Рейтинговые книги
Читем онлайн Самая мерзкая часть тела - Сергей Солоух

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 45

На самом деле уже разгрузили. В салоне автобуса оставалась лишь только одна колонка. Высокоточный акустический прибор, на котором, покуривая «Беломорину» и коротенькими ножками болтая, сидел-посиживал тезка президента клуба "33 и 1/3" звукооператор Толя Громов. Пошляк, обжора, воришка и обманщик, застуканный на месте преступления, немедленно спрыгнул с деликатной конструкции, схватил ее двумя руками и с абсолютно невозмутимой рожей попер на выход.

— Все тип-топ, босс, — прохрюкал он, ловко огибая Кузнеца, нечаянно оказавшегося свидетелем беспримерно свинского обращения с общественным имуществом. И этим совершенно взбешенного.

— Чистяк, все полностью затарили, — уже через плечо бросил жиртрест, скрываясь в дверном проеме запасного входа.

"Вот пес", — сердито думал Толя, шагая вслед за мерзавцем по коридору. Изобретая наказания одно страшнее другого. Да, вплоть до исключения из коллектива накануне незабываемой поездки в столицу летних Олимпийский игр — город Москву.

Но задор административный в решительные оргмеры не отлился. Полет президентских, грозных мыслей оборвала тень. Абсолютно неожиданный профиль, мелькнувший в полумраке холла поточных аудиторий. Зух, Ленчик, преградил дорогу. Болтался, словно нитка, привязанная к потолочной балке. Впереди, прямо по ходу.

И он не думал убегать, прятаться, тем более уж умирать от стыда. Оскорбивший вчера вечером, напакостивший сегодня утром, старинный друг, товарищ мог сигануть в дверь с буквой «М» или, попятившись, урыть в тьму лестничной клетки. Но он не делал этого. Как раз наоборот, завидев Кузнецова, остановился, развернулся и, чмокая губами третий номер, дергая бровью, принялся ждать. Он явно был рад незапланированному рандеву. Паскудная ухмылка молнией прыгала на его похмельной роже.

Кузнец от возмущенья даже растерялся. Зухны благородно разрешил Толе проглотить слюну и даже воздуха набрать для длинной гневной тирады. А вот ее исторгнуть не позволил. Не дал диск-жокею слова. В паузе между вдохом-выдохом подловил и с невыразимой гадливостью поинтересовался:

— Ну что, пархатый, последнее продал?

Перхоть

Сильно сказал. Настоящего племенного воробья, производителя выпустил. Чертов буратино. Три кило губ, сто граммов щек.

Жаль, Ванька Закс, Иван Робертович, не слышал. Еще один дятел, но белокожий, влажноглазый, с полупрозрачными, пшеничными прядками на голове. А ведь какая созвучность его самым сокровенным мыслям. Подозрениям и опасениям. Просто удивительное совпадение.

Ни раньше и ни позже. Как раз в тот самый вечер всеобщего аврала, когда стучали сапоги на лестницах общаги, пытался Ваня, по прозвищу Госстрах, открыть глаза товарищу. То есть, на самом деле, за полчаса до свистка — ноги еще заплетались, но голова уже была ясная-ясная. Телескоп. Говорил Иван, втолковывал Игорю Эдуардовичу. Мальчику из желтой и холодной слоновой кости. Командиру комсомольско-молодежной дружины, который влек его уверенно и строго к дверям родного дома.

— Ты, Кимка, можешь мне не верить, но эта сука, мордехай хитрозадый, так и знай, он спит и видит, как будет всем один, без нас, ты понял, заправлять и распоряжаться.

Сказал тогда, давно, душевно близкому Киму, а прозрел сейчас далекий и малопонятный Зухны. Впрочем, может быть, и ослеп. В черных глазах Лени звездочки. Это очевидно. А в голове, вполне можно предположить, молнии. Нехорошо его организму. Ужасно выглядит сочинитель многозначительных иносказаний.

Я полз, я ползу, я буду ползти,Я неутомим, я без костей.

Губы шевелятся. Пальцы то разогнутся, то согнутся, можно подумать, невидимую глину мнут. Или пытаются в кулак сложиться — железную гирьку. Да не получается. Резина.

Нет, нет, правильно опохмелившийся человек таким не бывает. Исключено. Просто невменяемый. Социально опасная личность. Псих.

Полная противоположность трезвому и рассудительному Толе Кузнецову. Абсолютная несовместимость. Ничего общего.

И тем не менее, еще совсем недавно они вместе выходили на сцену. Зухны, правда, прямо к рампе, к свету, к микрофону двигал. Шнуром гитарным сцену подметал. А Кузнецов сбоку располагался. Присаживался к инструменту на колесиках. Скромно опускался на винтовую табуретку, но знаки препинания в сумбурные Ленины тексты вставлял решительно и строго. Аккордами.

Она Мосфильм,Она мерило чувства мерыИ образец запоминанья слов.Она Мосфильм.

То есть в диск-жокеи Толя подался не так уж и давно. Президентом клуба с названием, достойным шкалы омметра или штангенциркуля, активным комсомольцем, организатором культурного досуга молодежи стал без года неделю тому назад.

А до этого хороший мальчик Анатолий буквально ходил по краю пропасти. Огорчал маму, деликатнейшую женщину, Иду Соломоновну. До форменного бешенства доводил папу, как кукиш незатейливого, Ефима Айзиковича. И все по одной единственной причине. Никак не мог освободиться от дурного влияния. Шел на поводу у своего товарища. Носатого, как дворник, и губастого, как бомж, Ленчика Зухны.

Такое вот недоразумение. Неверная экспозиция, неправильная обработка, молочно-кислая пленка, и ничего уже на фотке не разобрать. Остаются сплошные домыслы и несуразицы воображения. А ведь, на самом деле, было вот что.

По школьному коридору шел девятиклассник. Леня Зухны. Нескладный, тощий подросток с оцинкованным ведром. Края лизала холодная водопроводная вода. В кабинете номер 23 дежурного ждала тряпка и шестьдесят квадратных метров грязного пола. Все надо было делать быстро, потому что сегодня он договорился сменять книжку "Тайна двух океанов" на новые струны. В восемь тридцать в сквере у клуба КХЗ.

Цель была, и к ней надо было идти. А Леня вдруг остановился. Совершенно неожиданно, одолев лишь половину линолеумом выстланного пути. Да так внезапно, что воду из ведра пролил не только на химическую зелень цветочного узора, но и на фетровые черные ботиночки с замочками.

Из приоткрытой двери актового зала текла музыка. Черные и белые молоточки фортепиано ткали мелодию. Да какую! Немыслимую, невероятную.

Когда ты чужой,Все вокруг чуждо,Солнце не светит,когда одинок.

Не может быть! До этой секунды у него, у Ленчика, ни с кем не водившего дружбы, не нуждавшегося в товарищах, скрытного и молчаливого, все, абсолютно все было свое. А уж эта мелодия, холодящая кровь, гусиными пупырышками вышивающая по коже, вообще принадлежала только ему. Ему одному и никому больше. В его голове жила, в его сердце стучала, удивительно ясная и отчетливая. Особенно в серой тишине полуденной коммуналки. Когда все уползли, убрались, сблевнули, а ты лежишь в пустой комнате, на холодной кровати с гитарой в руках. И синий дым «Стюардессы» танцует над твоими губами, как немая девчонка из города Ангелов.

Каждую ночь с начала весны Леня слушал радио. Прикладывал к уху телефон-наушник, укрывался с головой одеялом и начинал накручивать за миллиметр миллиметром на маховичок регулятора настройки. Впрочем, эта станция, эта волна приходила сама. Ее не удавалось вычислить, застолбить. Нужно было просто двигаться. Разведчиком перекатываться в темноте между окопами, где квакал шандунь, и блиндажами, в которых ухал айнцвай. И она зажигалась, эта чистая, поздняя звездочка. Рано или поздно начинала звучать музыка, одна только музыка, безумная музыка из сумасшедшего ниоткуда. И очень часто, неизменно, та самая песня. Словно медленная река, которая подмывает свои берега, для того лишь, чтоб на секунду, на миг, вспениться, закипеть и радугой вспыхнуть в грохоте камнепада. Неповторимая песня, как будто им, Леней, самим придуманная, сложенная и сыгранная.

Когда ты чужой,Все вокруг чуждо,И смотрят все косо,Когда ты не свой.

И тут вдруг внезапное открытие. Оказывается, сокровенную гармонию взрыва здесь, в штрих-пунктирной, пионерской местности знает, по крайней мере, еще один человек.

А просто Толе Кузнецову очень нравился дворовый, с легким надрывом, звук общественного фортепиано "Красный октябрь". Его домашний благородный «Петрофф» так от души не смел и не умел. Поэтому, на репетицию школьного хора вместо урочной среды явившись в полоротый вторник, не удержался Толя. Стульчик придвинул и крышечку открыл.

Зухны же, пораженный, как был с ведром воды, так с ним на сцену актового зала и поднялся. Открыл не запертую Кузнецовым дверь и оказался за кулисами. Прямо за спиной большого картонного шахтера. Был пролетарий, а вышла гидра. Двухголовая. Но Толю смутил не ставший странным контур тени. Скрип половицы выдал гостя. Пианист обернулся и увидел глаза ровесника из девятого "В".

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 45
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Самая мерзкая часть тела - Сергей Солоух бесплатно.
Похожие на Самая мерзкая часть тела - Сергей Солоух книги

Оставить комментарий