Изумруды Урала - Николай Петрович Сироткин

принесенную с собой бутылку виски.

— По русскому обычаю нужно обмыть наш союз. — Категорично заявил он.

Возражать никто не стал, даже ярый противник крепкого алкоголя Штейнберг.

— А теперь, друзья мои, давайте наметим план действий. — Предложил Скотт. — Поскольку нас мало, а дел много, то нам нужно, грамотно расставить приоритеты. Необходимо сохранить рудник, но конкретно сейчас на него никто не покушается. Это так, Генрих?

— Князь не знает месторасположение рудника и на поиски ему потребуется время. Сколько? Трудно сказать, не исключаю, что он вообще не сможет его найти. Так что с этой стороны пока никакой угрозы нет. А как насчет твоего директора, Ричард?

— Барнс знает примерное место расположения рудника, однако считает, что ему это не нужно. Он уверен, что шантаж — очень сильное оружие, против которого у Файна нет защиты.

— Получается, что сейчас нависла реальная угроза над директором Файном. — Подвел итог Скотт. — Вот этим вопросом нам и следует заняться в первую очередь и на все про все у нас не более двух дней.

— Может быть, нам захватить Барнса и сорвать встречу с Файном? — Предложил Соколов.

— Не забывай, что Барнс английский подданный и личный представитель императрицы. — Напомнил Скотт. — Для его задержания нужны серьезные основания, даже с вашими бумагами.

— Он умен? — Поинтересовался Штейнберг.

— Нет, но очень хитер, и в этом заключается основная проблема. Очень трудно предсказать его очередной ход, поскольку он пытается не переиграть соперника, а обмануть его, используя при этом любые средства. К тому же, господа, не стоит забывать, что ваш покровитель Ростопчин вынужден был подать в отставку из-за конфликта с ведомством императрицы. Арест и беспочвенные обвинения личного представителя Марии Федоровны, без достаточных на то оснований будет расценен как банальная месть со стороны опального чиновника. Сама идея изолировать Барнса неплоха, но для этого нужен очень серьезный повод. Можно конечно пойти другим путем и натравить на Барнса бандитов Князя. Они не столь щепетильны и просто закопают его где-нибудь в тайге.

— А это выход. — Оживился Соколов. — С волками жить, по-волчьи выть.

— Вопрос только в том, как это реально осуществить? — Остудил разгоряченный оптимизм друга Штейнберг. — Они идут разными путями и нигде не пересекаются.

— Ну как же, а рудник? Сообщить Князю, что Барнс тоже ведет поиски. — Не унимался Соколов.

— И как ты подкинешь ему эту информацию? — Резонно заметил Штейнберг.

— Друзья, как говорят русские: «утро вечера мудренее». Вряд ли мы сейчас найдем какое-то решение, давайте лучше отправимся спать, а встретимся утром и на свежую голову попробуем найти выход из сложившейся ситуации.

Глава 44. Екатеринбург, 2 июня 1798 года (суббота)

Сразу после завтрака Штейнберг и Соколов уехали на завод, обещав вернуться к обеду, а Скотт стал дожидаться их возвращения у себя в номере, куда, около десяти часов, без стука ворвался Барнс. Бывший друг запыхался, был сильно возбужден, и грузно опустившись в кресло начал широко открытым ртом хватать воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Файн при смерти. — Немного отдышавшись, поведал он. — Как только я упомянул имя сына, его разбил паралич. Апоплексический удар! Врач говорит, надежды практически нет.

— Мы же договорились, что пойдем к нему через два дня! — Воскликнул Скотт. — Какого черта ты туда полез раньше времени.

— Плевать я хотел на все договоренности, здесь я решаю, что и когда делать!

— Тогда, зачем ты пришел ко мне?

— Забыл фамилию чиновника, который возглавляет комиссию.

— Буланов.

— В каком он номере?

— В восемнадцатом.

— Спасибо. — Барнс, тяжело дыша, встал на ноги. — Зашел я к тебе, чтобы сказать — ты уволен, вот официальное постановление.

Барнс бросил на стол бумагу и, не простившись, вышел. Сориентировавшись по номерам, он направился в конец коридора и постучался в дверь восемнадцатого номера. Ответ он естественно не понял, но логично рассудил, что ему разрешили войти.

— Вы возглавляете комиссию по проверке деятельности ювелирной школы? — спросил Барнс по-французски, сидевшего за столом тучного мужчину.

— Коллежский асессор Буланов Иван Александрович, к вашим услугам. — Привстав, на довольно сносном французском ответил чиновник.

— Прекрасно! — Барнс закрыл дверь, прошел к столу, и без приглашения уселся в кресло, напротив хозяина. — Я Уильям Барнс, директор ювелирного дома «Alice», личный представитель императрицы Марии Федоровны.

Сказав это, он разложил перед Булановым свои бумаги, которые тот внимательно изучил.

— А как же мистер Скотт?

— Мистер Скотт больше не работает в фирме, сегодня я его уволил. Теперь все вопросы я буду решать лично. — Барнс уже успокоился, к нему вернулась уверенность. — Вы уже закончили проверку школы?

— Все сделали, как и было приказано. — Подобострастно отрапортовал коллежский асессор. — Все отлично, никаких нарушений не обнаружено. Мой отчет уже готов, а бухгалтер и ювелир обещали закончить работу через два дня.

— Вам было приказано не искать недостатки?

— Да, таково было пожелание директора Забелина.

— Забелин действовал по поручению Скотта, и озвучил вам его желание, но я уволил нашего торгового агента, а значит, его указания отменяются. Вам придется подготовить другой доклад, где деятельность школы должна быть представлена, в несколько ином свете.

— Что конкретно вы имеете в виду?

— Школа занижает объемы производства в десять раз.

— Бог мой! Это правда?

— Конечно. В Амстердаме уральских камней продается в десять раз больше, чем проходит через Сохранную казну. Вам нужно только подтвердить, что мастерские школы производят больше продукции, чем заявлено официально. Для этой цели у вас в комиссии есть ювелир.

— Но, ювелир Алдошин не наш работник и приказать ему я не могу.

— И не нужно, его надо просто купить. Сумма на ваше усмотрение. Все, что мы с вами здесь обсуждали, должно остаться между нами. Ваше личное вознаграждение напрямую зависит от ваших успехов. У вас на руках должно быть два разных отчета, а вот какой мы представим вашему начальству, я решу в Петербурге.

— Сделаю все, что смогу, мистер Барнс.

— Вот и прекрасно. — Барнс встал. — Я остановился в трактире Рязанова, комната номер пять, если