Вот такое кино, или «Рабыня Изаура» отдыхает - Валентина Седлова

В очередной раз отличился и Димочка:

— А вы новый анекдот про орла и воробья слышали? Значит так: летит орел. На крыло ему плюхается воробей, спрашивает орла: куда летим? Орел слегка поворачивает голову к воробью, потом ложится на прежний курс, отвечает: на юг. Воробей: а там бабы будут? Орел: будут. Воробей: а выпивка? Орел: тоже. Воробей: а?… Орел делает неуловимое движение головой, затем сплевывает налипшие на клюв перья и меланхолично говорит: задолбал.

Наши как-то исподтишка захихикали, а мне стоило больших усилий не сказать горячо любимому Чемодану, что анекдот как раз в тему. В том плане, что он, Димочка — тот самый назойливый воробей и есть. Но ничего, сдержалась: пара энергичных вдохов-выдохов и все опять в полном порядке. А вообще, как говорила в свое время Машка: не нервируйте, а то мне скоро некуда будет прятать трупы. Заставив себя улыбнуться, я начала:

— Ну, господа сценаристы. Чем мы сегодня друг друга порадуем?

— Смертельные дела нам еще обратно не разрешили?

— Да нет пока. А что, уже крови хочется?

— Ну, так. Есть немного.

— Слушайте, а может, тогда что-нибудь про вампиров отпишем?

— Эй, ты ничего не перепутал? Про НЛО, вампиров и прочую нечисть наши конкуренты сериал снимают. И рейтинг у него, между прочим, не ахти.

— А вот и не перепутал! — не унимался меж тем Андрей. — К нашим ребятам обратится покусанная гражданка. Мол, напали вечером в темном переулке, потом ничего не помню, очнулась на лавочке, шея болит, там следы клыков. В милицию идти боюсь, потому что засмеют.

— Изнасилована?

— В том-то и дело, что нет. И документы все при ней, и деньги.

— Тогда действительно милиция ее пошлет. Или посоветует провериться у психиатра. Работаем. Что дальше?

— Сейчас придумаю. Ага, значится так: это орудует банда детей богатеньких родителей, возомнивших себя потомками Дракулы. Поэтому деньги жертв и все прочее им неинтересно. Главное — процесс: напялить на себя искусственные клыки, покусать беспомощное тело, свершить некие ритуалы. Ну, и так далее.

— Отлично. Как мы их раскроем?

— Довольно просто. Во-первых, подобные клыки в хозяйственных магазинах не продаются. Да и не в каждом секс-шопе их достать можно. Что нам мешает предположить, что только в двух московских интим-магазинах продавался подобный товар? И только однажды покупатель взял не одну, а скажем четыре пары клыков? И был тот покупатель, по воспоминаниям продавца, юн и свеж, но паспорт в подобных местах как-то не принято спрашивать. Кроме того, пусть вся эта банда носит длинные накладные ногти, покрашенные в черный цвет, днем не снимает черные очки — в любую погоду, даже в дождь! И вообще одевается исключительно в черное.

— А мы тут с любителями готики не перехлестнемся?

— А почему бы и нет? Пусть ходят на свои собрания, толкают умные речи, но при этом считают себя избранными. Отсюда и клыки, и псевдо-вампиризм, и прочая атрибутика.

— Ладно, но что нам дает описание преступника без его хотя бы приблизительного местонахождения?

— Ну, наши вычислят, что банда по каким-то своим причинам орудует исключительно в этом районе. И вообще: давненько у нас не было ловли на живца: пусть Дана погуляет по вышеозначенной подворотне. Или продюсер возражать будет? Он у нас что-то ловлю на живца не жалует. Я, кстати, сразу понял, что он не рыбак.

— Отпишем, как есть, если велят переделать, тогда и будем думать как. Я тут лично совсем другую проблему вижу.

— Это какую же?

— А как мы наших преступников образцово-показательно накажем? Клиентка наша отнюдь не богатая дама, еле-еле финансов наскребла, чтоб с сыскным агентством расплатиться. В милицию никто не обращался. Родители у деток — люди крутые, за своих чад на куски порвут. А хэппи-энд должен быть строго обязательно.

— Упс. Об этом я как-то и не подумал. Сейчас, сейчас…

— Подождите! А что если именно на этом и сыграть? Родителям такая огласка не нужна, она их бизнесу и положению в обществе повредить может. Особенно, если у нас хоть один папашка политиком окажется. Поэтому наши ребята просто и цинично встретятся с каждым из родителей и предупредят, что за деточек они вырастили на свою шею. Представят снимки покусанной гражданки, все прочие доказательства, чтоб уж сомнений не было. Далее показываем дико колоритную сцену телефонного совещания родителей между собой. Только самое начало, чтоб было неясно, что они замыслили.

— И? Ну, что дальше?

— А дальше… О, дальше — самое вкусное. Папаши снимают ремни и лупят своих кровожадных отпрысков. Кто-то срывает со стен черные тряпки, кто-то силком отмывает дочку от черной помады и черных разводов вокруг глаз. А сыскари наши тем временем сидят, как обычно, в кафе и глубокомысленно рассуждают на тему Дракулы и его потомства. В общем, есть, на чем оторваться.

— По-моему, супер. Уже не терпится увидеть, как это будет снято. И ведь заметьте: формально все требования начальства соблюдены, трупов нет, крови самый минимум, одни сплошные намеки. Ведь можем работать, когда захотим! Ай да сценаристы, ай да сукины дети!

— Кто отписывать будет?

— По-моему, моя очередь, — важно сообщил Димочка, доселе благополучно сидевший с закрытым ртом. Мне сразу же до зуда в руках захотелось его грохнуть.

— А тебе не кажется, что это слишком сложная серия? Я как редактор предпочитаю, чтобы она досталась более опытному автору.

— Но я же должен получить свою серию!

— А за что? — спросила я, с ужасом понимая, что меня понесло и сейчас я выскажу Димочке все, что думаю о нем лично и о его творческих способностях. — Что ты такого сделал, чтобы заработать право получить данную серию?

— Но я же считал: сейчас моя очередь! — упорствовал хамоватый недоросль. Думает, дядюшка-продюсер его прикроет и отмажет? Как бы не так! Ну все, держись, мое терпение лопнуло! Две серии я за этого клоуна уже переписала (читай, сделала заново), и на этом достаточно!

— Дима, автор — это не тот, кто соберет написанные и разложенные другими людьми карточки, а потом спокойно дома запишет все, что на них было, в удобоваримом виде и формате. Автор — это тот, кто пашет наравне со всеми, придумывает сюжеты, принимает активное участие в обсуждении. Прости, но ты здесь просто протираешь штаны, в ожидании пока тебе все принесут на блюдечке с голубой каемочкой. Не слишком ли круто? Такого себе не может позволить ни один наш автор. А те, что работали в подобном режиме, давно уже уволены ко всеобщей радости коллектива. Do you understand me?

— Че?

— А то, либо ты начинаешь работать наравне со всеми, без дураков, либо уходишь.

— А вот это не тебе решать!

— Ты думаешь? На что спорим?