А мы всё так же жизни главные герои - Ирина Ногина

– Это нормально, – заявила Лолита. – Естественно, у него есть свой мир… Было бы хуже наоборот.

– Вот и я думаю, что дую на холодное – приободрённо продолжила Маша.

– Я бы сказала, на лёд, – авторитетно кивнула Лолита, вытягивая шею и вместе со всеми заглядывая в прихожую, где грякнула входная дверь.

– Кто там? – зашептала Зоя, которой арочный откос ограничивал обзор.

– Ни с места – полиция! Руки за голову! – насмешливо рявкнула Тамара.

– Похоже, некто лёгкий на помине, – сказала Лолита.

– Это Серёжа? – спросила Зоя и стала нервно озираться, проверяя, ничего ли не вытаскивала из своей сумки. Убедившись, что готова на выход в любую секунду, она схватила вилку и принялась вычищать тарелку от остатков пищи. Набив полный рот и суматошно жуя, она подняла голову и встретила невозмутимый, который был бы ироническим, не будь он таким серьёзным, и был бы испепеляющим, не будь таким благосклонным, взгляд Тамары.

– Вот наша Лолита, – Маша, сияя, подвела мужа к столу. Лолита, глядя на него снизу вверх с ясной улыбкой, водила глазами по его напряжённо подтянутому красивому лицу с осинёнными пробивающейся щетиной щеками и подбородком.

– Тамара. Зоя.

– Я помню, – Серёжа кивнул Тамаре и перевёл ищущий взгляд на плиту.

– А Зою?

– И Зою, естественно, – Серёжа сдержанно кивнул в сторону Зои.

– Хорошо, котёнок, – засуетилась Маша, оказавшись возле плиты. – Прими душ, переодевайся и давай кушать. Я уже подогреваю.

– Только без подробностей, – ровным голосом попросил Серёжа и ушёл.

– Ничего себе он у тебя, – восхищённо нахмурилась Лолита, пока Маша воспламеняла плиту и жонглировала тарелками. – В жизни намного симпатичнее, чем на фотографиях.

– Да, – подтвердила Зоя. – Красивый парень.

– Такой, знаешь, – Лолита возвысила руку, подбирая слово. – Породистый. И серьёзный. Серьёзный – на сто процентов, – Лолита рассмеялась.

– У него очень строгий взгляд, – вставила Зоя.

– Скорее напряжённый, чем строгий, – сказала Тамара. – Он чем-то озабочен.

– Весь затурканный, – вздохнула Маша, присаживаясь за стол. – На работе устаёт. Домой придёт – в Интернет, новости читать. Он очень переживает.

– Ещё бы, – сказала Тамара.

– Он такой, что называется, мужественный, – словно не слыша их, продолжала Лолита.

– А ты всё не успокоишься, – Маша польщённо засмеялась.

– Такие мужчины сразу все женские взгляды собирают. Что-то в них есть (спокойствие? уверенность?): смотришь и сразу понимаешь – вот какому надо быть женой.

Маша мечтательно улыбнулась.

– А показать бы тебе его, когда ты рыдала из-за Донова, – звонко проговорила Тамара.

Все трое перевели на неё взгляды.

– Ты это помнишь? – продолжала Тамара с меланхоличной ухмылкой. – Безутешно: он меня не любит, жизнь кончена. Я ей: да вытри сопли, в сто раз лучше себе найдёшь. А она: мне никто не нужен, жизнь кончена.

– Ладно, ладно, – смутилась Маша. – Из-за Донова кто только не рыдал тогда. Даже Олька в него была влюблена.

– Была, – призналась Лолита. – Правда, недолго.

– Я не рыдала, – возразила Тамара.

– Естественно, он же в тебя был влюблён, – воскликнула Маша.

– Ничего подобного, – Тамара категорично качнула головой. – Зоя ему нравилась. Безответно.

Лолита бросила короткий взгляд на Зою.

– Знаки внимания он тебе оказывал, – урезонила её Маша.

– Это чтобы Зою позлить, – Тамара насмешливо покосилась на Зою, которая с отсутствующим видом раздавливала крошки на скатерти.

– Не сложновата ли интрига для подростка? – усомнилась Маша.

– Не для этого, – убеждённо возразила Тамара. – Там всё с такими переподвыпертами, – Тамара скрестила растопыренные кисти. – В этой голове.

– Тебе виднее, – согласилась Маша и добавила глумливо. – Ты с ним ближе всех была знакома.

– Не так уж близко, – парировала Тамара. – Но достаточно, чтобы раскусить этот типаж. Такой себе покоритель подростковых сердец. В молодости такие многим нравятся: чтобы был горячий, мутный и непременно псих. Потом мозгов наживаешь, конечно, и уже понимаешь, что для жизни другое требуется. Но тогда – ничего удивительного, что я, как все, на него повелась. Мне, конечно, хотелось верить, что это взаимно – когда он ко мне заезжал. Но меня-то не обманешь. Я быстро просекла, что это напоказ, пару раз увидевшись с ним наедине: у меня было ощущение, что я в театре и смотрю пьесу.

– Ты меня сейчас просто ошарашила, – сглотнула Маша. – Такие подробности выясняются. Я-то была уверена, что у вас была любовь.

Тамара хмыкнула и с широкой улыбкой посмотрела на Машу.

– И то, что он на Зою запал, я тоже почти сразу поняла. Никто этого не выкупал, кроме меня.

– Какие страсти, – поразилась Маша, переглядываясь с сосредоточившейся Лолитой. – И что, ты ему это предъявила?

– Конечно, но он съехал с темы. Тем самым подтвердилось. Н-да, интересно, до чего он дожился. Подожди, – Тамарино лицо осинённо вытянулось. Она метнула вопросительный взгляд на Зою. – Подожди, ты же с ним… Это же твой… Вы же с Доновым всё ещё общаетесь?

Зоя заторможенно кивнула.

– Серьёзно? – Маша загорелась. – Вы с ним…?

– Мы приятели, – поспешно созналась Зоя. – Иногда видимся, а так, в основном, в сети.

– Так расскажи же нам, – потребовала Маша. – Что он там?

– … Он окончил художественное училище. Потом философский факультет…

– Философский? И чем же он занимается?

– Сейчас он нигде не работает, – помедлив, сказала Зоя. – А занимается он сотней разных дел. Одно надоедает – принимается за следующее.

– А на что же он живёт? – ужаснулась Маша.

– На роялти.

– Он что-то запатентовал? – увлечённо спросила Тамара.

– Да. Он изобрёл прибор для ловли насекомых в труднодоступных местах. Заказал патент ради шутки, а штуковина стала пользоваться спросом у туристов и дачников, а потом за границу продали ноу-хау, так что Петя сорвал небольшой куш. В понимании многих это копейки, но ему хватает. От случая к случаю он продаёт картины. Например, пару месяцев назад ему понадобилось пианино, он продал четыре картины местным арт дилерам.

– Он не женат? – спросила Лолита.

Зоя покачала головой.

– Естественно, – вставила Маша. – Ну, а в целом как? Как он выглядит?

– Нормально, – Зоя пожала плечами.

– Ну, у него есть какие-то цели? Семья, там? Работа человеческая?

– Этого я не знаю, – Зоя поджала губы. – Он такой человек… спонтанный. Я не удивлюсь, если завтра он заявится с обручальным кольцом, и равно если будет балагурить до старости. А вообще, он производит впечатление очень довольного человека.

– Значит, как был психом, так и остался, – подытожила Тамара. – По женской части по-прежнему отказа не знает?

Зоя вздрогнула от собственного смешка и выразительно кивнула.

– А у вас с ним какие отношения? – вкрадчиво вмешалась Лолита.

– Хорошие, – возбуждённо хохотнула Зоя.

– Расскажи нам!

– Да нечего рассказывать. Ну, общаемся…

– Как близко?

Зоя поколебалась.

– Достаточно, чтобы сказать, что мы друзья. Приятели, скорее. Ну, друзья – приятели: где здесь грань.

– А Тамара не верит в дружбу между мужчиной и женщиной, – провокационно заявила Лолита. – Правда, Тамара?

– Не так категорично, как раньше, – снисходительно отозвалась Тамара.

– Ты же сама сказала, что Донову Зоя нравилась. Все предпосылки, – настаивала Лолита.

– Ну, согласись, что всё-таки не все.

Лолита умолкла, сверля Зою неудовлетворённым взглядом.

– Ты говорила о нём с гордостью, – констатировала она.

– Так и есть, – охотно признала Зоя и, приподняв брови, улыбнулась.

Солнце на бронзовых коленях. Волоски блестят, тонкие, белёсые. Муха среди них, как воздушный змей в колосьях пшеницы. Крылья переливаются. Сосредоточенно натирает смычки лапок. Взмах. Пацанский запах. Рука проходит рядом с её коленом, сгоняя муху. Чужая рука. Ещё более загорелая, чем колено. Ложится на чужой лоб сцарапать с него какую-то мошкару. Чужие губы кривятся в неосознанном пренебрежении к собственным прошлым и будущим подвигам. Такие непривычно крупные. Такие ничейные.

– Зачем ты её согнал? – Зоин голос, нравоучительно-дружелюбно-интересующийся. Как у маленькой девочки, которая спрашивает отца, зачем удочке требуется грузило. Умилительный и раздражающий.

Он. Косится сверху вниз, не поворачивая головы и прищурившись. Глаза выглядывают из карманов век: сами видят, но не показываются. Ресницы втрастопырку. Моргает. Смотрит непроницаемо.

– Укусит, – отвечает.

– Ты думаешь? – ужас, но разве мухи кусаются?

Фыркает со смешком, глаза включаются, сканируют, мерцают при сканировании. Глаза шамана – никаких тебе «ждите, процесс считывания мыслей выполнен на 68 процентов» или «зонд погружён, нажмите „разрешить“ для отбора грёзоматериала» – месят аналитическое тесто, сдобряя мантрами. Видит всё и потом воспроизводит, аранжированное на свой лад, выпячивает чужое считанное. Мухи, много мух, наэлектризованные волосы, ток зигзагами промежду них, разбухшие поры. Редко-редко освежающий порыв ветра. Передние лапки, цепляющиеся за волоски. Крылья, переливающиеся всеми цветами радуги.