Иллюзия обмана - Илона Романова

Брат Мренд уже почти нагнал Императорского Первооткрывателя, но отвлёкся на ряд новых богатых, одинаково выглядящих захоронений.

"Не иначе — бедолаги из Конвентуса", — не то усмехнулся, не то пожалел их Художник.

Ненадолго остановившись, чтобы сделать пару набросков, он бросился догонять Хаймера, но того уже окружили какие-то люди, так что разговор опять пришлось перенести на другое время.

Сколько раз Художник говорил себе, что ничего нельзя откладывать. Конечно же, потом поговорить с Хаймером не удалось, а вскоре тот получил новое назначение и отправился в Дросвоскр. Самому же ему предстояло вернуться к написанию Императорского Портрета.

X

Спустя положенные дни траура, Бессмертный Император Йокещ призвал любезнейшего брата Мренда пред свои светлые очи и приказал продолжать работу.

Войдя в зал, где стоял закрытый полотном мольберт, Художник подготовил инструменты и стал ожидать появления Его Величества. Когда тот вошёл, Мренд был потрясён тем, насколько изменилось его лицо. От Арнита не осталось почти ничего. Этот человек и вблизи выглядел Императором. Держался он отменно. По лицу Арнита, нет, уже Йокеща, было невозможно определить, понял ли он, что брат Мренд его раскусил. Всё так же любезно и отстранённо улыбаясь, он расположился в кресле.

— Не угодно ли вам продолжить? Нет, пожалуй, сначала покажите мне эскиз, — едва взглянув на рисунок, Император тяжело вздохнул. — Бедный, бедный Арнит. Жаль его… Он подавал поистине выдающиеся надежды… Лучшего Наместника в Кридоне ещё не было… И такая трагедия…

"Ну, артист!" — пронеслось в голове у Художника, вслух же он лишь спросил:

— Осмелюсь ли я спросить, сир, отчего он умер?

— Лекари говорят, что у бедняги ещё с детства было слабое сердце.

На этот раз Император не склонен был молчать и поминутно отвлекал Мренда всякими пустяками, стараясь не давать ему сосредоточиться на своих мыслях. Похоже, он хотел что-то выведать у Художника. Однако тот, изобразив почтительную мину, отвечал односложно, якобы чтобы не перебивать августейшего собеседника, а заодно ловил каждую его оговорку.

Мысли путались в голове Мренда… вокруг сгущался сладковатый туман… перед глазами плыли какие-то образы… Хаймер… дюки… гладиолусы… Кинранст… Художник уже не рисовал… Он зачем-то взял папку с эскизами… что-то начал в ней искать… выронил несколько листков… бросился собирать… желая посветить себе, случайно схватился за раскалённый светильник.

От боли морок исчез.

"Вот так, значит, меня и хмурили все эти годы! — охнув, подумал Художник — Ну, хорошо же!"

Вместо того чтобы достать из папки то, что искал Император, он вытащил оттуда чистый лист и, прикрепив прямо поверх незаконченного портрета, сделал несколько ничего не значащих набросков. Убрал зарисовку в папку. Отказался от предложенной Йокещем помощи и вернулся к прерванной работе.

Надо сказать, что вообще-то брат Мренд был на редкость покладистым и сдержанным человеком. Жизнь приучила его не обращать внимания ни на бытовые трудности, ни на разные каверзы со стороны высокопоставленных идиотов. Это, да ещё и своеобразное чувство самоиронии давали возможность с честью выходить практически из любых ситуаций. Однако подолгу его доводить не стоило. Если попытка использовать его вслепую просто разозлила брата Художника и заставила защищаться, то теперь он объявил войну. Внешне это не выразилось никак. Брат Мренд продолжал писать портрет, Император — позировать. Как ни в чём не бывало…

Мазки погрубее, чтобы окончательно кануло в прошлое лицо Арнита… Мир его праху… Знакомое до навязчивости лицо Бессмертного Императора Йокеща…

Всю ненависть, всё презрение, всё пережитое унижение вложил Художник в окончательный вариант портрета.

Красив и обаятелен до глупости… Надменен до самозабвения… Заносчив до безнаказанности… Величественен до падения… Такого, чтобы навсегда!

Йокещ больше не предпринимал попыток что-либо выпытать у Мренда, очевидно, опасаясь спугнуть его окончательно. Просто болтал обо всяких великосветских мелочах, как будто ничего и не произошло. Художник и сам был бы готов в это поверить, да уж слишком сильно болела обожжённая рука.

Побольше лоска и помпы… Ещё немного лести не помешает… Если меня за эту карикатуру не уничтожат на месте, то в дураках в результате останусь явно не я!..

— Не изволите ли взглянуть, сир, по-моему, я выполнил заказ, — надеясь, что его тайный умысел не будет раскрыт, Художник развернул мольберт к Императору.

Йокещ долго изучал свое изображение, словно привыкая к нему. Пристальный взгляд скользил по полотну в поисках изъяна. Ничего не найдя, Его Императорское Величество обернулся к Художнику:

— Благодарю, Мренд, это, пожалуй, самый лучший мой портрет, вышедший из-под твоей кисти, — после затянувшейся паузы излишне вкрадчиво изрёк он, многозначительно глядя куда-то мимо лица Художника. — Надеюсь, что и в дальнейшем ты также славно послужишь Сударбской Короне и мне.

— Надеюсь, что неоднократно пригожусь Вашему Величеству, — парировал брат Мренд, прекрасно понимая, что сейчас ему сойдёт с рук любая выходка.

Потому что он в безопасности, пока необходим Императору. А сейчас он ему очень и очень необходим…

XI

Нацепив новую шляпу, Художник вышел из тех ворот дворца, которые предназначались исключительно для слуг. Унизительно, конечно, но что делать: парадным входом пользовался лишь Император, двери для остальных посетителей, как назло, ремонтировали. Ну, да ладно! Он возвращался домой. В кошельке лежал небывалый гонорар, весьма забавлявший Художника, которому впервые платили за совершенно издевательский портрет не тумаками, а звонкой монетой. Обратная дорога казалась жизнерадостнее потому, что он теперь знал хотя бы часть правды. И что самое удивительное, он впервые запомнил свой визит в Мэнигу во всех подробностях. "Не иначе подарок Кинранста памятливости прибавляет!" — посмеивался Мренд.

АРНИТ ИЗ КРИДОНА

I

Всё шло так, как и было задумано — считавшийся в народе бессмертным Император Йокещ наконец-то умирал. Его последователь Арнит, избранный Конвентусом задолго до того, вот-вот должен был занять вакантное место. Итак, он становился не первым и, предполагалось, не последним в бесконечной череде Сударбских Правителей. А дальше его ожидала продуманная до мелочей и приторная до омерзения жизнь, не терпящая никаких отклонений от протокола. Балы, охоты, на всё готовые наложницы, предупредительные слуги, ликующая при одном появлении Императора толпа… И всё это растительное существование полностью исключало какую-либо государственную деятельность. Так было заведено с незапамятных времён, так и должно было продолжаться до их конца. А правление Конвентуса и, выражающий его волю, Бессмертный Император были призваны к сохранению устойчивости и процветания Сударба. Сама по себе эта идея была, вероятно, не так уж и плоха, но её авторы не учли одного: внешнее сходство между Императорами не гарантировало подобного же единообразия взглядов и мыслей. А это, в свою очередь, рано или поздно могло как перессорить вельмож, так и привести к императорскому бунту. И привело. Арнит захотел власти только для себя и не нуждался ни в чьих советах, руководстве или поддержке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});