Психоаналитические этюды - Зигмунд Фрейд

О других формах психозов, о шизофрениях, известно, что они имеют исходом аффективную тупость, то есть они приводят к отказу от участия во внешнем мире. Относительно генезиса бредовых образований некоторые анализы показали нам, что мы находим бред в виде заплаты, наложенной на то место, где первоначально возник надрыв в отношениях «Я» к внешнему миру. Если существование конфликта с внешним миром не бросается в глаза гораздо больше, чем мы это знаем в настоящее время, то это имеет свое основание в том факте, что в картине психоза проявления патогенного процесса часто покрываются проявлениями попытки к излечению или к реконструкции.

Общим этиологическим условием для прорыва психоневроза или психоза остается всегда отказ, неисполнение одного из тех непреодолимых желаний детства, которые коренятся так глубоко в нашей филогенетически определенной организации. В конечном счете этот отказ всегда внешний, в отдельном случае он может исходить от той внутренней инстанции, которая взяла на себя защиту требований реальности. Патогенный эффект зависит от того, остается ли «Я» при таком конфликтном разногласии верным своей зависимости от внешнего мира и пытается ли «Я» заглушить «Оно», или же «Оно» побеждает «Я» и отрывает его таким образом от реальности. Но это простое на первый взгляд положение вещей усложняется существованием «сверх-Я», объединяющего в себе в какой-то еще неразгаданной связи влияния, исходящие из «Оно» и из внешнего мира, являющегося до некоторой степени идеальным прототипом того, на что направлены все стремления «Я», то есть на освобождение его от многочисленных зависимостей. При всех формах психического заболевания нужно было бы принять во внимание поведение «сверх-Я», что до настоящего времени не имело места Но мы можем а priori постулировать, что оно тоже должно давать болезненные раздражения, в основе которых лежит конфликт между «Я» и «сверх-Я». Анализ дает нам право предположить, что меланхолия является типичным примером этой группы, и мы обозначаем такие нарушения термином «нарцистические неврозы». Найдя мотивы для обособления таких состояний, как меланхолия, от других психозов, мы не пойдем вразрез с нашими впечатлениями. Но тогда мы замечаем, что мы можем дополнить нашу простую генетическую формулу, не отказываясь от нее. Невроз перенесения соответствует конфликту между «Я» и «Оно», нарцистический невроз – конфликту между «Я» и «сверх-Я», а психоз – конфликту между «Я» и внешним миром. Конечно, мы наперед не можем сказать, действительно ли мы получили нечто новое или же только увеличили число наших формул, но я полагаю, что возможность применения этой формулы должна дать нам все-таки смелость проследить дальше предложенное подразделение душевного аппарата на «Я», «сверх-Я» и «Оно».

Утверждение, что неврозы и психозы возникают вследствие конфликта «Я» с различными господствующими инстанциями, то есть что они соответствуют недочету в функции «Я» (а недочет этот сказывается в стремлении примирить все эти различные требования), – утверждение это должно быть дополнено другим рассуждением. Желательно было бы знать, при каких обстоятельствах и какими путями «Я» удается избежать заболевания при таких всегда, разумеется, существующих конфликтах. Это – новая область для исследования, в которой должны быть, конечно, приняты во внимание самые разнообразные факторы. Однако два момента могут быть тотчас же отмечены. Исход таких ситуаций будет, несомненно, зависеть от экономических соотношений, от относительной величины борющихся друг с другом стремлений. И далее: «Я» сможет избежать прорыва в каком-нибудь месте благодаря тому, что оно само деформирует себя, наносит ущерб своему единству. Благодаря этому непоследовательность, странность, глупость людей выступают в таком же свете, как и сексуальные их перверсии.

В заключение следует поставить вопрос о том, каков может быть аналогичный вытеснению механизм, с помощью которого «Я» освобождается от внешнего мира. Я полагаю, что на этот вопрос невозможно ответить без нового исследования, но содержанием его, как и вытеснения, должно быть отнятие исходящей от «Я» активности.

Утрата реальности при неврозе и психозе

Я указал в предыдущей статье («Невроз и психоз») на одну из отличительных черт между неврозом и психозом: при неврозе «Я», находясь в зависимости от реальности, подавляет часть «Оно» (часть влечений), в то время как то же самое «Я» при психозе частично отказывается в угоду «Оно» от реальности. Таким образом, для невроза решающим является перевес влияния реальности, для психоза же – перевес «Оно». Утрата реальности кажется как бы с самого начала данной для психоза; можно было бы думать, что при неврозе удается избежать этой утраты реальности.

Однако это совершенно не согласуется с наблюдением, которое все мы можем сделать, что каждый невроз каким-либо образом нарушает отношение больного к реальности, что невроз является для него средством отказа от реальности и в тяжелых случаях означает прямо-таки бегство из реальной жизни. Это противоречие наводит на размышление, однако оно легко может быть устранено, и объяснение его будет способствовать лишь нашему пониманию невроза.

Это противоречие существует лишь до тех пор, пока мы принимаем во внимание исходную ситуацию невроза, в которой «Я» предпринимает в угоду реальности вытеснение влечения. Но это – еще не самый невроз. Последний состоит из процессов, вознаграждающих потерпевшую часть «Оно», следовательно, из реакции на вытеснение и из неудачи вытеснения. Недостаточное отношение к реальности является следствием этого второго шага в образовании невроза, и мы не должны быть удивлены, если детальное исследование покажет, что утрата реальности касается той именно части реальности, по требованию которой было произведено вытеснение влечения.

Характеристика невроза как следствия неудавшегося вытеснения не является чем-то новым. Мы всегда говорили это, и только вследствие новой связи появилась необходимость повторить то же самое.

Впрочем, то же сомнение возникает в особенно сильной форме, если речь идет о случае невроза, в котором известен повод («травматическая сцена») и в котором можно видеть, как человек отвращается от такого переживания и предает его амнезии. Для примера я приведу много лет тому назад анализированный мною случай, в котором девушка, влюбленная в своего шурина, была потрясена у смертного одра своей сестры мыслью: «Теперь он свободен и может на тебе жениться». Эта сцена была тотчас забыта, и, таким образом, был начат процесс регрессии, который привел к истерическим болям. Но именно в данном случае поучительно посмотреть, каким путем невроз пытается исчерпать конфликт. Он обесценивает реальное изменение, вытесняя притязания влечения, о котором идет речь, то есть любовь к шурину. Психотическая реакция заключалась бы в отрицании факта смерти сестры.

Можно было бы ожидать, что при возникновении психоза происходит нечто аналогичное процессу при неврозе, разумеется, в пределах других инстанций, то есть что и при психозе ясно отмечаются два момента, из которых первый отрывает на этот раз «Я» от реальности, а второй хочет поправить дело и воссоздает отношение к реальности за счет «Оно». И действительно, также и при психозе можно наблюдать нечто аналогичное; и здесь можно наблюдать два момента, из которых второй имеет характер репарации (восстановления), но аналогия эта далеко не соответствует глубокой равнозначности этих процессов. Второй момент в психозе тоже стремится к вознаграждению за утрату реальности, но не за счет ограничения «Оно» (подобно тому как при неврозе процесс этот происходит за счет реального соотношения), а другим, гораздо более независимым путем: созданием новой реальности, в которой больше нет уже причин, содержавшихся в покинутой реальности. Таким образом, второй момент как при неврозе, так и при психозе движется одними и теми же тенденциями, он служит в обоих случаях властолюбивым домогательством «Оно», которое не хочет покориться реальности. Следовательно, как невроз, так и психоз являются выражением возмущения «Оно» против внешнего мира, выражением его неудовольствия или, если угодно, его неспособности приспособиться к реальной необходимости. Невроз и психоз отличаются друг от друга гораздо больше в первой, начальной реакции, нежели в следующей за ней попытке восстановления.

Первоначальное отличие получает в конечном результате свое выражение в том виде, что при неврозе часть реальности избегается на некоторое время, при психозе же она перестраивается. Или при психозе за первоначальным бегством следует активная фаза перестройки, при неврозе же после первоначальной покорности следует запоздалая попытка к бегству. Или еще иначе: невроз не отрицает реальности, он не хочет только ничего знать о ней; психоз же отрицает ее и пытается заменить ее. Нормальным, или «здоровым», мы называем такое отношение, которое объединяет определенные черты обеих реакций, которое так же мало отрицает реальность, как и невроз, но которое так же стремится изменить ее, как и психоз. Это целесообразное, нормальное отношение ведет, конечно, к внешне проявляющейся работе над внешним миром и не удовлетворяется, как при психозе, созданием внутренних изменений; это отношение больше не аутопластично, оно аллопластично.