Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода - Николай Храмцовский

Страшный ужас поразил столицу княжескую, никто не думал уже защищаться. Димитрий бежал в Суздаль; часть жителей последовала его примеру: кто водой, кто пешком, кто на лошадях, спешили удалиться в Городец и Муром.

Татары явились под Нижним 5 числа; беззащитные жители, остававшиеся в городе, молили их о пощаде, но варвары не знали ее: два дня лили кровь христианскую, разоряли и жгли церкви, монастыри и здания. По сказанию летописцев, тогда сгорело в Нижнем 32 церкви. Наконец 7 августа татары перестали жечь и разорять, потому что все предали уже огню и мечу, кроме женщин и детей, которых и повлекли в неволю. Запьянская битва породила поговорку: «за Пьяной люди пьяны».

«Забыта смиренные мудрости, яко Бог смиренным дает благодать и яко вси есми адамовы внуцы, они же гордостию величающеся, и Господь Бог смири гордость их», говорит сетующий летописец про оплошных предводителей, погубивших самонадеянностью и беспечностью рать и город.

Недели через полторы после выхода татар из Нижнего Новгорода явился Василий Димитриевич со своим сыном на пепелище отеческой столицы и послал отыскивать трупы брата и князя Симеона. Августа 18 привезли тела несчастных князей и погребли в Спасо-Преображенском соборе, который будто бы уцелел от разрушения[48].

Итак, значительная часть областей собственно нижегородских была опустошена; оставались в целости только Березополье, Поволжье и Засурье, но и их ждала не лучшая участь: Арапша, явясь вновь в пределах нижегородских, разграбил Засурье.

Мордовские хищники, видя разгром земли Димитрия Константиновича, также захотели воспользоваться обстоятельствами; они нахлынули на Поволжье, начали грабить его, но были жестоко наказаны. Борис Константинович погнался за ними и у Пьяны истребил их почти всех, частью избив, частью потопив в реке; потом, зимою, вместе с племянниками Василием и Симеоном и воеводой московским Свиблом прошел в самые улусы мордовские, выжег их, ограбил, избил множество жителей, некоторых взял в плен и всю землю мордовскую «пусту сотвори».

Это было во время такой холодной зимы, что люди и тепло одетые коченели от холода, а небольшие речки вымерзали досуха; те из мордвы, которые спаслись в лесах от побоища русских, погибли от стужи; участь пленников, пригнанных Борисом в Нижний Новгород, была и того ужаснее: их волочили, и верно нагими, по льду и травили собаками.

Но тем не кончились бедствия княжества Нижегородского: в следующем году явились новые толпы татар; одни пошли на Москву, другие на Нижний. Нижегородцы бежали за Волгу.

Димитрий Константинович, живший в то время в Городце, не имея уже сил бороться с татарами и не надеясь на помощь зятя, который в то время сам готовился защищать свои владения, предложил татарам откуп; но они, полагать надо, исполняя волю Мамая, хотели разрушения и крови, не приняли откупа, и Нижний Новгород, только начавший оправляться, был вновь разорен, как говорится, дотла: все, что построено было в нем вновь и что осталось от прежнего разорения, погибло теперь. Потом татары опустошили Березополье.

Так в два года цветущие области нижегородские превратились в пустыни, усеянные тлевшими трупами и пепелищами. Эти набеги татар и мордвы еще более поколебали значение княжества Нижегородского: жители, не имея уже доверия к силам своего князя, начали оставлять Нижний Новгород и его пределы и переселялись в Москву, могущество которой в то время стало уже заметно всякому.

В числе этих выходцев был гость Тарас Петров, который ранее того купил у Димитрия Константиновича за рекой Кудьмой, на реке Сундовике, шесть сел и много выкупил из плена людей разного звания; про него летописец говорит: «больше его из гостей не было»; но когда волость его была опустошена татарами, «он съехал из Нижняго к Москве»[49].

В это смутное время скончалась супруга Андрея Константиновича, великая княгиня Анастасия. Она родилась в Твери от благородных родителей; отец ее назывался Иваном Киасовским, мать — Анной. С детства Анастасия изучила Святое Писание и желала посвятить себя Богу, но родители насильно выдали ее замуж за Андрея, вероятно, прельщенные его саном.

Анастасия, вступив в чертоги княжеские, осталась верна душевному своему призванию, не увлеклась блеском, окружавшим ее: под пышными одеждами носила власяницу, соблюдала строгое воздержание, проводила дни и ночи в молитве, щедро раздавала милостыню.

Когда скончался супруг ее, она раздала все свое имение — золото, серебро, жемчуг и дорогое одеяние — бедным, по церквам и монастырям, отпустила на волю рабов и вступила в монастырь, который основала еще при жизни Андрея в честь Зачатия Пресвятой Богородицы. Здесь она предалась всей строгости монашеской жизни: не принимала пищи иногда дней по пяти, проводила целые ночи на молитве, сохраняла строгое молчание, которое нарушала только чтением священных книг, и содержала себя своею работою.

Троицкий летописец, повествуя о ее монашеском подвижничестве, между прочим говорит, что она «пива и меду не пьяше… в мовню не хожаше». Пример ее увлек многих боярынь, вдов и девиц, числом, по Троицкому летописцу, до 90, по Нижегородскому и Степенной книге — до 110; они также, вступив в Зачатейский монастырь, «вси общее житие живяху жестоко же и крепко зело».

Пострижение Анастасии в 1367 году совершал св. Дионисий, бывший тогда архимандритом нижегородского Печерского монастыря, причем она наречена Вассой; перед кончиною она приняла схиму с именем Феодоры. Прах ее покоится в нижегородском Спасо-Преображенском соборе[50].

Со времени разорения татарами земель нижегородских Димитрий Константинович изменил свою политику: из союзника Москвы он сделался опять искателем ханских милостей. Быть может, он предполагал, что князь московский не устоит против Мамая, или, чувствуя слабость своих разоренных владений, боялся уже своего зятя.

В 1380 году, когда Димитрий Иоаннович призывал всю Россию стать против полчищ Мамая, Димитрий Константинович послал только свои полки, но ни сам, ни сыновья его не участвовали в славной Куликовской битве.

В 1381 году он, вопреки общим пользам Москвы и всей Руси, уверил посла Тохтамышева, Акхазя, явившегося требовать покорности князей русских, что в Москве посольству будет небезопасно, и тем отвлек Акхазя от свидания с князем московским[51]; а потом, в следующем году, когда Тохтамыш, идя под Москву, вступил в южные пределы Нижегородской области, Димитрий Константинович отправил к нему своих сыновей. Кирдяпы, дойдя до нынешнего Сергача, узнали, что Тохтамыш повернул на Рязань, поспешили за ним и, догнав его, отправились с ним вместе к Москве.

Когда Тохтамыш достиг великокняжеской столицы, Димитрий Иоаннович был уже в Костроме. Тохтамыш обложил Москву и начал приступ, но москвитяне, руководимые храбрым внуком Ольгерда, литовским князем Остеем[52], три дня мужественно отражали осаждающих и причинили им большой вред. Тохтамыш, коварный, как и все азиатские варвары, чтоб овладеть городом, не тратя своих сил, объявил москвитянам, что пришел не на них, а на князя Димитрия; что от них он ничего не требует, кроме мира и любви; если они впустят его добровольно в свои стены полюбоваться красотой города, то он никакого зла не сделает никому, но окажет милости народу.

С этим предложением Тохтамыш послал Кирдяпу, Василия и Симеона; они, вполне ему поверившие или только исполнявшие его волю, подъехав к стенам Кремля, сообщили слова его Остею и гражданам и заверили в истине их клятвой, причем Симеон, сняв даже с себя крест, целовал его.

Остей и москвитяне, желая покорностью отвратить от Москвы дальнейшие бедствия, склонились на их убеждения, отворили ворота, пошли навстречу Тохтамышу с крестами и дарами, и «кипевшая (прежде) богатством и славою» Москва превратилась в дым и пепел, жители ее — в бездушные трупы. Так погибли доверчивые москвитяне от вольного или невольного обмана князей нижегородских.

Димитрий Константинович своим искательством действительно успел задобрить Тохтамыша: владения нижегородские спаслись от нового разорения. Тохтамыш отослал Симеона Димитриевича к отцу, с послом своим Ших-Ахметом, но Василия оставил при себе в качестве аманата[53].

Осенью 1383 года многие князья русские поехали в Орду, в том числе и Борис Городецкий. Димитрий Константинович отправил туда Симеона — сам уже он был тяжко болен. Он скончался в 1384 году, 5 июля в 6 часу дня, «в чернецех и скиме, нареченный в Св. крещении Фома, а во мнишеском чину Феодор», и также погребен в нижегородском Спасо-Преображенском соборе, подле отца своего и брата[54].

Димитрий Константинович не имел ни дарований отца своего, ни счастья брата, однако был одним из замечательных деятелей своего времени: он боролся с Москвой и с татарами, а политикой своей, конечно, не всегда чистой, успел до конца жизни удержаться на престоле нижегородском и сохранить независимость своего княжества. Для Нижнего Новгорода он памятен началом построения кремля и основанием церквей: Николаевской, на Нижнем посаде, и Димитрия Солунского, нынешнего Благовещенского собора. Любители русской истории обязаны ему списком Нестора (Лаврентьевским), который написал для него в 6885 (1377) году монах Лаврентий[55].