Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Клянусь Юпитером, — сквозь зубы пробормотал он, — сколько низости кроется в душе твоей, священник. Какому Богу ты служишь? Кровь, по-твоему, тебе запрещено проливать, а лгать, обманывать и предавать можно? Но ты прав: два этих негодяя — тоже иудеи, и относительно их я не имею приказаний, а ты назначен распорядителем казни. Делай что хочешь, я мешать не буду.
Священник бросился к солдатам и остановил их. Изумленный разбойник поднялся с креста и недоумевая смотрел на священника и подошедших к нему саддукеев. Тут же рядом поставили и дрожавшего полуголого менялу, как-то по-собачьи трусливо глядевшего вокруг.
— Слушайте, вы! — визгливо кривлялся перед ними священник. — Мы сейчас будем ходатайствовать перед консулом о прощении вас, но с условием, что вы совершите казнь' над этим богохульником, — указал он на Галилеянина. — Нам нельзя проливать кровь, и у нас нет своих палачей, а римляне не желают совершать над ним казни, ибо не они его судили. Ну? Хотите вы?
Меняла сразу как-то подпрыгнул и кинулся в ноги священнику.
— Возьмите, возьмите меня! — вопил он. — Я всегда буду верно служить вам!
Священник одобрительно кивнул головой, лукаво ухмыльнувшись.
— Ну а ты что скажешь? — спросил священник у разбойника.
— Ты хочешь, чтобы я пригвоздил его, — кивнул он головой на Галилеянина, — ко кресту?
— Ну да, — нетерпеливо подтвердил священник.
Гневно сверкнули глаза разбойника. Он глубоко вздохнул и ожесточенно плюнул прямо в глаза священнику, затем повернулся, и, раздвинув толпу, подошёл к своему кресту и снова молча лёг на него.
Сзади послышалось одобрительное рычание центуриона:
— Клянусь Юпитером! Из него вышел бы бравый солдат.
Священник очнулся от неожиданного оскорбления, и пена бешенства и ярости оросила его губы.
— Прибивайте его, прибивайте! — визжал он и, подбежав к лежавшему на кресте разбойнику, ударил его обутой в сандалию ногой в голову.
Но тут солдаты, по знаку центуриона, оттолкнули его и молча взялись за своё страшное дело. Не прошло и трёх минут, как огромный крест с висевшим на нём гигантским окровавленным телом разбойника как-то печально поднялся над толпою и тяжело ушёл в землю. Ни одного стона не вырвалось из крепко сжатых уст казнимого: на перекошенном от страдания лице ярко горели одни только глаза, неотступно глядевшие на Галилеянина.
А Он поднял руку и, как бы благословляя разбойника, что-то тихо прошептал.
И мои глаза, глаза Посвящённого высшей степени, ясно увидели, как чьи-то нежные, едва заметные даже для меня, крылья осенили голову вознесённого на крест разбойника и любовно затрепетали над ним…
А отвратительный меняла уже торопливо хлопотал около неподвижно стоявшего Галилеянина, срывая с него одежду.
Свою адскую работу он пересыпал гнуснейшими ругательствами и насмешками, искоса поглядывая на окружающих, как бы стараясь своим поведением заслужить одобрение толпы.
Но лица саддукеев и священников пылали только лицемерием и злобой, а лица солдат были мрачны и угрюмы. Толпа сгрудилась около него, сдерживаемая полукружием солдат.
— Аргивянин! — сказал мне стоявший подле меня Арраим. — Близится миг Великой Жертвы. Чувствуешь ли ты, как затаилась от ужаса природа?[83] Пусть замолкнет злоба, хотя бы во дни великих страданий, когда была испита Чаша за весь Мир! Можете понять, что едина середина всего Сущего. Не может быть двух средоточий вращения, и безумны те, кто не принимает величия Беспредельности: такого мерою измеряется Жертва Несказуемая. Когда в природе земной поспешала Жертва принятия всех проявлений всего Мира, нет слов на языках человеческих описать причины этого священного геройства. Можно собрать все слова превысшие, но лишь сердце в трепете устремления поймет славную красоту». ]
И верно, как будто жизнь кипела только в толпе на Голгофе; всё прочее вокруг замерло в каком-то оцепенении: не было ни дыхания ветерка, ни полёта птиц, ни треска насекомых; солнце стало красным, но сила его лучей как будто стала жарче, знойнее, удушливее; от горизонта надвигалась какая-то густая, жуткая мгла…
— Смотри, Аргивянин! — послышался вновь голос Арраима.
И вот на потемневшем фоне синевато-чёрного неба я, Фалес Аргивянин, увидел вдруг чьи-то скорбные, полные такой невыразимой, нечеловеческой муки глаза, что дрогнула моя застывшая в Холоде Великого Познания душа от несказанной тайной Мистерии[84] Божественной Печали.
И я, Фалес Аргивянин, чей дух был подобен спокойствию базальтовых скал в глубине океана, почувствовал, как жгучие слезы очей моих растопили лёд сердца моего…
То были глаза Бога, вознесённого людьми на крест.
И противным, воющим диссонансом ворвался сюда визг менялы, обманутого священником и ныне с ожесточением терзаемого римскими солдатами…
Ещё момент — и три креста осенили вершину Голгофы…
— Написано ибо: «и к злодеям причтен» — услышал я произнесённые рядом слова и, обернувшись, увидел молодого Иоанна, который полными слез глазами глядел на своего Учителя и Бога.
Залитая дивным светом любви, не выдержала моя душа, и порывисто взял я его за руку. Он вздрогнул и посмотрел на меня.
— Мудрый эллин! — сказал он. — Вот где встретились мы с тобою… Ты предсказал это, Мудрый. Я знаю, ты любишь моего Учителя. Не можешь ли ты попросить римлянина, чтобы он допустил ко кресту Мать Господа моего?
Но только я собрался исполнить просьбу Иоанна, как увидел центуриона, подходившего к нам с Арраимом.
— Этот знатный эфиопянин, — сказал он, указывая на последнего, — прибыл от Понтия Пилата с приказанием для меня выполнить желание матери распятого «Царя Иудейского». Он сказал мне, что она здесь и с тобою, ученик Распятого. Где она и чего она желает? Клянусь Юпитером! Я выполню всё, что могу и даже больше, ибо никогда душа моя не болела так, как теперь, при виде этой гнусной казни невинного… Погляди, — и он гневно указал на группу саддукеев и священников, омерзительно кривлявшихся в какой-то сатанинской радости у подножия креста, — погляди! Я многое видел на своём веку, но, пусть разразит меня гром, никогда не видел более густой крови, чем пролившаяся сегодня, и более гнусных людей, чем твои соотчичи, ученик Распятого!
И он, отвернувшись, с отвращением плюнул.
— Мы хотим просить тебя, римлянин, чтобы ты допустил ко кресту Мать моего Учителя, — мягко сказал Иоанн.
— И чтобы она слышала все издевательства и насмешки, которые сыплют на голову её страдающего сына эти дети Тартара?[85] — спросил римлянин.
— Впрочем, я помогу этому делу. Проси сюда женщину и иди с нею сам, — и центурион подошёл ко кресту.
— Довольно! — зычно крикнул он.
— Ваше дело сделано. Ваш «Царь» висит на кресте. Уйдите отсюда прочь. Дайте место священным слезам матери!
Гневно косясь на центуриона и недовольно ворча, отхлынули от креста саддукеи и священники.
Тихим шагом, опираясь на руку Иоанна, подошла ко кресту закутанная в покрывало Женщина и с немым рыданием припала к окровавленным ногам Распятого.
С Божественной кротостью глянули вниз очи Бога, страдающего муками человеческими.
— Иоанн! — раздался тихий голос.
— Даю тебе свою мать: отдай её им… Мать! Сойди с высот твоих и иди к ним…
И вновь поднялись очи Спасителя и остановились на группе, которую составляли я, Фалес Аргивянин, Арраим и центурион.
Невольно глянул я на Арраима. Обратив очи свои на Спасителя, самый могучий Маг на Земле был весь порыв и устремление; я понял, что один лишь знак с креста — и всё вокруг было бы испепелено страшным Огнём Пространства…
И тихо-тихо прозвучало с креста:
— Отче! Прости им, не знают, что делают…
Низко склонилась под этим укором голова Арраима, великого Мага планеты.
— Клянусь Юпитером! — изумлённо прошептал возле меня центурион. — Он прощает им! Да он воистину Божий Сын!
Я, Фалес Аргивянин, жадно следил за всем, ибо сердце моё было переполнено вместо Холода Великого Познания потоком Любви Божественной; и увидел я, как очи Бога обратились к разбойнику, в несказанных муках не отрывавшему взора от Господа. Не то стон, не то рычание было ответом на взгляд Бога.
— Где Царство твоё, распятый Царь? — мучительно вырвалось из растерзанной груди разбойника. — Где б ни был Ты, кроткий, возьми и меня с собой!
— Ныне же будешь со мною в Царстве моём, — послышался тихий ответ с креста.
И снова увидел я, как затрепетали невидимые крылья над головою первого избранника Божия — разбойника с большой дороги, и какая-то тень легла на лицо его; он глубоко вздохнул, и голова его опустилась на грудь.
— Клянусь Юпитером! — недоумённо прошептал стоявший подле меня центурион. — Что за дивные дела творятся сегодня? Да ведь он никак уже умер!
— Смотри, Аргивянин! — как-то особенно торжественно сказал мне Арраим, и рука его легла на плечо моё.
- Каббала, ереси и тайные общества.(1914 год) - Н. Бутми - Эзотерика
- Полюби деньги и стань богатым! - Варвара Ткаченко - Эзотерика
- Медитативные стихи о Боге и Божественной Любви. Божественная Мистерия - Наталья Рер - Эзотерика
- Второй Мессия. Великая тайна масонов - Кристофер Найт - Эзотерика
- Homo Spiritus. Инструменты для духовного роста - Виктория Торрес - Эзотерика
- Денежные дни. Календарь денежной удачи на 2010 год - Андрей Левшинов - Эзотерика
- Как лечить себя водой - Сестра Стефания - Эзотерика
- Стать собой. Путь к самопознанию - Бхагаван Раджниш (Ошо) - Эзотерика
- Евангелие от Иуды - Владимир Бабанин - Эзотерика
- Книга духовного роста, или Высвобождение души - Лууле Виилма - Эзотерика