Тельняшка – наш бронежилет - Сергей Зверев

Он узнал на лекциях, что есть права человека и в мире все равны: богатые и бедные, белые и черные…

Он узнал, что есть свобода, равенство и братство…

На веселых студенческих вечеринках он выучил песню, в которой были правильные слова: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим… Кто был никем, тот станет всем…»

Еще он узнал в институте, что на земном шаре творится большая несправедливость: один миллиард населения живет в достатке, а остальные семь — в нищете.

И как-то само собой к нему пришло понимание того, как устранить все беды и несчастья: нужно сделать то, что делали до него во все предыдущие века — нужно сделать революцию… Нужно с оружием в руках бороться за свои права свободного человека… Нужно отобрать у богатых их богатство и разделить среди обездоленных и нищих.

Наверное, Газиф Букмассо стал бы великим революционером, а может быть — большим политиком, но однажды во время очередной студенческой гулянки, поспорив с одним своим однокурсником о будущем угнетаемой Африки, он выхватил из кармана нож, кривой ритуальный нож колдуна, с которым он никогда не расставался, и…

Пролилась кровь…

Раненым оказался единственный сын вождя племени, в котором еще бытовали и сохранялись древние обычаи и ритуалы. Истекая кровью, сын вождя племени пригрозил Газифу:

— Ты скоро умрешь. Мое племя отомстит тебе за меня. Твой скальп, твой высушенный скальп будет висеть у всех на виду, на высоком стволе пальмы, и каждое утро жители моего племени будут приходить к твоему скальпу и плевать на него.

Газиф понимал, что слова сына вождя дикого племени были не просто пустыми словами, а реальной угрозой. Если за деньги можно еще было откупиться от полиции, то от страшных угроз раненого сына вождя никак нельзя было отмазаться.

На этом его учеба закончилась. Он повторил судьбу многих революционеров, которые бросали свои университеты, чтобы полностью посвятить себя кровавому делу революции.

Надо было прятаться от полиции, надо было прятаться от тюрьмы, надо было прятаться от соплеменников сына вождя, которым было плевать на законы цивилизованных государств, для которых теперь главной задачей было найти Газифа и снять с него скальп…

И он снова вернулся туда, где никто не расспрашивал его о прошлом, — в порт, где его давным-давно ожидали мешки с сахаром, солью и всем тем остальным, что требовало сильных мужских рук.

Он был готов разгружать вонючую рыбу с рыбацких шхун.

Но сперва он решил прийти к Омару. Пригласив Газифа в свой дом, Омар внимательно выслушал рассказ Газифа. Затем, прикрыв свои маленькие глазки, он надолго замолчал. Газиф тоже молчал и, ожидая ответа Омара, рассматривал его.

Странно, но за последние годы Омар, кажется, не постарел. Он все так же торговал рыбой, следил за рыбаками, честно выплачивая им заработную плату. В порту Омара знали как честного рыбака. Это знал и Газиф.

После долгого молчания Омар предложил Газифу заняться пиратством.

— Фифти-фифти, — быстро ответил сообразительный Газиф.

— А что это такое? — переспросил Омар, который никогда не учился в университете и не знал всяких умных слов.

— А это значит — прибыль пополам, — последовал ответ.

— Но Газиф, — возмутился Омар, — ты сам посуди… Я вкладываю в дело деньги… Я недавно купил почти новое судно «Сомалиленд»… Ты будешь капитаном судна… Неужели тебе этого мало?.. Ты ничего не вкладываешь… И ты будешь иметь деньги. Тебе не надо быть грузчиком и таскать вонючую рыбу…

— Плевать я хотел на твои деньги… — Газиф поднялся со стула, на котором сидел. Глядя на маленького Омара, он продолжил: — Ты рискуешь деньгами… А я, молодой и сильный, рискую гораздо большим, я вот этим рискую…

После этих слов Газиф поднес огромный кулачище к своему лбу и несколько раз ударил. Омару даже показалось, что он услышал глухие удары…

Омар задумался.

Он был уже стар. И он устал торговать рыбой. Ему хотелось покоя. Он хотел иметь дом в центре Могадишо. В том доме он хотел иметь молодых жен, как и многие мусульмане… Одна из его жен каждый день мыла бы ему теплой водой вечно зябнувшие ноги, а другая готовила бы вкусную еду. И дети бегали бы вокруг Омара…

Еще раз оглядев сильную фигуру Газифа, горой возвышающуюся над его головой, Омар согласно кивнул головой:

— Хорошо. Делаем твое фифти-фифти. Завтра поедем в Могадишо на рынок и будем покупать все, что нам надо для дела.

— Нет, — сказал Газиф. — Завтра мы не поедем на рынок.

— Почему-у? — протянул удивленно Омар. — Что еще ты от меня потребуешь?

— Завтра утром мы пойдем к нотариусу. Мы оформим все нужные бумаги. Я хочу делать дело честно, Омар… Я не хочу, чтобы ты меня обманул. Если у меня будут бумаги, я тогда буду настоящим капитаном. У меня есть паспорт, у меня будут документы, доказывающие, что я совладелец судна, и тогда меня не будет трогать полиция.

Снова Омар подумал, что учеба в университете даром для Газифа не прошла. Газиф и в самом деле сможет быть настоящим капитаном. И еще Омар подумал о своей проницательности… Какой он все-таки мудрый. Он все-таки правильно поступил, когда приютил и обогрел худенького подростка с вечно голодными глазами…

— Хорошо, — согласился Омар, — идем завтра к нотариусу.

После посещения нотариуса, получив все нужные бумаги, Газиф первым же делом уволил рыбаков, у которых были слабые руки и почерневшие гнилые зубы. Затем он пошел на рынок в Могадишо. Там он пропадал двое суток, толкаясь среди молодых людей, которые искали работу. Цепким взглядом Газиф подбирал команду. Ему не нужны были пьяницы, наркоманы, бездельники. Ему нужны были люди, готовые рисковать жизнью. Он хорошо помнил первые годы, которые провел в порту. Ему нужны были такие же отчаянные и жадные до жизни люди, каким он был сам…

Набранную команду Газиф заставил работать на судне: красить борта, драить палубу, до блеска чистить все металлические части. Когда во время проверки работы Газиф увидел ржавчину на перилах, то он на глазах у всей команды избил провинившегося и пинками выгнал его на улицу. Команда моментально поняла, с кем имеет дело. Из обычного Газифа он тут же превратился в уважаемого и почитаемого господина капитана.

Только после того, как корабль был приведен в порядок, вместе с Омаром Газиф отправился на черный рынок покупать нужное снаряжение и оружие.

Наблюдая за тем, как долго торговался Газиф, сбивая цену у торговцев, наблюдая за быстрыми и резкими движениями будущего компаньона, Омар был в восторге от своего мудрого решения принять его в команду.

Крючья, арбалеты, пистолеты, на стволы которых при необходимости можно было навинчивать глушители, даже бронежилеты — все это, закупленное на портовом рынке, незаметно было переправлено на рыбацкое судно. Потом темной ночью свежевыкрашенный «Сомалиленд», не привлекая к себе внимания, тихо ушел в открытое безбрежное море.

Через неделю, измученный ожиданием, Омар получил долгожданный звонок от Газифа. Тот сообщил, что есть неплохой улов и он скоро прибудет в порт.

Торговля рыбой была тут же заброшена, сейчас Омар был занят другим: мечтами о больших деньгах, о новом доме, он даже тайком стал присматривать себе молодых и красивых жен. Как истинный мусульманин, он хорошо знал закон правоверного мусульманина: жен можешь иметь столько, сколько ты сможешь обеспечить…

Однажды ночью в дверь дома Омара постучали. Омар тут же догадался, кто это может быть. Откинув защелку, он увидел перед собой Газифа. Наконец-то…

— Здравствуй, Омар, — сказал Газиф, входя в дом и по-хозяйски садясь на тот же стул, на котором он сидел несколько дней назад, когда вел с Омаром разговор о совместном деле. Наметанным взглядом Омар уловил, что Газиф резко изменился. И еще Омар почувствовал, что Газиф чем-то встревожен. Он почему-то все время отводил глаза. Газиф вынул из кармана зеленого комбинезона бутылку рома и сказал, улыбаясь:

— Все хорошо, Омар. Выпьем за наше дело, за совместное дело…

— Газиф, ты же знаешь, что я не пью. Я правоверный мусульманин. Мне нельзя пить спиртное. — Внезапно Омар почувствовал опасность. Что-то тревожное кольнуло у него в груди.

— Выпей, Омар, — Газиф будто и не слышал слов Омара. Он налил в два стакана красную вонючую жидкость и только сейчас, как-то слишком уж внимательно, посмотрел в глаза Омару. Как-то слишком уж нежно, словно любимому маленькому ребенку, он повторил: — Выпей, Омар…

И Омар все понял. Ему уже не хотелось ни денег, ни нового дома в центре Могадишо, ни нежных жен…

Он юрким маленьким зверьком бросился к двери.

Но Газиф схватил его за шею своей огромной рукой, словно котенка. Нагнул к полу одной рукой его слабое тело, другой он выхватил из кармана кривой нож и ударил им Омара в грудь.