Анни Маннинен - Марья-Леена Миккола

После купания девочки лежали на белом песке, который был привезен сюда откуда-то издалека. Они валялись на пляже и были счастливы. Если бы кто-нибудь подслушал их тихий разговор, то услышал бы примерно следующее:

— Давай будем приходить сюда каждый день и знаешь что — будем играть в домике по семь часов подряд, не меньше… Ага, если только мама отпустит… Да отпустит, конечно… И наварим варенья из шиповника… Как интересно нам будет!.. Очень интересно. И хорошо, что у меня есть та самая бумага, на которой написано, что я Эдельхайд… Давай будем с тобой вечно дружить, давай поклянемся…

Как?.. А вот так, соединим руки и скажем: «Дружба наша навсегда, ссор не будет никогда!»

Вволю отдохнув, девочки решили набрать в лесу хворосту. В хвойном лесу нашлось много и шишек, которые Майкки складывала в полиэтиленовый мешок. Потом девочки вернулись на песчаный пляж и сложили хворост в одну кучу, чтобы взять его по дороге домой. Они еще раз выкупались и, очень усталые, растянулись на песке и задремали.

Анни проснулась, когда до ее слуха донеслись всплески воды и какие-то фыркающие звуки. Может, это Выдра?.. Или водяная крыса? А может, Большой Лягух или Малый Ворнанен?.. На какой-то миг Анни показалось, что она находится на реке. Но вот девочка открыла глаза и села. И только тут она вспомнила: они с Майкки на Кристальном озере, на белом песчаном пляже.

Справа выплывал надувной резиновый матрас. А на матрасе кто-то лежал. Сначала показались мозолистые пятки и толстые растопыренные пальцы. От нечего делать Анни принялась их считать: кажется, все десять. Потом обозначились шишковатые колени, толстые ляжки и большой круглый живот. Анни в упор смотрела на лежащего. У него была довольно большая голова, торчавший кверху к нос и густые, кустистые брови. Человек лежал, распластавшись на матрасе, и громко сопел.

Анни не могла удержаться от смеха. Майкки тоже проснулась и села. От испуга она вскрикнула. Тогда плывший на матрасе проснулся, повернулся головой к берегу и посмотрел в сторону девочек. Взгляд его рассеянно скользнул по береговой линии, потом глаза вдруг широко распахнулись, и Уолеви Тёрхеля — а это был именно он — молниеносно сел на матрасе и зарычал.

Девочки вскочили. Уолеви Тёрхеля в этот миг плюхнулся с матраса в воду и — о ужас! — как высоко всколыхнулась в озере вода. Тёрхеля, но пояс в воде, побрел к берегу. И все время рычал, произнося нечто неопределенное:

— Како… чер… Дья… Са… та…

Он был похож на разъяренного льва. Или на тигра. На большого, толстого и разгневанного тигра.

«Неужели он и впрямь собирается на нас напасть?» — подумала Анни и, выставив вперед плечо, приняла оборонительную позу. Она вся так напружинилась, что напряглись даже косички, решительно торчавшие по сторонам. Анни было немного страшно, но она не собиралась спасаться бегством. «Будь что будет», — решила девочка. Тем более что она должна защищать Майкки, которая дрожала за ее спиной как осиновый лист. За какую-то долю секунды Анни взвесила свои силы и пришла к выводу, что хоть она и Эдельхайд, но справиться с таким противником ей, пожалуй, не удастся. Поэтому она выкрикнула пронзительным голосом:

— Эй, эй, эй, резиновый матрас! Лови матрас! Не подходи сюда, лучше вылови свой матрас!

И Анни указала вытянутой рукой на матрас, который уплывал все дальше от берега, подгоняемый волнами, поднятыми при падении его владельцем. Тёрхеля оглянулся и кинулся за матрасом. Хоть он и опять плюхнулся, но все-таки успел ухватиться за матрас рукой. Однако вместо того чтобы снова растянуться на нем и мирно продолжать дневной сон на своем озере, он повернулся лицом к берегу и явно приготовился к новой атаке. Анни стояла в воде, далеко от берега, и сердито махала рукой.

— Нет, нет, послушай, не ходи сюда! — выкрикивала она резким голосом. — Здесь нет никого! Ничего плохого здесь не случилось. Ты лучше плавай, плавай там!

Но Уолеви Тёрхеля не намерен был больше плавать. Он приближался к детям, широко переставляя по воде ноги, живот его при этом так и колыхался. Первой он схватил дрожавшую Майкки. И хоть она отбрыкивалась как могла, он зажал ее под мышкой, а потом бросил на песок животом вниз. Затем он схватил Анни за косичку и несколько раз сильно дернул. Анни от боли чуть не вскрикнула и стала вырываться. Как только Уолеви отпустил косичку, Анни упала навзничь. Но тут же перевернулась и изготовилась для прыжка. Зарычав как собака, она вцепилась в правую ногу Тёрхеля и укусила.

Непонятно, как такое могло произойти с Майкки, только она тоже начала рычать и гавкать по-собачьи, а потом вцепилась в левую ногу Уолеви Тёрхеля. Много лет спустя, став взрослой, она с мучительной отчетливостью пом мила все это: как лаяла, как рычала и как укусила…

Все трое повалились на песок. Уолеви оказался внизу, он лежал на животе и пыхтел. Девочки как стальные пружинки вскочили на ноги и, отбежав на несколько шагов, стали наблюдать, что же предпримет теперь Уолеви Тёрхеля. Взявшись за руки, они стояли и смотрели, обе в одинаковых красных цветастых трусиках; у одной за ушами торчали смешные косички с красными бантиками, у другой была толстая, светлая коса, которая сейчас наполовину расплелась. Девочкам даже в голову не пришло убежать. Им казалось, что они одержали справедливую победу в неравной борьбе.

— Я ведь предупреждала, чтобы ты не выходил на берег, — проговорила Анни запыхавшимся голосом. — Плавал бы там в воде, так был бы сейчас куда счастливей. Ведь здесь на берегу нет ничего. И никого нет.

Уолеви Тёрхеля все еще лежал на животе; казалось, что он изучает песок. Девочки даже подумали, что он о них просто забыл. Но вот Тёрхеля, пыхтя и сопя, поднялся на ноги и, весь красный от ярости, уставился на Анни:

— Ага, значит, тут никого нет! А вы что же, привидения, или как?

— Вот именно, — ответила Анни. — Мы самые настоящие привидения. Меня зовут Эдельхайд.

Уолеви Тёрхеля разразился сердитым хохотом:

— Хе-хе-хе-хе! Хох-хох-хо-о!

Вдоволь нахохотавшись, он перевел дух и обрушился на них с руганью:

— Я ведь сто раз говорил что сюда нельзя приходить чужим детям… Я ведь говорил что на этих берегах не потерплю чужих выродков… я ведь говорил что заплатил за все за это большие деньги и что сюда запрещен вход всяким соплякам и мокрохвосткам здесь нельзя пачкать берега и загрязнять воду… Я ведь говорил что сюда нельзя никого приводить! Никого и ничего!

Бегая взад и вперед по песчаному берегу, он продолжал изрыгать ругательства:

— Проклятье… Приходят сюда всякие вонючки, скоро вся волость прибежит, все только и мечтают захватить мое озеро… Чер-р-т… Того и гляди, весь сельский приход тут соберется…

Уолеви Тёрхеля так кричал, что пот струился с него градом. Он был страшен в своем гневе. Но удивительное дело: девочки его уже нисколько не боялись, не трусила даже Майкки. Они смотрели на него со спокойным любопытством и удивлением. Анни даже надоела его брань, и она несколько раз нетерпеливо выкрикнула:

— Да перестань же. Смотреть на тебя противно. Возьми свой матрас и плыви себе дальше. Ничего плохого мы тебе не сделали, и это так же верно, как и то, что имя мое Эдельхайд.

Но в этот момент Уолеви Тёрхеля заметил приготовленные девочками сучья и шишки. Он с яростью стал швырять их под ближайшее дерево.

— Растаскиваете чужое добро! — кричал он. — Кто вам позволил собирать дрова в моем лесу?! Готовы обобрать человека до последней ниточки! Камня на камне не оставят, ни травинки ни хворостинки!

Когда он перекидал весь хворост и все до единой шишки, то сразу как-то сник, схватился руками за голову и закричал тонким, плаксивым голосом:

— Жена! Жена! Помоги мне… На помощь, здесь воры…

На крик со стороны сада появилась худенькая женщина. Она бежала легкой трусцой. Голова ее была плотно повязана платком, а на руках были варежки. Она остановилась рядом с девочками и, тяжело дыша, смотрела на мужа, который рвал на себе волосы: потом он побежал к воде и плюхнулся на резиновый матрас. Он греб руками и жалобно выкрикивал:

— Все можете уносить! Все! И золу из печки тоже уносите!

— Что здесь происходит? — спросила госпожа Тёрхеля, с недоумением глядя на девочек. — Я там пчелами занималась. Стоит только отвернуться, как тут же явятся непрошеные гости и начнут воровать. Какие невоспитанные дети! Никакого понятия о приличном поведении. Должно же у человека быть хоть какое-то понятие. И кто только вас воспитывает?

— Смотря кого, — ответила Анни. — Меня, например, королева Элизабет и император Фредерик.

— Да ну? Ха-ха-ха! — презрительно рассмеялась госпожа Тёрхеля. — Уходите отсюда прочь!

Анни порядком надоело слушать ее брань.