Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

— Пошли, — прошептала Нимуэ, — с меня достаточно. Мы соскользнули с пьедестала и протиснулись сквозь толпу, заполнявшую вестибюль. Едва поспевая за Нимуэ, я опасливо прикрывал воротом плаща свой торквес. Вся площадь была залита бушующим пламенем факелов. Накрапывал мелкий дождичек. Застыли неподвижно стражи Тевдрика. Нимуэ остановилась в самом центре площади и вдруг начала смеяться. Смех ее, поначалу тихий, заклокотал в горле яростью, потом перешел в дикий вой, вознесшийся над крышами Глевума, и превратился в пронзительный визг, словно предсмертный крик загнанного в угол зверя. Ни один солдат не шевельнулся. Некоторые христиане гневно глядели на нас, но никто не вмешался. Даже христиане узнавали того, кто отмечен богами, и не осмеливались поднять руку на Нимуэ.

Она умолкла так же неожиданно и опустилась на камни. Крошечная сжавшаяся фигурка под черным плащом.

— О малыш, — пролепетала она слабым голосом, — о мой маленький.

Но меня, должен сознаться, больше занимал запах жарящейся свинины, что шел от дома Утера. Нимуэ протянула руку, и я поднял ее на ноги.

— Мы должны бороться, — тихо сказала она, — иначе боги покинут нас, а те дураки, Мышиный Король и его последователи, превратят нас в скотов. Но их так много, а нас так мало.

Я не знал, что ответить. Хоть я и был найденыш Мерлина и дитя Бела, умения управляться с миром духов у меня не было.

— Бел нам поможет. Ведь он любит нас? — с надеждой спросил я.

— Любит? — Она отдернула руку. — Боги не обязаны любить нас! И что ты знаешь о любви, Дерфель, сын сакса?

— Я знаю, что люблю тебя!

Я выпалил эти слова и вспыхнул.

— Знаю, — улыбнулась Нимуэ. — А теперь идем, нас ждет пир.

Сейчас, когда на исходе жизни в монастыре на холмах Повиса я пишу все это, Нимуэ встает перед моим взором не той, какой она стала потом, а полной огня, быстрой и смелой. Я обрел Христа, но потерял то, что потеряли все мы. А мы потеряли все.

Пир был прекрасным.

* * *

Высокий совет начался поздним утром в большом зале, освещенном факелами. Лучи весеннего солнца не могли проникнуть в маленькие, высоко расположенные окошки, которые скорее походили на отверстия для выхода дыма.

Утер, верховный король, восседал на возвышении. Тевдрик Гвентский, хозяин Совета, сидел ниже Утера, по обеим сторонам его трона, на стульях, укрытых попонами, расселись дюжина королей и принцев, плативших дань Утеру или Тевдрику. Подле них находились щиты с эмблемами собственных королевств. Принц Кадви из Иски был тут, и король Мелиас из Белга, и принц Герайнт, Хозяин Камней, а Кернов, дикое королевство на далеком западном мысу Британии, прислало своего наследного принца Тристана, который сидел в отдалении, завернувшись в волчий мех.

Было время, когда у королевского помоста стояли тридцать три щита, но сейчас одни племена Британии воевали друг с другом, другие погибли в Ллогре от клинков саксов. Не появились на Совете посланцы Повиса и Силурии, враждебных к Думнонии и Гвенту.

Перед королями, прямо на полу, подстелив одеяла, сидели судьи и советники. За ними стояли вооруженные воины, некоторые с охотничьими собаками. Я жался к ним. Бронзовый торквес с головой Цернунн служил мне пропуском в Совет.

Здесь же были, вопреки недовольному ворчанию мужчин, две, только две женщины. Перед Утером разместилась Моргана. Нимуэ, невозмутимо прошедшая сквозь толпу стоящих и сидящих мужчин, уверенно села рядом с ней, но Моргана сделала вид, что не замечает своей молодой соперницы.

Высокий совет начался, как и принято, с молитвы. Будь здесь Мерлин, он бы призвал богов. Но епископ Конрад Гвентский вознес молитву христианскому Богу. Сэнсам, сидевший в рядах советников Гвента, кинул свирепый взгляд на женщин, даже не склонивших головы во время молитвы. Он знал, что они посланницы Мерлина.

После молитвы шаг вперед сделал Защитник Думнонии, звероподобный Овейн, победивший два дня назад пару лучших людей Тевдрика. Выхватив меч и передернув могучими плечами под плащом из волчьей шкуры, он прорычал:

— Кто-нибудь оспаривает право Утера на высокий трон? К его огорчению, никто не откликнулся. Тогда, вложив меч в ножны, Овейн грузно опустился на пол.

Новости Британии от имени верховного короля сообщил епископ Бедвин. Угроза саксов с востока Думнонии уменьшилась, но досталось это очень высокой ценой. Принц Мордред в час победы был убит. Имени Артура епископ не упомянул, хотя именно Артур вырвал почти упущенную Мордредом победу. Саксы, пришедшие с земель племени катувеллаунов, согласились платить дань золотом, пшеницей, быками.

— Будем молить Господа, — вмешался король Тевдрик, — чтобы саксы и вовсе были изгнаны с этих земель!

В ответ на его слова воины ударили копьями о мозаичный пол. Собаки завыли.

— На севере Думнонии, — спокойно продолжал Бедвин, — благоденственный мир благодаря многомудрому договору о дружбе между великим верховным королем и благородным королем Тевдриком. На западе, — Бедвин с улыбкой обернулся к молодому принцу из Кернова Тристану, — тоже мир. Впрочем, мы понимаем, что Марка, короля Кернова, сейчас занимает его последняя жена, — поспешно добавил Бедвин, вызвав в толпе смешки.

— Какая это жена? Четвертая или пятая? — насупился Утер.

— Думаю, мой отец и сам сбился со счета, великий повелитель, — смущенно пробормотал Тристан, и зал взорвался от хохота.

Следующим говорил военачальник Тевдрика, старый Агрикола. Этот стриженый воин с чисто выбритым, испещренным шрамами суровым лицом, в короткой алой тунике и серебряных латах славился не только своим римским именем, но и верностью римским обычаям. Агрикола предупредил, что у саксов появился новый военачальник по имени Элла. Мы даже не представляли себе, как часто это имя будет преследовать нас.

— Бритты, Горфиддид Повисский и Гундлеус Силурский, собираются напасть на нас.

Тут Агрикола показал на два пустующих стула и заявил, что придется, наверное, идти войной на этих северных соседей, если не будет с ними мира. Утер кивнул, давая согласие.

— Также я слышал, — продолжал Агрикола, — что западным границам Повиса и Силурии грозят ирландские захватчики.

— О Силурии буду говорить я, и больше никто!

Все головы повернулись к двери, откуда донесся этот звучный, уверенный голос. В зал вошел силурский король Гундлеус. Он нисколько не был смущен и держался героем, хотя его воины совершали набеги на землю Тевдрика и не давали покоя стране Утера, угрожая со стороны моря Северн. За спиной Гундлеуса шаркал сгорбленный друид Танабурс, и сухие свинячьи хвостики, вплетенные в его длинные волосы, сухо постукивали. Я весь сжался и постарался спрятаться, вспомнив о яме смерти.

За Танабурсом вышагивала свита Гундлеуса с длинными, вложенными в ножны мечами, тела их были туго обернуты алой материей. Эти высокие длиннобородые воины с заплетенными в косички волосами и кончиками усов потеснили остальных стражей и стали плечом к плечу, будто пришли не на Высокий совет, а вклинились в стан врагов. Танабурс, подобрав свой грязно-серый плащ, вышитый полумесяцами и бегущими зайцами, втиснулся между советниками.

— Подойди, Гундлеус ап Мейлир, король Силурии, — приказал Утер.

Поднявшись на помост, Гундлеус поцеловал протянутую руку верховного короля, поставил подле других щитов свой с гербом — маской лисицы, и сел, весело и вызывающе оглядывая зал, приветливо кивая, улыбаясь, бросая короткие слова приветствия. На самом деле все, к кому он обращался, были здесь его врагами. Заметив двух женщин, Гундлеус удивленно поднял брови, и мне показалось даже, что в глазах его мелькнула угроза, когда он смотрел на Нимуэ. В ответ на просьбу Тевдрика поведать о делах его королевства Гундлеус улыбнулся и сказал, что в Силурии все спокойно.

Всех дел этого дня не перечислить. Споры были длинными, разбирательства запутанными, но постепенно разногласия улеглись, вспыхнувшие ссоры были погашены, и все разрешилось миром. Советом руководил Тевдрик, но он каждый раз кидал взгляд на Утера, ожидая его решения, ловя его чуть заметный жест.

Утер, которому при каждом приступе кашля раб подносил сделанный Морганой из копыта жеребенка и меда напиток, сохранял остатки сил для самого важного дела этого дня, которое должно было начаться после заката. Наконец сумерки сгустились. По крыше застучал сильный дождь, и струи воды, проникая сквозь прорехи кровли, потекли по сырым, грубо отесанным каменным стенам. Стало холодно. Слуги Тевдрика внесли в зал горящие факелы. Железная корзина, полная пылающих дров, не могла дать много тепла, и жаровню эту переместили поближе к ногам Утера. Едкий дым крутился под потолком, ища выход наружу.

Наконец Утер с трудом встал, опираясь на огромное кабанье копье. Дым струился вокруг него, размывая очертания грузной фигуры, и казалось, что это душа его, ставшая уже тенью, уплывает в Иной мир.