Ведьма философских наук (СИ) - Зюман Анна

— Что еще? — устало спросил куратор.

— Прошу прощения, магистр Далорос, но вы не назначили старосту.

Магистр скривился, как будто его заставили есть протухший суп, и вернулся за стол.

— Хорошо, — наконец сказал он, опираясь подбородком на сцепленные в замок руки. — Пусть каждый из вас сейчас напишет заявление на назначение его старостой.

Народ зашумел, но одного взгляда было достаточно, чтобы тишина мгновенно восстановилась.

Профессионал! Я в очередной раз порадовалась за куратора. Даже я не могла добиться такой слаженности в работе группы.

Перед нами прямо из воздуха появились чистые листы бумаги, перья и чернильницы.

Я зависла.

Перо и чернила? Вы серьезно?

Нет, что, правда?

Все уже давно начали писать, а я все таращилась на средневековые принадлежности для письма. Складывая утром сумку, я абсолютно машинально переложила в нее все свои ручки и карандаши, которые перебрались в этот мир вместе со мной и которые я, как истинный преподаватель, таскаю с собой целыми пачками. Сейчас же передо мной стояла дилемма: доставать нормальную ручку или нарабатывать новые навыки. Впрочем, достаточно было вспомнить, для чего мы пишем заявление, и я радостно поставила прямо посреди листа кляксу. Быть старостой мне ну никак не хотелось, а для того, чтобы у хитрого куратора даже мысли не возникло отправить меня на это неблагодарное дело, мне необходимо было написать заявление самым ужасным из всех возможных почерков. И клякса была при этом весьма и весьма уместна.

Писать пером оказалось на удивление легко и удобно. Видимо, не обошлось без магии. Иначе чем объяснить, что одного макания в чернильницу хватало на пару строк, а сами чернила высыхали практически мгновенно.

Стоило мне поставить подпись, как заявление тут же исчезло у меня со стола, зато на столе куратора образовалась небольшая стопочка бумаги.

Ленивыми движениями и с легкой ироничной улыбкой куратор медленно перебирал наши заявления, пока не остановился на последнем.

— Ну что ж, — сказал он, и все заявления, кроме того, которое он держал в руке, тут же вспыхнули огнем и осыпались пеплом. — Поздравляю, студентка Елизаветандреевна, ваше заявление принято, и вы назначаетесь старостой.

Что?! Это как? Я же специально писала как терапевт с многолетним стажем, еще и ошибки в каждом слове старалась делать.

— Прошу прощения, — подняла я руку, и куратор великодушно мне кивнул, — магистр Далорос, вы уверены, что не ошиблись?

— Студентка Елизаветандреевна, я похож на человека, который ошибается?

— Эм-м, — проблеяла я, действительно ощущая себя студенткой-первогодкой, — нет.

— Тогда в чем дело?

Я бы тебе сказала в чем. Испокон веков старостами выбирали либо самых активных, либо (определить-то, кто из абитуриентов активный, не видя их, не так просто) тех, у кого хороший почерк. Потому как именно старосте вести журнал посещаемости и кучу бумаг к нему. А возиться с неразборчивым почерком никому не хочется. Так где же я просчиталась?

— Зачем вам староста с ужасным почерком? — не удержала я язык за зубами.

— Еще одно предупреждение за несанкционированный вопрос, — довольно улыбнулся куратор, глядя мне прямо в глаза. — Я спросил, в чем дело, а вы в ответ задали мне вопрос.

Р-р-р-р-р-р!

— Я не ожидала, что старостой может стать студент, который уже успел провиниться, — натянула я улыбку, показывая, что демонстративно отвечаю на вопрос преподавателя, и тут же снова подняла руку.

— Еще один вопрос? — удивился магистр. — Хорошо, задавайте.

— Старосте положен заместитель?

— Да, — задумчиво кивнул куратор. — Так и быть, можете выбрать сами.

Я обвела группу взглядом и остановилась на Эйсме. Орчанка вытаращила на меня глаза и испуганно замотала головой.

— Да не тебя, — шикнула я на Эйсму, стараясь, чтобы меня не услышали другие. — Как зовут ту выскочку с первой парты?

— Кажется, Лива, — растерянно зашептала Эйсма.

— Лейва, — зашептал с другой стороны Кларвин.

— Лейва! — громко сказала я, а беспокойная девица за первой партой нервно дернулась.

— Отлично, — довольно добродушно кивнул куратор, но тут же снова принял грозный вид. — Вводный урок закончен. В два часа собраться всем перед учебным корпусом ведьмовства. Староста и заместитель остаются, остальные свободны.

— Почему ты? — зло шикнула на меня моя заместительница, пока мы ожидали ухода остальных студентов.

— Поверь, — горько усмехнулась я, — задаюсь тем же вопросом.

— Из тебя будет ужасная староста.

— Просто катастрофическая, — поддакнула я.

— Ты ведь ничего не знаешь и не умеешь.

— Абсолютно, — снова согласилась я.

— Это неправильно! — продолжала заводиться ведьмочка, смотря на уходящих одногруппников и совершенно не замечая, что куратор, не скрываясь, слушает наш разговор.

— И я о том же, — поддакнула я.

— О чем? — наконец опомнилась Лейва.

— О том, что нам надо поменяться. Ты будешь староста, а я твой заместитель.

— Думаешь, нам разрешат?

Господи, неужели она не видит реакции куратора? А, ну да, он же стоит за ее спиной.

— Нет, — не сводя глаз с магистра, ответила я, — но не обязательно же кому-то об этом знать. Мы просто поменяемся ролями и никому не скажем.

— Точно, — наконец отвела взгляд от дверей почти бывшая заместитель старосты и довольно глянула на меня, а я быстро ей кивнула.

Магистр Далорос холодно взирал на нас, я же упорно пыталась сдержать так и рвущийся наружу смех.

— В обязанности старосты входит: ведение журнала посещаемости, организация уборки закрепленной за группой аудитории, оповещение студентов относительно работы группы, а также отработки индивидуальных предупреждений. Староста является связующим звеном между администрацией академии и учебной группой. Со всеми проблемами студенты обращаются к старосте, и уже потом староста, если не смогла разобраться сама, идет ко мне. Понятно?

— Понятно, — радостно кивнула подскочившая как кузнечик Лейва, а я, уже наученная горьким опытом и просто из вредности, подняла руку.

— Но лучше с проблемами разбираться исключительно самим? — спросила, когда магистр Далорос благодушно кивнул.

Магистр натянуто улыбнулся и промолчал. Лейва же уставилась на меня как на дуру, но, к счастью, тоже промолчала.

— Завтра после занятий студентки Станрод и Елизаветандреевна должны явиться в эту аудиторию для отработки. Свободны, — не дожидаясь нашей реакции, магистр развернулся и, хромая, покинул аудиторию.

— Фух, — облегченно стерла со лба пот Лейва. — Думала, поседею. Ну и страшный же он.

— Кто? — я села на стол так, чтобы Лейве пришлось перебираться через мои ноги, если она надумает сбежать. Хочешь не хочешь, с ней нужно налаживать отношения.

— Магистр Далорос.

— А по-моему он очень даже ничего, — пожала я плечами.

— Шутишь? Это же Скиталец.

О! Да у нас с куратором, видимо, общие взгляды на методы преподавания. Я Восточный Ветер, он Скиталец.

— Ты что, — вытаращилась на меня Лейва, не дождавшись от меня нужной реакции, — никогда не слышала о Скитальце?

— Не-а, — махнула я головой, — я издалека. Вообще мало о чем здесь знаю.

— Ну он… — внезапно как-то замялась Лейва, а затем шепотом затараторила. — Вообще, об этом не принято говорить. Да и точно никто не знает, но говорят, что он единственный, кто выжил во время прорыва.

Видимо, я ошиблась, и куратор прозван Скитальцем не из-за того, что пугает нерадивых студентов. Также предполагаю, что, если я сейчас спрошу у Лейвы об этом таинственном прорыве, даже дурак догадается, что со мной что-то не так.

Мне это нужно? Нет. А что нужно? А нужно срочно изучить историю этого мира.

— Да ты что? — на всякий случай ахнула я.

— Вот то-то и оно, — важно подняла указательный палец Лейва. — А ты у него за один только урок умудрилась два предупреждения получить.

— Ой! — еще сильнее ахнула я.

И судя по еще более важному виду Лейвы, на этот раз с реакцией я не промахнулась. Значит, вывод такой: куратора боимся, а не восхищаемся, на отработку идем как на каторгу, а подписи в журнал собираем со слезами.