Небо в огне. Штурмовик из будущего - Дмитрий Политов

В итоге до места назначения они добрались на последних каплях горючего. Наплевав на возможные последствия, экспат посадил самолет на мало-мальски пригодную для этого полянку, забыв подать условленный сигнал. Поэтому их с капитаном благополучно скрутили подоспевшие красноармейцы, принявшие незваных гостей за заблудившихся немцев. Хорошо еще, что вовремя подоспел особист — он-то, как оказалось, был в курсе их полета.

Ильина отправили в медсанбат, привезенные им документы — в штаб, а экспата посадили под замок в каком-то сарае, где обреталось еще несколько бойцов. На робкие протесты энкавэдэшник отреагировал вяло. Буркнул «разберемся» и был таков. Дивин решил обождать. А что, в принципе местные в своем праве — если подумать, то личность он для них абсолютно непонятная. Имелось бы удостоверение, тогда другое дело. А так… бросили и забыли. Даже на допросы несколько дней не вызывали.

У Григория создалось впечатление, что представители местной контрразведки чего-то ждут. И он даже примерно представлял, что именно — видать, в руки подобравшим его после крушения людям попало кое-что из снаряжения и оборудования сбитого «Когтя». А тот вредный старикан — Махров — сумел в нем немного разобраться и объяснить, какую ценность они представляют. Оставалось надеяться, что окруженцы будут пробиваться к своим еще долго.

На пятые сутки до него все-таки дошла очередь. Дивина кликнули на выход и отвели в сильно натопленную избу. Дали карандаш и тоненькую пачку бумаги. Велели написать подробно все, что он помнит, что видел и что знает.

— В районе, где тебя подобрали окруженцы, — терпеливо объяснял ему спустя пару часов старший политрук, проводивший проверку, разбирая каракули экспата, — действительно пропали три звена штурмовиков. Их послали уничтожить немецкую колонну бронетехники, обнаруженную нашей разведкой. Только вот беда — сержанта Дивина ни в одном экипаже не было!

— Так я никогда и не утверждал, что я Дивин, — терпеливо отвечал Григорий. — Вы же в курсе, товарищ старший политрук, что у меня после падения с памятью неважно.

— Да-да, — отмахнулся от него особист. — Командование сводного отряда указало в сопроводительных бумагах, что это они так поняли твое бормотанье. А ты про себя ничего не вспомнил за это время?

— Увы! — Экспат постарался ответить как можно более искренне. — Постоянно пытаюсь, но пока безрезультатно.

— Жаль. Ну а полет последний? Как летел, что делал, переговоры по радио, может, какие вел?

— Смутно, — осторожно сказал Григорий. — Вроде бы из-за облаков вывалился и на немцев напоролся. Они на дороге прямо подо мной оказались. На гашетку нажал, потом сразу сильнейший взрыв, вспышка перед глазами, запах гари, удар и все.

— Негусто, — постучал карандашом по столу старший политрук. — У меня, правда, имеется донесение покойного ныне политрука Залыгина. В нем он утверждает, что ты нанес серьезный ущерб фашистам и тем самым спас отряд. И капитан Ильин данный факт подтверждает. Выходит, ты герой, а, Дивин?

— Вам виднее, — уклончиво ответил экспат. — Как я могу об этом судить, если помню все фрагментами?

— Что ж, проверим, — подытожил особист. — Посидишь пока в сарае. А мы подождем, что на наш запрос из авиаполка ответят.

— Скажите, — рискнул спросить Григорий. — А про отряд наш ничего не слышно? Я когда улетал, они в бой с немцами вступили — меня прикрывали. Может, вышел кто?

Старший политрук помрачнел.

— Разгромили их, — глухо сказал он. — Окружили и разгромили. В живых никого не осталось. Местные жители сообщили, что было несколько пленных, но об их судьбе пока ничего не известно.

«Ишь ты, — сообразил экспат, — они, получается, в тыл к немцам разведгруппу забросили, раз местных жителей сумели опросить. Видать, Махров-то напел знатно. Да, странный старикан. Хотя, может, и какая-то другая причина была — не зря же, как выяснилось, в отряде рация оказалась».

Прошло еще три дня тягостного ожидания. Дивин отчаянно мерз в продуваемом всеми ветрами сарае, голодал, но стоически переносил это нелегкое испытание, выпавшее ему. Однажды его навестил врач. Осмотрел ожоги, похмыкал, а потом велел мазать какой-то вонючей гадостью из маленькой баночки. После этого другие обитатели сараюшки предпочитали не приближаться к экспату из-за резкого запаха.

Но все имеет обыкновение когда-нибудь заканчиваться. В один из дней Григория снова вызвали к уже знакомому особисту. В избе помимо мрачного старшего политрука обнаружился еще и высокий молодцеватый полковник с папкой в руках. Он весело подмигнул арестанту, чем привел того в тягостное недоумение — командир был совершенно незнакомый. Дивин внутренне подобрался. Хрен его знает, что сейчас предстоит услышать, может быть, у них тут принято шутить, когда на расстрел отправляют.

— Вот что, сержант, — старший политрук смешно пожевал губами. — Авиаполк недавно отправлен на переформирование после тяжелых боев. А канцелярия погибла под бомбежкой. К тому же, как нам удалось установить, вся эскадрилья, что летала в тот день на штурмовку, сгорела, как сухой хворост в костре. Но ты не дергайся раньше времени. Рассказ твой проверили, факты подтвердились. Ты действительно тогда знатно немцев приложил. Поэтому командование приняло решение, учитывая все обстоятельства дела, отправить тебя в запасной учебный полк. Заодно подлечишься до конца. Документы получишь на имя сержанта Дивина. Почему — объяснит товарищ полковник. Прошу.

— Спасибо, — полковник неторопливо раскрыл свою папку. — Ты, Дивин, привез из вражеского тыла очень важные документы. Командующий лично приказал представить тебя к награде. А учитывая, что ты еще и колонну фашистов уничтожил…

— Простите, товарищ полковник, — набрался наглости экспат, — но документы те добыл пограничник из нашего отряда. Рыбаков его фамилия.

— Сержант, не забывайся! — прикрикнул на него особист, хлопнув ладонью по столу. — Почему перебиваешь старшего по званию, совсем нюх потерял?

— Ну, не будем излишне строги, товарищ старший политрук, — слегка натянуто улыбнулся полковник. — Да, о чем это я? Ах да… так вот, командующему доложили твою фамилию и звание. Поэтому представление на орден Красной Звезды подписано именно на сержанта Дивина. Тем более, ты все равно настоящего имени не помнишь. В общем, поздравляю! А пограничника твоего тоже не забудем, не волнуйся. Это похвально, что за товарища переживаешь. Ну, чего молчишь-то?

— Служу трудовому народу! — вытянулся Григорий. В самом деле, не стоит зарываться. Фортуна — штука переменчивая, возьмет да и повернется в одну секунду задом. Так что лучше всего сейчас помалкивать, поедать начальство преданным взглядом и изображать из себя образцового служаку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});