Сердце ночи - Михаил Лопатто

<1927>

Ночь

Моих стихов за трелью плещет трель.В окне раскрытом — ночь и звезд лампадки.Я Вам пишу, вдыхая воздух сладкий,Холмов нагретых днем и гарь и прельПод птичий свист и ржавых жаб сопель.

Мое рондо и резвая газельВам скажут на упрек в больном упадке,Что рвется радость, словно солнце в щельМоих стихов.

Весь мир здесь рядом в смуте лихорадки.В кофейнях — свет, игрок уж сел на мель,Стыдясь, любовники спешат в постель.Ночь входит в комнату, душисты грядки.Рокочет, ропщет и журчит свирельМоих стихов.

<1920>

ВДВОЕМ

Радио

Для нас в эфирных волнах голос пелО нежности воздушной и условной.Притихла ночь в условности любовной.В окне по листьям теплый дождь шумел.

Ты не смеялась больше, вдруг застывИ кутаясь в накидку сиротливо.Мы сблизились беспечно, торопливоО таинстве сближения забыв.

То песня или дождь смутили нас?Сознание, что дальше — невозможно,Что в жизни нашей все смешно и ложно?Иль, может, мы любили в первый раз?

Дождь лил, все лил на листья и цветы,И мы в окне стояли молча рядом.И вся преобразясь, счастливым взглядомНа обновленный мир смотрела ты.

<1946>

«Чем дорог я тебе? Ни дутой славы…»

Чем дорог я тебе? Ни дутой славы,Ни денег не принес тебе я в дар.Когда все жаждет лишь густой отравы,Не я введу тебя, глуша, в угар.Пусть варвары сотрут мои октавыКак заклинания враждебных чар.Во мне все стройно, сладостно и ясно,И жизнь проходит мимо так напрасно!

Мир втянут в зыбь воронкою сомнений,Рефлекс и зуд стоят в углу всех схем.И никому средь новых поколенийНе будет дорог блеск моих поэм,Но через годы оживет мой генийВ иных устах и станет внятен всем.Тогда и ты, о только призрак, имя,Заговоришь словами вновь живыми.

<1925>

«Вокруг — стена волшебного тумана…»

Вокруг — стена волшебного тумана.Я выключил мотор, затормозил.Плестись так наощупь нет больше сил.Закурим, постоим, еще так рано.

Исчезли горы в ватной оболочке.Вода стекает меж камней, журча.Плечу тепло от твоего плеча.Весною пахнут синие цветочки.

И тонкий звон серебряной кампаны,И дух полей, и воркованье струй…И ты и я — мы пленники тумана.Как сладок был наш долгий поцелуй!

<1933>

«Густых, воздушных, золотистых…»

Густых, воздушных, золотистых,Как пленной нежности ручей,Сухих и томно шелковистыхИ пахнущих весной кудрей,Как теплых волн, меня касаньеВтянуло сладостно на дно.В орбиту лунного сияньяДыханье розы вплетено,И вин шипучих горькой пеной,Не утоляя, полумглаВесельем, кротостью, изменойМеня смутила и зажгла.Дрожали пальцы, развивая,Как золотые кольца змей,Как нимб бессолнечного рая,Фиалок россыпь и кудрей.

<1920>

«В несовершенстве вялых линий…»

В несовершенстве вялых линий,Как пар и тень, ползет озноб,И в гаснущей, в поникшей синиГнездится цепких мук микроб.

И все, что было в нас наносным,Что не хотело просверкать,Томленьем тягостным и коснымИз пор земли взошло опять.

Казалось, вот сорвется слово,Побег проросший жуть весны…Созвучьем имени святогоУста немые сожжены.

Мы чуда целый день прождалиИ вдруг осиротели мы.В молочно-мутной, зябкой далиЗастыли лунные холмы.

В долине сыпь огней желтеет,Но сумрак ватный синь и тих.И сердце хочет и не смеетСказать, что чудо — в нас самих.

<1920>

«Две тени мы души одной…»

Две тени мы души одной,Томим друг друга и тревожим.Как сумрак твой и хмель и знойНа четкий день мой не похожи!Мне сладок пестрый порта гул,Блеск солнца, шорох толп на пьяцце,И в жизни сдержанный разгулЛюблю я мирно погружаться.Люблю друзей, мой кабачок,Прогулки в гондоле на Лидо.Мне раздвоений чужд клубок,Где нежность спутана с обидой.Порою лишь твой мутный срывВлечет меня и, очарован,Над краем острых скал застыв,Я взглядом к пропасти прикован.Я жду, что хлынет вот в меняВесь хаос, вызванный тобою.Но в свете брезжущего дняТы вновь становишься дневною.И сухо я прощусь с тобой,Твоим терзаем тайно жалом,Чтоб долго в гондоле сыройСкитаться по кривым каналам.

<1922>

«Мечта моя в загробном мире…»

Мечта моя в загробном миреНе топей тинистых забвенья,Не гимнов, тающих в эфире —Ждет робко только просветленья.

Жить, каждый миг благославляя,Здесь не дано, но за чертоюВсе в памяти пусть воскресая,Пройдет воздушною толпою.

Пусть солнце, как и здесь, засветит,Живя живое и колдуя,И все, что не успел заметитьТут на земле, там полюблю я.

И ты, прождавшая годаНежнейших слов, больших признаний,С каким восторгом в ясной раниВсе, все скажу тебе тогда!

Ты мне поверишь, и заслоныТогда падут перед Одним,И беззаконные законыЛюбви ничем не затемним.

<1933>

Пейзаж

— Что твой взор различает вдали?— Сквозь туман, вижу я, кораблиПокидают покой и уют,В незнакомые страны зовут.— Обольстительны ложные сны,Нету сладостней нашей страны.Что ты видишь в тумане еще?— Я твое только вижу плечо.Заслоняет оно кораблиИ колонны развалин вдали.— Дни бегут, не мечтай, но живи.Что прекраснее нашей любви?Всем уплывшим в обманный туманНе вернуться из прибыльных стран.

<1954>

ЧИЧЕРОНЕ

Николаю Бахтину («Теперь я больше не поэт…»)

Теперь я больше не поэт,Забыл печать, молчу в салоне,Живу на скромной Пьер Капони.Я не совсем бродяга, нет,Я, с позволенья, чичероне.

Кормлюсь за мертвых счет веков,Живыми не пренебрегая.Все знаю — церковь где какая,И в мир — музей ввести готовЗа лиры Тиция и Кая.

Я ремеслу такому рад,Срывая розы на могиле:Сади знал толк в дорожной пыли,Как бабка, повивал СократИ чичероне был Виргилий.

<1942>

Унтергрунд в Берлине

Вагон вдруг лопнул, из дверей потек,Киша прыщами, гной лежалых чучел.Меж судорог утроб и наглых ногБрюхач сигарой глаз линючий пучил.

Одеколонных лун лимонный тон,Смесь блеклой пакли, кролика и шелка.Работая локтями в унисон,Не различишь, кто шведка, кто креолка.

Представить в жирной жиже можно ль Вас,Кто жаром райской просиял мне птицы?О если б поезд вздумал с пьяных глазЛететь вовсю, вдруг наскочить, разбиться!

<1923>