Путь шута - Кирилл Бенедиктов

— Ты из семьи Хачкай? — В голосе Хризопулоса звучало раздражение — видимо, он не привык повторять дважды.

— Да, эфенди, — стряхнув тяжелую руку черногорца, ответил Ардиан. — Мой отец присылает вам домашнюю ракию.

— Я знаю, — перебил великан. — И думает, что этого достаточно. Но это не так!

Ардиан промолчал. Он не очень понял, что имеет в виду Скандербег. Может быть, одной канистры ему теперь мало?

— Тот, кто по-настоящему предан нации, не должен откупаться от ее защитников грошовыми подачками, — еще непонятнее продолжал Хризопулос. — Я требую от вашей семьи настоящей помощи. И ты, пацан, мне ее окажешь.

Впоследствии Ардиан много размышлял над тем, почему могущественный Скандербег снизошел до разговора с десятилетним мальчиком, вместо того чтобы поручить это кому-нибудь из своих шестерок. Единственное объяснение такой странности заключалось в том, что Хризопулос по каким-то причинам считал подчинение семьи Хачкай достаточно важным делом. Несколько лет спустя Ардиан узнал, что первым предложение вступить в отряд Скандербега получил его старший брат Раши. Но Раши был ушлым парнем — в свои восемнадцать он успел три года прокантоваться в Евросоюзе, промышляя мелким пушерством и магазинными кражами, отсидел несколько месяцев в тюрьме Неаполя и вернулся на родину в трюме одного из желтых санитарных кораблей ЕС. На угрозы людей Хризопулоса он ответил в том смысле, что уже отдал свой долг нации, выполняя задания сигурими в далеких странах, и чувствует себя абсолютно никому ничем не обязанным честным человеком. Если же уважаемый Скандербег будет настаивать, прибавил тертый калач Раши, и добиваться сотрудничества недипломатическими средствами, его' друзья из сигурими могут и вступиться за человека, оказавшего такие услуги родине. Блеф, конечно, и довольно наглый: какие государственные задания мог выполнять пятнадцатилетний сопляк, воровавший нижнее белье в больших супермаркетах? Но слово «сигурими», обозначавшее всесильную некогда госбезопасность Албании, произвело на людей Хризопулоса магическое действие. Даже если взаимоотношения Раши с госбезопасностью ограничивались элементарным стукачеством, связываться с таким фруктом все равно выходило себе дороже. Скандербег отступился и решил прибрать к рукам младшего из братьев.

Властный голос великана с золотым кольцом в носу на некоторое время лишил Ардиана способности размышлять. Он согласился с тем, что семья Хачкай не слишком активно участвует в борьбе за освобождение нации от гнета капиталистических бандитов, одним из которых является презренный Хашим Тачи. Он, как последний дурак, улыбнулся, когда чернобородый исполин похвалил его, сказав, что такие, как он, храбрые и смышленые мальчишки могут спасти Албанию. Ардиану даже в голову не пришло возразить, когда ему приказали отправиться в квартал Серра — территорию, контролировавшуюся бандой Тачи, — и разведать, сколько сейчас там бойцов и чем они вооружены. Он немного пришел в себя только после того, как Хризопулос пригрозил ему большими неприятностями, которые постигнут всю его семью в случае, если задание окажется невыполненным. Поздно. По знаку заросшего косматой бородой гиганта охранник сунул Ардиану бумажку в пять евро и выгнал на улицу.

Первой мыслью Ардиана было рассказать все старшему брату. Раши казался ему настоящим героем голливудской фата-морганы — он шикарно говорил на уличном сленге, классно дрался и постоянно менял красивых подружек. В отличие от тихого, раздавленного жизнью отца — техника на акведуке, учившегося когда-то в Париже, но вернувшегося в Албанию после того, как к власти во Франции пришел Национальный Фронт, — Раши наверняка мог защитить его от бандитов Скандербега. Но переложить свою проблему на плечи старшего брата Ардиану не позволила гордость. Если бы он раскрыл тогда свою тайну Раши, вся его последующая жизнь могла бы сложиться по-другому; но он промолчал. Промолчал и сделал первый шаг по дороге, ведущей к дому на рруга Бериши, встрече с майором Монтойя и лагерю Эль-Хатун.

Он вернулся домой, спрятал полученные от Хризопулоса деньги в тайник под половицей, переоделся, выбирая те вещи, о которых не пришлось бы потом жалеть, и отправился в квартал Серра.

На самой границе квартала, там, где рруга Курри упирается в раздолбанный многолетними упражнениями в стрельбе монумент Энверу Ходже, его остановил патруль — два четырнадцатилетних пацана с лицами дегенератов в третьем поколении. На плече у каждого синела грубо наколотая змея, свернувшаяся в кольцо, — эмблема банды Тачи. Ардиану несколько раз профилактически врезали по шее и повели к полуразрушенному зданию, служившему патрульным чем-то вроде караулки.

За изрытой шрамами кирпичной стеной горел уютный костер, над которым на длинных прутиках жарились кусочки мяса. Собачатина, скорее всего, но сидевшие вокруг костра гурманами не выглядели. Ардиан насчитал восемь человек — плюс те двое, что его поймали. Бежать невозможно, драться — глупо. Самый маленький из патрульных был выше его на голову. К тому же у троих он заметил пистолеты. Брат, конечно, раскидал бы этих придурков, как щенят, только вот Раши наверняка лежал сейчас в постели с одной из своих смазливых подружек. Что ж, оставалось лишь надеяться, что его не убьют.

Ардиана не убили. Отметелили, конечно, до потери сознания, но и только. К счастью, никому не пришло в голову, что он пришел шпионить — решили, что тупой малолетка случайно забрел за границу своего квартала. Не зря он надел старые штаны и рубашку — во-первых, на них никто не польстился, во-вторых, не жалко было выкидывать. А выкинуть все равно пришлось: острые кирпичи, по которым его катали ногами, превратили одежду в окровавленные лохмотья.

Ночью, лежа в постели, перебинтованный и заклеенный бактерицидными пластырями, Ардиан, морщась и скрипя зубами от боли, беззвучно прошептал в пространство просьбу о помощи — первый раз в своей жизни. Мама открыла окно, и ему был виден усеянный крупными звездами кусок темно-фиолетового неба. Он представил, что где-то там, среди далеких солнц иных миров, обитает Сила, которая может помочь ему решить все его проблемы. Ардиан чувствовал ее присутствие, чувствовал внимательный взгляд, которым нечто, затаившееся в межзвездной тьме, ощупывало его избитое тело, словно решая для себя, годится ли на что-нибудь этот кусок мяса. Его трясло от ощущения прямого мысленного контакта с непонятной Силой, как если бы он держался рукой за оголенные провода под током. Глотая соленую от крови слюну, вздрагивая от боли и обиды, он взмолился о помощи, призывая Силу ответить ему. И ответ пришел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});