Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) - Стефани Майер

Как только доктор отвернулся, я шагнула к Эдварду.

– Поговорим? – еле слышно шепнула я. Эдвард сделал шаг назад, лицо стало жестким.

– Тебя ждет отец, – процедил он сквозь зубы.

Я оглянулась на доктора Каллена и Тайлера.

– Мне хотелось бы поговорить с тобой наедине, – настаивала я.

С недовольным видом он повернулся и зашагал через длинную комнату. Чтобы угнаться за ним, я почти бежала. Как только мы зашли за угол и оказались в небольшом коридоре, он круто развернулся.

– Ну, чего тебе? – раздраженно выпалил он. Его глаза были ледяными.

От такой враждебности я опешила. Мой голос зазвучал не так требовательно и строго, как я рассчитывала.

– Ты обязан объясниться, – напомнила я.

– Я спас тебе жизнь и больше ничем не обязан.

Его ответ прозвучал так неприязненно, что я вздрогнула, как от боли.

– Ты же обещал!

– Белла, у тебя ушиб головы. Ты сама не понимаешь, что говоришь, – тон был язвительным.

Я вспылила и с вызовом уставилась на него.

– С головой у меня все в порядке.

Он пронзил меня взглядом в упор.

– Чего ты от меня хочешь, Белла?

– Хочу знать правду. Знать, зачем ты заставил меня врать.

– Ну и что, по-твоему, случилось? – рявкнул он.

Слова выплеснулись из меня разом:

– Я помню только, что рядом со мной тебя не было, и Тайлер тоже тебя не видел, и не надо твердить, что это у меня от ушиба, голова тут ни при чем! Тот фургон должен был раздавить нас обоих, но не раздавил, а на боку у него остались вмятины от твоих ладоней, и еще одна вмятина от тебя, на другой машине, а ты цел и невредим! И еще тот фургон должен был наехать мне на ноги, но ты задержал его и поднял… – Я вдруг поняла, как абсурдно все это звучит, и осеклась. В бешенстве я чувствовала, как подступают слезы, и попыталась сдержать их, стиснув зубы.

Эдвард смотрел на меня так, будто не верил своим глазам. Его лицо оставалось настороженным и застывшим.

– По-твоему, я поднял фургон?!

Судя по тону, он сомневался в моем здравом рассудке, однако слова прозвучали как отрепетированная реплика опытного актера.

Я лишь кивнула, сжав зубы.

– Ты же понимаешь: никто тебе не поверит, – с оттенком издевки выговорил он.

– А я и не собираюсь никому об этом рассказывать, – с расстановкой произнесла я, старательно сдерживая гнев.

На его лице промелькнуло удивление.

– Тогда не все ли равно?

– Мне – нет, – возразила я. – Не люблю врать, и ты должен привести очень убедительные аргументы для того, чтобы я сделала это.

– Неужели нельзя просто сказать мне «спасибо» и покончить с этим?

– Спасибо, – с негодованием бросила я и застыла в ожидании.

– Значит, не успокоишься?

– Нет.

– Ничего не поделаешь… вынужден тебя разочаровать.

Мы молча и мрачно уставились друг на друга. Глядя в это прекрасное злое лицо, я начала забывать все правильные слова, которые приготовила. Он был похож на грозного ангела.

– Ну если так, зачем вообще было утруждаться? – холодно проговорила я.

Он помолчал, и на краткий миг его изумительное лицо вдруг стало беззащитным.

– Не знаю, – прошептал он, повернулся и ушел.

От злости я несколько минут не могла сойти с места, потом медленно побрела к выходу в конце коридора.

Когда я вошла в приемный покой, мне показалось, что здесь собралось все население Форкса. И все смотрели на меня. Чарли бросился было навстречу, но резко затормозил, увидев мои вскинутые руки.

– Я в полном порядке, – угрюмо заверила я.

– Что сказал врач?

– Ничего страшного. Доктор Каллен осмотрел меня и отпустил домой. – Я вздохнула. И Майк, и Джессика, и Эрик – все были здесь и начинали обступать нас. – Давай уедем, – попросила я.

Держа руку наготове, чтобы подхватить, если я начну падать, Чарли проводил меня к выходу. У застекленной двери я вяло помахала друзьям, давая понять, что у них нет причин для беспокойства, и в кои-то веки села в патрульную машину с радостью.

Мы ехали молча. Я так погрузилась в свои мысли, что почти не замечала присутствия Чарли. Во время разговора в коридоре Эдвард явно защищался, тем самым косвенно признавая, что все эти чудеса мне не привиделись.

Возле дома Чарли наконец заговорил:

– Знаешь… ты позвони Рене, – и виновато опустил голову.

Я ужаснулась.

– Ты сказал маме?!

– Извини.

Покидая машину, я хлопнула дверцей громче, чем следовало.

Мама, конечно, впала в истерику. Пришлось раз тридцать повторить, что я в полном порядке, прежде чем она успокоилась. Она умоляла меня вернуться домой, совсем забыв, что там я буду совсем одна. Сейчас у меня не было ни малейшего желания возвращаться в Финикс. Все мои мысли занимала тайна Эдварда. И не в последнюю очередь – сам Эдвард. Глупо, как же это глупо. Я не согласилась уехать из Форкса, как это сделал бы на моем месте любой нормальный здравомыслящий человек.

Тем вечером я рано ушла в свою комнату. Чарли по-прежнему озабоченно следил за мной, и это действовало мне на нервы. По дороге к себе я прихватила из ванной три таблетки тайленола. Боль утихла, и я задремала.

Той ночью мне впервые приснился Эдвард Каллен.

4. Приглашения

В сновидении царила тьма, и только кожа Эдварда слабо светилась. Я не видела его лица – он уходил вдаль, оставляя меня во мраке. Как бы я ни бежала, я не могла его догнать, как бы громко ни звала, он не оборачивался. Измученная, я проснулась среди ночи и потом долго не могла заснуть. С тех пор я видела Эдварда каждую ночь, но только издалека. И ни разу – рядом.

Месяц после инцидента на стоянке прошел в беспокойстве, напряжении и поначалу – в мучительной неловкости.

К моему ужасу, на всю оставшуюся неделю я очутилась в центре всеобщего внимания. Тайлер Кроули был невыносим – слонялся за мной по пятам в надежде загладить вину. Я убеждала его, что больше всего хочу, чтобы он просто обо всем забыл, тем более что со мной ничего особенного не случилось, однако он не унимался. Он ходил за мной с урока на урок, сидел во время обеда за нашим и без того многолюдным столом. Майк и Эрик были настроены к нему еще враждебнее, чем друг к другу, и я начала опасаться, что обзавелась еще одним непрошеным поклонником.

Об Эдварде никто не вспоминал, хотя я без устали объясняла, что он и есть герой – ведь это он буквально выволок меня из-под машины, рискуя собственной жизнью. Мне казалось, что мои объяснения звучат убедительно, но Джессика, Майк, Эрик и остальные в один голос твердили, что Эдвард появился рядом со мной, только когда фургон оттащили в сторону.

Я терялась в догадках, почему никто не видел того, что произошло на самом деле: он совершил невозможное и спас мне жизнь. И наконец была вынуждена признаться себе: никто не чувствовал присутствие Эдварда так же остро, как я. Никто не следил за ним так же пристально. Очень жаль.

Эдварда так ни разу и не обступили любопытные очевидцы, требуя отчета из первых рук. Как обычно, его сторонились. Каллены и Хейлы занимали тот же столик, что и всегда, не ели и разговаривали только между собой. В мою сторону никто из них больше не смотрел, особенно Эдвард.

На уроках он старался отодвинуться как можно дальше и совсем не обращал на меня внимания. Только время от времени вдруг сжимал кулаки, так что натянувшаяся кожа белела на костяшках, и я снова задавалась вопросом, на самом ли деле он так безразличен, как кажется.

Наверное, раскаивается, что спас меня от фургона Тайлера, – другого объяснения я не находила.

Через день после злополучного случая я не выдержала и попыталась заговорить с ним. С одной стороны, я все еще злилась на него за недоверие и нежелание сказать правду, несмотря на то, что я добросовестно выполнила свою часть сделки, но с другой стороны – он спас мне жизнь. От одной этой мысли жгучий гнев мгновенно сменялся трепетом благодарности.

Когда я вошла в кабинет биологии, Эдвард уже сидел там, глядя прямо перед собой. Я тоже села, ожидая, что он повернется. Но он словно и не заметил моего появления.

– Привет, Эдвард, – вежливо сказала я, всем своим видом давая понять, что не намерена возвращаться к неприятной ему теме.

Он едва заметно повернул голову, коротко кивнул и отвернулся.

Так и закончилось наше последнее общение, хотя мы по-прежнему каждый день сидели рядом. Порой, не удержавшись, я наблюдала за ним в кафетерии или на парковке. И видела, как его золотистые глаза с каждым днем все заметнее темнеют. Но на уроках делала вид, что не замечаю его. И тосковала. А сны продолжались.

В письмах Рене я врала без зазрения совести, но общий тон встревожил ее, и она несколько раз звонила. Я всячески успокаивала ее, уверяя, что меня угнетает погода.

Зато Майка радовало явное охлаждение между мной и Эдвардом. Видимо, он опасался, что я могу влюбиться в своего спасителя. Теперь же, убедившись, что этого не случилось, он осмелел и частенько подсаживался на край моего стола, чтобы поболтать перед биологией, не замечая Эдварда так же, как Эдвард не замечал нас.