Гаугразский пленник - Яна Дубинянская

— А у вас скоро и будет свадьба, — сообщила Ахсаб.

— У нас?

Жалко, что вырвалось: мгновением позже Мильям сообразила, что Ахсаб имеет в виду Избека — до его возвращения остался месяц с небольшим. Но еще неизвестно, из какого селения он возьмет себе жену, а ведь основные празднества проходят в невестином доме.

И потом… но отец ничего не говорил об Избеке. А сказал бы.

— Ваша Адигюль выходит замуж. Ты не знала? А моя мать уже готовит жениховы дары.

— Твоя мать?!

Ахсаб снисходительно рассмеялась:

— У них давным-давно договорено. Еще до того, как мой брат Мухатбек ушел на посвящение оружием. Он вот-вот вернется и сразу пошлет дары. — Она мечтательно вздохнула. — Ты б видела, Мильям, какие там покрывала…

— А…

— Ты про Арваза? Да ну его, просто твоя сестра решила повеселиться перед свадьбой. Адигюль обещалась Мухатбеку. На проводах она подала ему воду из источника Тайи, вместо меня, представляешь?! А это значит — на жизнь и на смерть.

— На смерть… — неслышно повторила Мильям.

Последние слова Ахсаб почему-то поразили ее гораздо больше, чем новость о скором замужестве Адигюль. О воинах не говорят — смерть. Умирают женщины, старики, маленькие дети… и еще трусливые глобалы — они, как известно, зубами цепляются за свои смердящие шкуры. Воины Гау-Граза уходят к Могучему, который ждет их на пиру и рад каждому гостю. Но почему же так больно — когда уходят?!.

Она почти не помнила Харсуна, чье тело привезли в селение прошлым летом. Совсем не знала Айдабека — впрочем, его еще никто не видел убитым. Но Сурген…

Лучше не думать.

— Это только так говорится — на смерть, — пояснила Ахсаб. — Ну, заклинание. А Мухатбек точно вернется. Твоя сестра его держит, понимаешь?

Ее лицо вдруг стало загадочным — почти как вчера утром, когда они подрались из-за бабочки. Мильям сама пришла мириться: Ахсаб же не виновата, что родилась первой дочерью в семье. Само собой, она гордится своим тайным знанием. Так устроен мир, и устроен он справедливо… Справедливо!..

Это она, Мильям, словно неточная линия в чеканке, портит правильность и гармонию мира. Ну почему ей так хочется знать то, чего не позволено от рождения? Почему она все время думает об извечных, предопределенных вещах так, будто их возможно изменить?! И даже будто она… могла бы…

— Как держит?

Прикусила язык. Но Ахсаб сегодня не была настроена задаваться, свято храня древние тайны. Наоборот, ей самой не терпелось поделиться, похвастаться, рассказать:

— За шнурок. Из его и своих волос, с нитью из черной овцы и, кажется, еще с какой-то травой… я знаю, только забыла. Главное, конечно, чтобы он пролежал ночь в новолуние под Сокольим камнем и чтобы обязательно дождь, ну и заклинание… А потом разрезают напополам. И он точно вернется… тот, у кого половинка.

— Правда? А если глобалы его…

Ахсаб пожала плечами:

— Можно, конечно, еще попросить Матерь Могучего, чтоб оберегала… но за шнурок вернее.

Мильям прикусила губу. Над вершиной Ала-Вана мохнатая туча, похожая на овечью шкуру, закрыла солнце, и оно выпустило между завитками небесной шерсти сноп ярких горячих стрел.

Значит, любой воин может остаться в живых, не уйти на пир Могучего, не пропасть без вести, не вернуться домой трупом в заскорузлом камуфляже. Если только этого захочет девушка, которая…

Первая дочь в семье.

— Ты чего?

Мильям вздрогнула:

— Я пойду, Ахсаб. Поздно уже. Лепешки… и гусениц надо обобрать с винограда…

Она старалась идти медленно — пока Ахсаб могла ее видеть. Потом прибавила шагу, сорвалась, побежала, все быстрее, быстрее… Сурген. Его точно убьют в первом же бою, он же такой высокий и широкоплечий, в него так удобно стрелять. А вертихвостка Адигюль тем временем держит за половинку шнурка какого-то Мухатбека, о котором, наверное, и думать забыла, тискаясь на виноградниках с недоростком Арвазом… И ничего нельзя поделать. Так устроен мир. Справедливо…

Тяжело переводя дыхание, остановилась под яблоней. Той самой, где вчера они с Ахсаб… В траве что-то желтело, и Мильям опустилась на корточки.

Внизу под яблоневой веткой лежала мертвая бабочка. Черные муравьи уже облепили ее со всех сторон, деловито отгрызая ножки и крылья.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Привет.

— Ничего себе!

В дверном проеме стоял Винс. Шагнул вперед, и створки сомкнулись за его спиной. Вот это явление!

— Я… в общем… — выдавил кривую улыбочку. — У меня дело, Юсь.

Видок у него был еще более дурацкий, чем обычно: волосы будто прошли ионное отбеливание, а физиономия ярко-малиновая, как фрутолинный десерт, даже конопушек не видно. И того же цвета тощая шея, торчащая из широкого ворота белого комба. Ну, это все я еще стерпела, но при взгляде на уши, просвечивающие рубином, не выдержала — молча захихикала прямо ему в лицо.

— …к твоему брату.

— Его нет. — Я отчаянно боролась с настоящим, в полный голос, хохотом. — Слушай, а связить перед тем, как приходишь, тебя не учили? Или связилка глючит?

— Нет… то есть я…

— Чтобы застать Роба дома, надо связить как минимум недели две подряд. — Понемногу я справилась с собой и теперь читала мораль с очень даже умным видом. — И то если повезет. Так что…

Дверь за Винсовой спиной приоткрыла деликатную щель: я разглядела в шлюзе кусочек его капсулы, безумно дорогой и стильной во всем, кроме владельца. Воспринимать намек он и не думал. Разве что втянул шею в плечи и стал ниже меня не на полголовы, как всегда, а на все три четверти. И еще помялся на худющих ногах — может быть, приспичило в туалет.

— Я хотел сначала поговорить с тобой, Юсь. Я ведь твоего брата… ну, почти не знаю.

Мог бы сказать правду — «боюсь». Я бы поняла. Роба все боятся.

И какое у Винса может быть к нему дело? Становилось интересно, однако давать слабину, выказывая любопытство, я не собиралась.

— Воспитанные люди все равно связят. Откуда ты знал, что я дома? Я как раз собиралась улетать, между прочим.

— У меня же твой маячок.

— А-а.

Фатальные ошибки молодости. Давным-давно, на празднике Открытого социума — ну, когда шестилеток с помпой выпускают из группы социализации интегрироваться во взрослую жизнь, — кто-то придумал этот маразм, распространившийся среди нас со скоростью хорошего вируса в сети. Обмениваться ДНК-маячками. Дружба навек и так далее — и куда только Наставница смотрела, не говоря уже о родителях?!

Для начала мы, конечно, обменялись с Далькой, что в принципе неплохо, в жизни пригодилось. А потом выскочило шило в одном месте: все ж меняются дальше, а я?! Вот тут-то и подрулил этот конопатый чудик… А теперь расплачивайся всю жизнь. В которой он то и дело возникает, и, как правило, в самое неподходящее время.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});