Пропасть - Katty666

губами открывшегося участка гладкой кожи, — оттолкните от себя.

Горячие руки опустились на ее талию, сжимая; капитан шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, склоняя голову набок, подставляясь под ласки. Стало так жарко, что по вискам скользнули прохладные капли пота, теряясь в воротнике рубашки Микасы, дышать и вовсе было нечем: раскалённый до предела воздух, казалось, плавил легкие.

Руки вновь огладили ее тело, скользя к плечам, вызывая вспышки пламени под кожей.

Стоило Микасе сомкнуть зубы на особо нежной коже на сгибе шеи, как капитан переместил руку на ее затылок, запустил пальцы в растрепанные пряди и потянул назад, вынуждая отпрянуть и посмотреть на него. Лицо оказалось так же близко, как во сне: мелкие морщинки в уголках прищуренных, тускло поблескивающих глаз, обрисованные тенью скулы, твердая линия челюсти.

— Сядь выше, — донесся горячечный шепот.

Она покорно приподнялась и перекинула ногу через его бедра, смущенно отвечая на прямой, томный взгляд. Капитан вновь погрузил пальцы в ее волосы, направляя к своему лицу: стоило их губам соприкоснуться, как Микаса отчаянно прильнула к желанному телу вплотную, не сдерживая стона. Ощущение бархатной кожи, нежно скользящей по ее собственной, отдалось в груди до боли упоительной вспышкой удовольствия.

В какой-то момент капитан отстранился, обхватывая ее лицо двумя руками, вынуждая смотреть в ответ, казалось, целую вечность — за липкой тьмой расширившихся до предела зрачков нельзя было найти ничего, ни одной эмоции, словно в душе его было также непроглядно темно. Но это не испугало Микасу.

Вечно ледяной как зимняя стужа за окном капитан Леви терял контроль. Его выдавало собственное тело: дыхание сбилось, жарко опаляя ее губы, пальцы подрагивали, быстро вздымалась и опадала сильная грудь. А еще, в месте соединения их тел было так невыносимо жарко, что ей захотелось тут же ощутить это тепло обнаженной кожей.

С губ сорвался тихий стон от мыслей, пустивших новый чувственный импульс в область между бедер, и Микаса прикрыла глаза, покорно ластясь к чужой ладони. Огладив ее щеку большим пальцем, капитан опустил руку ниже, с силой сжимая бедро, вынуждая скрестить ноги за спиной. В следующий момент он осторожно привстал, другой рукой придерживая ее за спину.

Тепло кожи сменилось прохладой простыней, и от этого контраста Микасу обсыпало мурашками. До слуха донесся слабый шорох ткани: капитан расстегнул рубашку, сбрасывая ткань с плеч, обнажая выбеленную полумраком кожу, особенно четко выступающие косточки ключиц. Послышался судорожный выдох, и на животе, испещренном шрамами, прорисовались жесткие линии мышц. Плечи напряглись, стоило ему обхватить ее колени руками.

Взгляд зацепился за поросль темных волос, исчезающих за поясом брюк, и Микасу бросило в жар от предвкушения, вспыхнувшего томительными очагами на скулах, шее, между ног.

— Все еще не хочешь сбежать, Микаса? — ладони разъединили крепко сомкнутые бедра.

Во рту моментально пересохло, рубашка, прилипшая к взмокшей груди, мешала дышать, сдавливала ребра. Непослушными пальцами она откинула упавшие на лицо пряди, и, набравшись смелости, ответила:

— Нет.

Со сладким чувством бесповоротности Аккерман наблюдала за тем, как мужчина, усмехнувшись, навис сверху, устраиваясь в колыбели широко расставленных ног. С силой прижал колено к ее промежности и потянулся за поцелуем, нетерпеливо припадая к губам. Микаса едва сдержала порыв потереться пылающей плотью о ногу капитана в ответ: казалось, что все ее возбуждение сконцентрировалась там, в складках повлажневшей плоти, жаждущей ласки. Тело дернулось против воли, охваченное нетерпеливой, едкой дрожью, и он, уловив этот импульс, нехотя отпрянул от ее губ, потянув за собой ниточку слюны. Микаса всхлипнула, все еще чувствуя его вкус, запечатленный на коже.

— Тише… — чужие губы задержались на чувствительном участке за ухом, — я даже не успел ничего сделать.

Злосчастная рубашка стала настоящим препятствием: крохотные пуговицы не поддавались, отказываясь выскальзывать из узких прорезей. Капитан чертыхнулся и дернул измятые края в стороны, стирая грань между нежностью и едва сдерживаемой грубостью, заставляя сознание Аккерман уплыть в область крайнего вожделения. Пуговицы разлетелись в стороны, с тихим щелчком падая на пол. Микаса приподнялась на локтях, наблюдая за тем, как он, отстранившись, привстал и поспешно стянул с себя брюки, а затем приступил и к остаткам ее одежды, потянув штаны вниз вместе с нижним бельем.

Запредельное ощущение тяжести чужого мощного тела, навалившегося сверху, прохладный запах чистоты, исходящий от кожи, накрывал с головой. Он потянулся выше, располагая руки по обе стороны от ее головы, и Микаса выдохнула, ощущая прилив расслабления, будто капитан закрыл ее от всех опасностей мира, смотря так завороженно, что в груди что-то болезненно сжалось от нежности. А затем мягко прочертил линию от вспотевшего виска до груди, задевая кончиками пальцев отвердевший сосок, коснулся чуть выступающих ребер, и скользнул в раскаленную влажность между подрагивающих бедер.

— Черт возьми…

Она заметалась под его руками, поскуливая от нарастающего напряжения в области соприкосновения их кожи. Голова против воли запрокинулась назад, ногти впились в сильную мужскую спину, очерчивая выступающие сквозь кожу лопатки. До дрожи хотелось абсолютного единения, чувствовать его в пульсирующей глубине тела, почти саднящей от возбуждения.

— Пожалуйста, — Микаса не узнала собственный голос: хриплый, надломленный, молящий, — поцелуйте меня.

Губы мазнули по челюсти, язык оставил мокрую дорожку на подбородке, коснулся нижней губы. Руки вплелись в волосы на затылке и потянули на себя: они столкнулись в крепком поцелуе так, что разум Микасы заволокло животной похотью. В этот же момент подрагивающая плоть уперлась между ног, проталкиваясь в ее тело. Секундное давление, и низ живота прошило резкой, тянущей вспышкой боли. Ей тут же захотелось отползти назад, избавиться от ноющего чувства, от заполнившей изнутри твердости; пятки со скрипом скользнули по простыне, за плотно сжатыми веками стало горячо и влажно.

— Куда-то собралась? — он вновь подался вперед, и Аккерман широко распахнула глаза, помутневшим взглядом изучая искаженное в наслаждении лицо.

Меж бровей образовалась складка, нижнюю губу капитан закусил так, что кожа побелела, на лбу крохотными каплями проступил пот. Было слишком тесно, мокро, душно. Микаса потянулась к нему, задерживая губы над резкой линией ключицы, прокладывая дорожку поцелуев вверх, по шее, отвлекаясь от распирающего болезненного жара, полыхающего внизу живота.

Он огладил ее щеку, вновь и вновь, словно поощряя за несмелую нежность, и это прикосновение отдалось сладостным трепетом под ребрами. Дышать стало невозможно: от переизбытка чувств и понимания, что никуда ей от него не деться теперь, у Аккерман захватило дух.

— Расслабься, — сказал капитан, придвигаясь вплотную, — будет не так больно.

За секундной передышкой последовали особо тяжелые, жадные толчки: он навалился на нее всем своим весом, двигаясь глубоко и нетерпеливо, так, что у Микасы задрожали колени. Боль медленно