Адам и Ева — 2 - Павел Шумил

— Не… Все равно не получится… Через пять лет знаешь, какой шум поднимется! Когда первые дети-телепаты подрастут.

— Получится… Ты неправильно думаешь. Ты думаешь, как сделать, чтоб не получилось, а надо за драконов думать — как сделать, чтоб, наоборот, получилось. Если мутация начнет проявляться не в первом поколении, а во втором — как раз всех успеют обработать. Никто знать не будет, откуда телепатия взялась. Мои знали… Ненавижу!

— Тебя мать с отцом любят. Я их видел.

— Что ты понимаешь? Отец за всю жизнь щит ни разу не снял. Боится, что я мысли его узнаю. Цепочка один раз порвалась, щит на землю упал. Знаешь, как он испугался! Будто у него голова сокровищами набита. А там обычные мысли. Как у всех. Чего их прятать? Однажды у него щит сломался. Я двое суток слушала, о чем он думает. Да ни о чем особенном! Как все! Что забор надо чинить, что дождь не вовремя. Все утро собой гордился, какая мамашка красивая, да как он ее ночью оттрахал. На третий день я вышла к завтраку и говорю: «Папа, у тебя в щите батарейка села». Знаешь, что было?

— Тебя мама любит. Я ее глаза видел.

— Любит? Я ЧУВСТВУЮ, когда меня кто-то любит. Ее я в упор не чувствую. Как папин компьютер на столе! Она запрограммирована! По головке меня гладить запрограммирована, слезы по ночам лить — это все программа! Дано: соседи пожаловались на Шейлу. Выполнить: выпустить из глаз пять миллилитров осадков. Конец процедуры.

Тут я не удержался и залепил ей пощечину.

— Ты просто жестокая, равнодушная тварь! — Я вспомнил, как отец сутками возился с нашим семейным кибером Топом. Кибер остался от прадеда, таких уже не выпускали, и запчастей к нему не было. Если что-то ломалось, деталь изготовляли на заказ, или отец с кибером часами пропадали в мастерской в гараже, подгоняя новые узлы к старым. Появлялись дома сияющие. Точнее, Топ сиял надраенным корпусом и даже, вроде бы, смущался. А руки отца по локоть в графитовой смазке или полировочной пасте. Мама накрывала праздничный стол…

Шейла смотрит на меня квадратными глазами.

— Он же РОБОТ! Кусок железа! Как можно любить кусок железа? Любить надо живое! Траву, ласточек. Они чувствуют, что ты их любишь. А как можно любить камень?

— Дура ты еще! — иду вниз, сердито пинаю камни. Оглядываюсь — Шейла стоит на прежнем месте. Сбавляю скорость. Захочет — догонит. На каком расстоянии она читает мысли? Отсюда меня слышит? И что делать со щитом? Надевать или нет?

— Сам думай! — сердито бросает Шейла. Уже догнала и топает параллельным курсом. Хорошо под гору идти. Почти не устаешь. Повезет — до леса дойти успеем. Но шалаш точно не успеем поставить. Зато теплеет с каждым километром.

— Медвежонок, извини.

— Все равно ты не прав! — упрямо отзывается Шейла. — Любить надо живое. Мертвое — использовать.

— А ты всегда можешь отличить живое от мертвого?

— Я чувствую.

— Человека в анабиозе?

— Чувствую.

— Замороженного дракона?

Растерянно помахала ресницами.

— Если он заморожен, то он не живой.

— Оттает, снова живым станет. — Чувствую, что наш спор для Шейлы очень много значит. Настолько важен, что даже обидеться на пощечину некогда. — Ты земную жизнь чувствуешь. А иноземную?

— Кир, надень, пожалуйста, щит. Мне додумать надо, а твои мысли сбивают. Ты не в ту сторону думаешь.

Надеваю медальон. Запустил мыслительный процесс, но не тот, который хотел. Ладно, какие еще у нас на сегодня загадки? Под каким соусом ее запихнули в биованну? Ну, тут много вариантов. Чего она испугалась у сугроба?

Делаем привал на ужин. До леса километров десять. Шейла все еще в трансе. Задумчиво так сводит брови, морщит лоб. Думает. Любить, или не любить замороженного дракона.

— Кир, ты про разумных динозавров слышал? — наконец-то очнулась Шейла.

— Да.

— Мне надо с ними встретиться! Обязательно надо. Поможешь? Если я их мысли не услышу…

— То что?

Опять в транс погрузилась. Машу перед ее глазами растопыренной пятерней. Слабо улыбается и отмахивается от меня как от мухи. Достаю мясо. Шейла подносит свой кусок ко рту, нюхает, отбрасывает в сторону. Отбирает мой кусок, нюхает, отбрасывает.

— Ты что, запаха не чувствуешь?

— Сыр рокфор напоминает.

— Космодесантник, … … (непереводимая игра слов).

Забирает у меня весь пакет, морщит нос и высыпает мясо на траву. Достает запасы из своей сумки и тоже выбрасывает.

— Вот и поужинали. — Долго и смачно ругается.

— Я тебе когда-нибудь рот намылю.

— Сам ругаешься, а мне нельзя?

— Я не вслух.

— Кир, для меня это не имеет значения.

Действительно…

— На мне щит! Ты не могла слышать!

Смотрит исподлобья, улыбается, берет мою ладонь, раскачивает.

— Прости засранку. Я больше не буду.

Застегиваю сумку и топаю к лесу. В желудке урчит.

— Наверняка за пультом Шаллах сидела, — говорит Шейла.

— За каким пультом?

— Откуда за нами наблюдают.

Изумленно оглядываюсь на нее.

— Она вечно про детали забывает. Сумки черные, на солнце нагреваются о-го-го как. Нужно было сумки на эти дни в холодильник убрать. Артем бы не забыл.

Что я так удивился. Если она — экспериментальный образец важности неимоверной, то неужели ее без присмотра оставят? Я бы не оставил, если она на самом деле дороже двух планет стоит. Мы идем голодные, а драконы за нами наблюдают. А у меня в животе бурчит. Складываю ладони рупором.

— Шаллах! Не будь чем щи хлебают, подбрось харчей. Шейла кушать хочет.

Шейла поворачивается ко мне с открытой варежкой. В глазах — восхищение, переходящее в обожание. Обнимаю ее за талию, хотя идти по бездорожью обнявшись не очень удобно. Она — меня. Мир. Надолго ли?

— Шей, чего ты испугалась у сугроба? Когда я хотел остаться посмотреть, как он тает.

— Я боялась, что он растает, а там мы лежим, в лепешку разбившиеся.

— Как это?

— Ты думаешь, драконы только планеты дублировать умеют? Если мы разбились, драконы могли нас сдублировать за секунду до смерти. Я хочу быть собой, а не собственной копией.

— Ты меня совсем не уважаешь? — раздается прямо из воздуха обиженный женский голос. — Ну никакой благодарности. Я вас влет словила, и что слышу? Одни упреки. Ну забыла я про сумки, забыла. Сами виноваты. Плохо мясо прокоптили.

— Даешь слово дракона, что мы — это мы, а не копии? — спрашивает у потустороннего голоса Шейла. Чувствую себя как зритель, внезапно попавший в ужастик с привидениями.

— Да…м, если ты пообещаешь помириться с папой!

— Обойдешься, — заявляет повеселевшая Шейла.

— Медвежонок, прекрати разговаривать с ней, — строго говорю я. — Позднее с Мраком поговорим.

— Ребята, не говорите, пожалуйста, что я с вами беседовала. Папа рассердится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});