Ромашка. Легенда о пропавшем пирате - Гастон Буайе

он будет другими командовать. И дальше волнореза и посмотреть не подумает, черт! – Он плюнул в воду. – И плавать выучится. Знаешь, почему хорошие пираты не умеют плавать? Чтобы при заварушках на кораблях спиной не поворачиваться. Да и с оружием в руке далеко не уплывешь! Парро дважды падал в воду, и дважды дружки его оттуда вытаскивали – успел воды нахлебаться. Шрамы, опять же…

Он сделал паузу и вдруг заорал Эю:

– Быстрее давай, капитан!

Я устала. Больше не было сил. А солнце стояло еще высоко… Пришлось лечь на парус возле бака.

Я вспомнила о гроте. Парро напевал:

Князья морей, короли воров,

Пусто в кармане, но им все равно…

Во сне я чувствовала, как две руки, пропахшие табаком, укутывают меня одеялом.

6. На буксире

Не знаю почему, я мгновенно проснулась. Ночь. Шкот отвязан, парус бьется. Укачанный волнами бот не двигается с места. Узкий месяц в небе. Звезды тысячами рассыпаны там, наверху. В боте двое мужчин сидят друг против друга, опустив руки на колени. Статуи? Нет, показалось: Эй курит, Парро насвистывает. Я попыталась снова уснуть, но не получилось.

Вдалеке послышался шум – может, это сон? Шум был глухой и протяжный; мало-помалу он нарастал. Сомнений не осталось: теперь я точно не сплю. К нашему боту приближается пароход.

Мужчины встали, Парро похлопал Эя по плечу, Эй похлопал Парро.

– Чертова нищета!

Эй встал у руля. Парус наполнился ветром, бот набирал скорость. Мы без труда вели его против слабого течения. Парро издал какой-то звериный крик, а потом замолчал и прислушался. Шум нарастал с такой скоростью, будто бы пароход шел прямо на нас. Внезапно Эй развернул бот, и я увидела судно – намного ближе, чем думала. Светящаяся широкая тень дрожала, повиснув посреди ночи. Эй спустил парус и, кажется, ждал, чтобы пароход подошел еще ближе. Происходящее меня завораживало…

По знаку Эя Парро подбежал к рулю, а Эй встал на носу бота. Не слышно было шума двигателя, слышалось только, как волны разбиваются об обшивку судна. Несколько секунд – и вот оно, прямо над нашими головами; громадина заслонила звезды. Чуть выше несколько огоньков дырявили темноту ночи. Наш бот набрал скорость, будто для разбега. Эй отошел на несколько шагов – и в тот самый момент, когда нас подняло и бросило вперед на гребне волны, разбившейся о нос парохода, он с размаху запустил кошку прямо в небо. Я видела, как Эй покачнулся и едва ухватился за фал, но канат с якорем не выпустил из рук. Вытащил из воды, скрутил и бросил на палубу. Огромная черная глыба по-прежнему нависала над нами. Не знаю, как Парро это удавалось, но он с чудесной ловкостью управлял ботом, и тот ни на секунду не замедлялся. Но судно шло гораздо быстрее. Эй снова забросил кошку в темноту. Кажется, зацепился за что-то… Кольца каната на палубе развернулись и исчезли один за другим в воде. Пароход невозмутимо продолжал путь рядом с нашим ботом.

– Разрази меня гром! – закричал Парро. – Лондон – Дублин! Все на борт! А Вааст не потерял хватку!

Заведенный на брашпиль[8] конец туго натянулся. С коротким пронзительным свистом канат выглянул из воды и взлетел в темноте по диагонали. Мгновение спустя он издал странный волнообразный шум, а наш бот затрещал по швам, как будто хотел надвое расколоться. Рука Эя схватила меня и поставила на место Парро – моя очередь у руля.

Парус был приспущен, теперь только канат тянул нас вперед с безумной скоростью. Со скоростью парохода. Облако копоти вынырнуло из волны. Руль уводило то вправо, то влево, в то время как нос корабля преспокойно покачивался на волнах. Мужчины вдвоем крутили брашпиль, отчего трещала палуба и натягивался канат.

У Эя получилось! Якорь крепко зацепился за что-то там, наверху. Канат распрямился и тянул нас к пароходу. Снова облако копоти. Вот он, корпус, – огромное тело, разрезающее небосвод, создающее бурлящую реку, на которой мы качаемся, как яичная скорлупа. Парро поет во все горло. Эти двое – волшебники. Нас качает, опрокидывает, окунает в воду. Из водоворота, в котором мы оказались, кажется, что там, наверху, другой мир. Кто-нибудь заметил, что мы подсели к ним на буксир? Есть там хоть одна живая душа?

Мы тут, в боте волшебников, среди криков и темноты. Что вы там делаете на своей палубе из металла? Чувствуете ли вы дуновение ветра? Слышите ли вы волны?

Руки как свинцом налились. К счастью, Эй вернулся сменить меня у руля. Мы спустили паруса, и наш бот потерял всякий курс: теперь он качался вправо-влево, набирал воду и издавал странные звуки. Но Парро это не заботило, он уселся на носу бота и продолжал распевать. Эй не обращал на него внимания. Его усталые глаза пристально наблюдали за волнами в поисках новых опасностей. Он показал на ведро. Я бросилась вычерпывать воду. Мне стало лучше, страх проходил. Но куда мы плывем вслед за кораблем?

– Готова сплясать, Ромашка?

Парро выложил все из мешка, закинул его на спину и дерзко помахал рукой. Придерживаясь за фал, он полез по канату над водой. Затем он согнул колени и разом качнулся, повиснув на руках и ногах. Довольно ловко он продвинулся еще на несколько метров, спину его омывали волны. И вот он уже недосягаем для воды, лезет вверх по канату, как какое-то лесное животное. Затем очертания его фигуры исчезли, растворившись в тени корпуса парохода. Кажется, он что-то кричал сверху.

Эй не двинулся с места. Может, он и хотел бы помешать Парро, но погрузился глубоко в свои мысли. О чем он думал? Был ли доволен?

Хоть я и сопровождала его в этом приключении, мы ближе не стали. Даже наоборот. В прошлом его странное поведение мне казалось обыкновенным. Но всё иначе сейчас, когда он рядом, недвижный и молчаливый, как каменный истукан. Или скорее как дерево, потому что Эй живой, на него дует ветер, ему нужны свет и вода. Им движет какая-то цель, которая мне неизвестна. Расти? Становиться лучше?

Пока что я под его защитой. Мне больше некуда идти. Я должна выстоять, выдержать. Вырасти, в свою очередь.

Что будет дальше? Скоро ли закончится ночь? А если нас заметят с корабля? Эй может так рисковать? И куда отправился Парро?

Я вычерпывала из бота воду вместе с собственными страхами и плохими мыслями. Мне просто надо ждать. Пережить всю