Не брат моей мечты (СИ) - Маар Чарли

Я прикусываю губу до крови, чтобы не закричать от отчаяния. Хоть какой-то знак, что ему не все равно. Хоть что-то. Но он такой же непрошибаемый, как раньше. Я не верю, что ему безразлично, просто хорошо делает вид, вот и все. Опять же защищает свою Мадину. Зачем же тогда с другими спит, раз так за нее переживает? Какой раз я задаю себе этот вопрос, но ответа не нахожу.

— Как там дела в кафе?

— Все нормально. Завтра уже откроется.

Отвечает односложно, будто не хочет разговаривать. Впрочем, как всегда. Ничего нового. Ни прогресса, ни регресса. Ни-че-го. Только взгляд мой периодически падает на его руки, сжимающие руль. Я вижу следы на пальцах от собственных зубов, вспоминаю, как эти пальцы были ночью у меня во рту, как я кусала их и сосала. Замечаю, что руки Карима периодически напрягаются. Связано ли это со мной? Трудно сказать, потому что по выражению его лица вообще сложно о чем-либо догадаться.

К дому отчима мы приезжаем довольно быстро. Я сразу отмечаю, что машина Гаяса стоит у ворот. Значит, он дома. В принципе, сегодня выходной, и если они с мамой никуда не собираются заранее, то обычно проводят время у бассейна во дворе. Отчим жарит мясо на гриле, а мама нарезает овощи и фрукты на салаты.

Вот и сейчас, выйдя из машины, я чувствую приятный запах жареного мяса, разносящийся, кажется, по всей округе.

Когда мы заходим в дом, Карим идет чуть позади, следом за мной. В прихожей, на стене перед дверью висит большое зеркало. Войдя внутрь я натыкаюсь на хмурый и чуть блестящий взгляд сводного брата в отражении. Он на миг задерживается на изгибе моего обнаженного плеча, соскальзывает по спине вниз, после чего уходит в сторону. Этого мига достаточно, чтобы вызвать легион мурашек, пробегающих по коже. Только ради этого взгляда я по-прежнему не сдаюсь. Хочется всегда его на себе ловить.

— А, вы приехали? — мы входим в гостиную по очереди и одновременно с нами через заднюю дверь появляется отчим с шампурами в руках. — Как раз вовремя. Мясо уже готово.

Брови Гаяса сходятся на переносице (прям как у сына), когда он смотрит на мою новую прическу.

— Почему ты решила покраситься? — недовольно бурчит мужчина, переложив шампура из одной руки в другую. — Раньше ты выглядела более естественно. И вообще я за естественность. Принялись девушки творить с собой всякую ерунду — то волосы красят, то брови рисуют, то в губы непонятно что колют. Карим, скажи ей.

Сводный брат снова смотрит на меня, пронизывая все тело своей тяжелой энергетикой.

У него такие длинные ресницы. Я бы хотела такие иметь. Надо было воспользоваться шансом ночью и потрогать их пальцами. Интересно, он позволил бы?

— Мне тоже раньше больше нравилось, — его голос звучит глухо, а то, что он сказал, настолько неожиданно, что пальцы на ногах поджимаются, а к груди и шее приливает тепло.

Что значит, ему раньше больше нравилось? Нравились мои сивые кудряшки?

— Это еще твоя мать не видела, что ты натворила. Сейчас она тебе выскажет, — продолжает ворчать отчим, качая головой. — Кстати, Карим, — обращается он уже к сыну, — почему Мадину с собой не взял? Она у нас и так редко бывает. Хотелось бы чаще проводить время с будущей невесткой. Родителей бы тоже ее пригласил. В конце концов, мы скоро станем семьей.

Я ненавижу эти разговоры, поэтому, извинившись, обхожу мужчин стороной и иду в сторону лестницы. Сейчас переоденусь в купальник и, пожалуй, присоединюсь к маме и Гаясу. Очень надеюсь, что к этому моменту тема Фахратовых будет закрыта.

Где-то между лопаток ощущаю колючий взгляд. Это Карим. Только он умеет так смотреть.

— Мадина сегодня занята, — слышу спокойный ответ сводного брата. — У нее планы по подготовке к свадьбе. Они с матерью едут по магазинам. Может, на днях приглашу их к нам на семейный ужин. Сегодня я тоже не смогу остаться, отец. Кое-какие дела в компании. Пытаюсь пробить партнера, на которого вышел через Фахратого. Если сделка выгорит, то это принесет компании неплохой контракт.

— Молодец, сын. Вообще хороший выбор ты сделал. Я уже думал, что ты вообще жениться не собираешься и радовать меня внуками. А тут и семью решил создать с хорошей девушкой, и бизнес вытягиваешь на новый уровень.

Я стискиваю зубы и слегка зажмуриваюсь. Конечно, Гаяс наверное никогда бы не сказал так про меня. Если бы Карим решил быть со мной. Наверняка он осудил бы подобное решение. У меня нет того, что я могла бы предложить Кариму кроме себя и своей любви, но я все равно считаю, что лучше ему подхожу. Я это чувствую. И ночь в какой-то степени послужила доказательством этому. Мы оба — страстные, горячие натуры. Ему никогда не будет так хорошо с Мадиной, как со мной.

К комнате я быстро переодеваюсь в купальник, сверху набрасываю золотистое парео — отчим терпеть не может, когда перед ним маячут в полуобнаженном виде. Да и Карим не останется, так что выпендриваться мне не перед кем. Волосы закалываю сверху, чтобы не намочить, придирчиво оглядываю себя в зеркале.

"Мне тоже раньше больше нравилось" — звучит в голове проклятый голос. Сказал это просто, чтобы отца поддержать? Или правду сказал?

Трясу головой, чтобы отбросить все эти мысленные вопросы, которые так и останутся без ответов. Во всяком случае, пока.

Как только открываю дверь спальни, тут же слышу голос Карима. Значит, он еще не поднимался. Разговаривает тихо, почти нежно. Он так лишь с Мадиной говорит. Сразу ревность и злость заливают нутро.

— Вечером увидимся, — произносит мужчина чуть хрипловато, когда его глаза впиваются в меня.

Я неторопливо закрываю дверь своей комнаты и иду вперед, пока не оказываюсь перед Каримом в нескольких сантиметрах.

Он не любит галстуки, но сегодня надел. Видимо утром была какая-то важная встреча. На такой случай у него в офисе полно галстуков. Я знаю, потому что частенько самовольно приходила туда раньше.

Галстук его повязан неаккуратно, еще в машине заметила. Но сейчас рука так и тянется поправить. Я встаю на цыпочки и затягиваю узел, не поднимая взгляда вверх.

— Сбился немного.

Карим продолжает говорить с невестой.

— Да, я позвоню. Когда встретимся, расскажешь, как все прошло.

Одна его рука так же, как и ночью, ложится мне на шею и сдавливает. Рывком он впечатывает меня в стену, и мне приходится убрать пальцы от галстука, вместо этого вцепиться в его предплечье.

Разговор Карим не прекращает.

— Сам приеду… Да… Посмотрим, Мадина.

Приближается ко мне вплотную, сильнее сжимая горло. Дыхание мужчины касается щеки и губ.

— Хорошо… Давай, пока.

Он сбрасывает вызов и убирает телефон в карман брюк.

— Ты чего, бл*дь, добиваешься? Че ты лезешь опять ко мне?

* * *

Дышать трудно, живот сводит судорогой, а ноги слегка дрожат от близости и запаха мужчины. Я скольжу руками по его предплечьям вверх, надавливаю подушечками на тугие проступающие сквозь кожу вены, обвожу костяшки его пальцев и дальше сильнее прижимаю руки мужчины к своей шее, ногтями царапаю следы своих зубов на его пальцах. Взгляд Карима становится настолько темным, что черные зрачки почти сливаются с каре-зеленой радужкой. Он делает шаг и встает влотную ко мне так, что его крепкая грудь вжимается в мою, бедра касаются бедер. Пальцы второй руки вплетаются в волосы и тянут. Чуть расслабляется ладонь на шее, позволяя мне вдохнуть. Я судорожно и жадно хватаю воздух ртом, почти с хрипом и стоном. Взгляд Карима тут же стекает к моим губам.

"Поцелуй меня, пожалуйста. Ночью ты меня не целовал. А сейчас так хочется. Так безумно хочется".

— Нимб? — слышу голос мамы в тот миг, когда горячее дыхание с запахом табака и мятной жевательной резинки касается моего подбородка. — Ты здесь, дочка?

Неторопливые шаги разадются на лестнице. Ступени чуть поскрипывают, пока мама поднимается наверх.

Я смотрю на Карима в упор — он не убирает руки с моей шеи и волос, и не отходит. И я его не тороплю, потому что мне не стыдно и не страшно, что мама нас увидит. Я вовсе не стыжусь своей страсти и любви к нему. Но почему же он продолжает стоять так близко, словно ему трудно отпустить меня?