Живой Журнал. Публикации 2008 - Владимир Сергеевич Березин

Фентэзи требует преданности себе, перекраске волос и хорошей памяти, чтобы не путаться в длинных именах. Sciense fiction как-то померла, не оставив наследников, космические оперы… Нет, не буду я про космические оперы.

А вот альтернативная история, мне кажется, наш национальный жанр. Взять, прости Господи, бабушку, что-нибудь ей приставить, и поглядеть, каким она вышла дедушкой — бравым молодцом, усы закручены, на груди Егорий горит, а запястье вывернуто так, чтобы наручные часы, переделанные из карманных, фотографу в объектив влезли.

Красота!..

Не надо думать, что это только по ведомству литературы, только на страницах газет: вон спроси на улицах Москвы и Парижа: кто победил при Бородино — такая история попрёт, что держись.

Я долгое время говорил, что романы из области альтернативной истории стимулируют знание истории обычной. По-моему, я всё наврал. Никакого знания они не стимулируют, а рождают огромное количество новых мифов. И под немолкнущий говор пикейных жилетов рождается новая хтоническая народная история. Любители истории создают любимый мир, по любимой мерке — чтобы в нём жить.

Можно подумать, что мне это не нравится. Вовсе нет — как раз очень нравится: потому что альтернативная история канализирует очень многие негативные эмоции — от национального унижения до неумного реваншизма. Она может быть остроумной и весёлой. Можно подпрыгивать на стуле, читая такой роман, будто несёшься на американских горках — так необузданна фантазия наших соотечественников. В общем, замечательный это жанр. Читателям на радость, издателям на корм.

Извините, если кого обидел.

21 января 2008

История про редкий снимок

Извините, если кого обидел.

21 января 2008

История про сны Березина № 267

Мне снится сон, будто давно я живу в Германии, и настало время возвращаться домой. Отчего-то в качестве подарка я везу целый мешок гелевых ручек.

Живу я в избе с очень толстыми стенами крохотными окошками — это национальная архитектура полабов. Собственно, к настоящим полабам это не имеет отношения — внутри сна это давно изменившиеся протославяне.

Собираясь, я слышу ощутимый удар в стену. Это в узкий проход между домами выносят гроб. А у полабов давняя похоронная традиция стучать гробом в стены и двери соседей.

Потом гроб ставят на специальную телегу, высокую и расписную, на которую позади гроба садится мальчик-служка. И все это я вижу сквозь маленькое слюдяное окошко.

— Не поехать ли мне до Варшавы на троллейбусе, думаю я.

Извините, если кого обидел.

22 января 2008

История про спам внутри Живого Журнала

Ну, надо сказать, что и эта тема вполне необъятная.

Спам мне стал приходить давно — и первый спам отчего-то прицепился к совершенно нейтральному тексту про Пальмиро Тольятти — это были анонимные комментарии, среди которых был один с примечательным названием: "Редакторский постинг в форумах". О, как.

Потом ко мне стали ходить очень странные боты. Дело в том, что я иногда пишу о дохлых писателях. И вот эти боты сообщали мне в комментариях "А вот Григорович тоже неплохой писатель". Какого хуя они это делали — непонятно. Потому как они не всегда оставляли ссылку. Иногда в их комментарии был линк на какую-нибудь сетевую библиотеку, а иногда просто самодостаточно говорили: "А вот Викентий Вересаев — неплохой писатель". Дык ёпта, ктобы спорил. Молодец, электронная голова.

Потом ко мне начали приходить загадочные юзеры без единого поста в собственном журнале — но они мычали, будто жевали кашу за разговором. Му да му, что хотели сказать, ничего непонятно.

Но вот сегодня ко мнее пришёл чудесный спамщик — я сначала думал, что proffesor_007 — очередной бот. Но нет, он ещё и разговаривает. Это такой бот Тьюринга.

Там всё чудесно, и название — и "проффесор", и что 007, и что внутри он считает себя доцентом. И то, что бурчит что-то обиженно. Чудесный собеседник, вот и сейчас ходит по комментариям и повоторяет: "Купислонакупислона, купислона". Я, благодаря нему, переделал любимое стихотворение 1932 года из "Неблагодарный пайщик" в "Неблагодарный спамщик".

Да это еще что. Гораздо интересней, когда вдруг приходит коммент на постинг где-нибудь двух-трехлетней давности. Коммент не старый, а свежий, сегодняшний, т. е. какой-то человек какими-то путями нашел эту запись, да решил откомментировать…

И вот приходит к тебе такой коммент удивительный, а в нем написано: "Мудак". Или "Хуйня".

Ссылки тоже не прилагается.

Извините, если кого обидел.

22 января 2008

История про сны Березина № 266

Очень странный сон. В нём я попал внутрь комикса, сделанного по мотивам романа «Мастер и Маргарита». Нормальный комикс, со всеми присущими деталями, но, путешествуя со станицы на страницу, я обнаруживаю, что часть комикса анимирована. Герои взмахивают руками, бегают, прячутся друг от друга. Дальше — больше: комикс превращается в компьютерную игру, причём Иваном Бездомным, бегущем по московским улицам, нужно управлять с помощью трек-бола.

Извините, если кого обидел.

22 января 2008

История про сны Березина № 262

Как часто случается в моих снах — как-бы-не-я сидит дома, и к нему приносят набросок пьесы.

Он, этот не-я, начинает его читать, и понимает, что в пьесе описана жизнь писателя, который живёт с пятью женщинами. При этом он понимает, что это намёк не на известный французский фильм, а к тому эпизоду в жизни Андрея Белого, когда он привёз каких-то неразличимых антропософок в Коктебель, и изрядно удивившиеся обитатели дачи Макса Волошина всех их звали «Николавна» — кажется, у них было такое, одно на всех отчество.

При этом писателя все ненавидят — там жена его и множество родственниц и каких-то приживалок. В пьесе их так много только для того, чтобы труппа не дремала. Три или четыре из пяти вовсе вписаны для того, чтобы сказать "кушать подано". Главное, чтобы были все возрасты заняты — так рассудил драматург.

Действие нагнетается к концу и вдруг, читающий всё это писатель, отождествляет себя с актёром и начинает играть внутри этой пьесы. Читая пьесу, он понемногу начинает понимать, что она — про него.

Причём женщины, которые его ненавидят вполне такой ненавистью коммунальной квартиры, очень странные. Там есть одна, обозначенная только ремаркой "своячница".

И писатель сам, потихоньку наливаясь злобой от унылой и безрадостной своей жизни в пьесе, втайне желает им смерти, а пьеса эта ему всё это