брак. Теперь он наконец достигал официального признания Майяра, это прибавляло ему уважения соседей.

К тому же Миттаур и Саутхо, опасаясь осложнений в отношениях с Майяром, вели с Сургарой торговлю по большей части контрабандно, теперь же появилась возможность легализовать ее и поднять отношения с Сургарой на более высокую ступень.

Правда, если бы все эти соображения изложили принцам, они бы сильно удивились. Торговля, экономика? Ну, это понятия низкие. Руттулу выгоден брак с принцессой, потому что это сразу же уравняет его в сане с майярской знатью; по мнению принцев, одного этого было бы достаточно.

И они оказались правы. Каковы бы ни были соображения Руттула, на это предложение он согласился. Всю зиму велись оживленные переговоры на этот счет, а с наступлением тепла окончательно было решено отправлять принцессу в далекий путь.

Вроде бы никто не торопился, просто обычай в Майяре был такой — выдавать девочек замуж чуть ли не с рождения; их и вверяли будущим мужьям совсем крошками — пусть уж супруг воспитывает свою малолетнюю супругу, как ему больше нравится.

И с принцессой Савири не стали медлить. Карэна собрал в путь и отправил несколько повозок с принцессиным добром; сама же принцесса должна была присоединиться по дороге — Карэна так никому и не открыл местопребывание принцессы.

Стенхе получил распоряжения через своего брата Логри, имевшего еще прозвище Старик. Логри был наставником в замке Ралло, и обычно все общение с внешним миром происходило через него: при его посредничестве выбирали себе службу, постоянную или временную, хокарэмы, он вел контроль за снабжением замка припасами, и, в конце концов, именно через его руки проходила вся переписка обитателей замка и долины Горячих ключей.

— Мне понадобятся еще два хокарэма, — сказал Стенхе, ознакомившись с письмом, — кроме Маву. До Сургары путь далек.

— Кто будет платить? — осведомился Логри.

— Карэна, конечно, — ответил Стенхе.

— Нуатхо подойдет?

— Вполне.

— Тогда возьми с собой Нуатхо и Тааре. Нуатхо необходимы деньги, а Тааре пора размяться — засиделся.

— Хорошо, — согласился Стенхе. — Предупреди их, завтра выезжаем.

Маленькой принцессе очень нравилось у Горячих ключей, но съездить в далекий Гертвир ей захотелось сильнее (о еще более далекой Сургаре Стенхе умолчал: Руттулом и сургарцами в Майяре детей пугают, зачем же приводить девочку в ужас — и в Сургаре люди живут, потом привыкнет).

Маву же мысль о Сургаре совсем не понравилась. Как может хокарэм жить в этом краю мятежников?

— Не беспокойся, — хмуро сказал Стенхе, собирая принцессины одежки. — Девки в Сургаре есть, и совсем не недотроги.

Маву отвечал, что это не самая главная причина его недовольства. Гораздо больше его беспокоило то, что в Сургаре хокарэмы будут иметь совсем другое положение.

— Какой ты мнительный, — отозвался Стенхе. — Любой хокарэм в любой точке поднебесного мира занимает именно то положение, которое сам для себя создает.

— А мне не нравится мысль, что я поступаю под руку Руттула, — упрямо гнул свое Маву. — Ты думаешь, он будет использовать нас как телохранителей принцессы?

— Тебе повторить то, что я только что сказал? — сухо спросил Стенхе.

Маву вовсе не нужно было повторять. Он замолчал и с остервенением затянул завязки своего мешка.

— И в Сургаре не так уж и плохо, — вдруг заметил Стенхе. — Руттулу, видимо, хочется прослыть просвещенным государем. Говорят, он поощряет алхимиков…

— Я не алхимик, — процедил Маву.

— А я не прочь заняться алхимией, — продолжал Стенхе, не обращая внимания на реплику Маву. — Говорят, пару десятков лет назад алхимик Триману, изыскивая Магическое Первовещество, достиг цели.

— Да ну? — усомнился Маву. — И каково оно, это Первовещество?

— Этого никто не знает, — усмехнулся Стенхе. — Дело в том, что оно взорвалось и вся лаборатория Триману превратилась в груду хлама.

— От алхимика, надо полагать, тоже мало что осталось?

— Разумеется.

— Я знаю более безопасный способ получать золото, — сказал Маву. — Берешь заступ и лопатишь песочек в устье Кравист.

Догоняя обоз, тянущийся к Гертвиру, Стенхе на капризы принцессы не отвлекался. «Нас ждут», — говорил он, когда Савири просила его свернуть с пути, чтобы рассмотреть какую-нибудь очередную диковину: огромное дерево, причудливое скопление камней, цветы на лугу, рыб в ручье…

Но когда их маленький отряд прибыл в назначенное место, а обоза все не было, Стенхе разрешил принцессе развлекаться, как ей заблагорассудится. Савири была недовольна — как раз здесь ничего интересного не было: с одной стороны дороги кочковатый луг, с другой — и вовсе болото; место малопривлекательное и сырое, если не считать кургана, на котором Стенхе расположился, поджидая обоз. Савири стояла на камне и, скучая, веткой дробила комок лягушачьей икры. Разворошив один такой комок, Савири переходила на другой камень и принималась за следующий. Маву, стоя над ней, глубокомысленно следил за концом ее прутика. Нуатхо развел костер и пристроил на нем котелок. Тааре лег на сухие, нагретые солнцем камни, прикрыл лицо шапкой и притворился спящим. Стенхе зашивал дырку в теплом вэрмаа принцессы и поглядывал на дорогу. Дорога была пуста — ничто не предвещало появления принцессиного обоза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});