Камень и Ветра 5. Путь наверх - Анатолий Нейтак

Щерится. Играет ножом. Из руки в руку – раз-два, пауза, и снова. Тот, что в середине, просто прёт боевым жеребцом, пугая не столько здоровенной дубиной, сколько ростом и длиной рук. А вот последний, правый…

Тефари Непоседа попятилась. Вернее, отступила. Корсет не позволил бы ей изобразить бессильную жертву, поэтому шаги получились мягкими, плавными. Опасными. Левая рука отпустила оголовье, жёстко выпрямленные пальцы – от среднего до мизинца – слились, в то время как указательный и большой превратились в крючья. Крохотный сгусток алого, как кровь, пламени выстрелил в лицо третьему нападающему, плавно ступающему по разнотравью с обнажённой шпагой.

И лопнул, не долетев до цели. Растратился в слепящей, бело-голубой вспышке.

Тефари прыгнула.

Здоровяк размахнулся, поднимая свою дубину. Но Непоседе он казался немногим опаснее ординарного зомби. Почти такой же медлительный. А вот этот, щерящийся, с ножом…

…уходит в обратный кувырок. Дубина опускается, грозя раздробить и расплющить всё, что окажется на её пути. Пусть опускается. Всё равно пройдёт мимо, незачем и парировать. Куда ж ты катишься, дружок? Два быстрых широких шага, почти прыжка. Взмах. Крик. Кровь… это сон, сон! А дубина уже вновь занесена, готовая дробить и плющить. Разворот, тычок и уход вбок. Плюс вдогонку, режущим – наискось меж рёбер. Нравится?

Видимо, нет. Оседает, роняя дубину. Да, люди – это не зомби. Они куда уязвимее…

- Ловко. А теперь попробуй моей шпаги, дрянь!

Последний, третий. Проморгался, "фехтовальщик". Глаза щурит, но зрение явно восстановилось. Плохо, плохо! С тем амулетом, что висит у него на шее, атаковать напрямую бесполезно. Второй раз фокус с ослеплением не удастся. А тонкая шпага быстрее меча, пусть и не настолько, насколько меч быстрее тяжеленной дубины…

Тефари отступила. И продолжала отступать. Шаг за шагом, всё дальше и дальше, лихорадочно перебирая оставшиеся возможности. Если бы не амулет… если бы не шпага, а равное оружие… если бы… стоп. Амулет. Прямые атаки невозможны. Сжечь третьего, "фехтовальщика", нельзя.

А его шпагу?

"У тебя будет только одна попытка. Пережечь стальной клинок, даже лёгкий и тонкий – это не свечку взглядом запалить. Силёнок-то хватит ли?"

"Должно хватить".

Непоседа остановилась, собираясь с силами. Третий враг, словно что-то почуяв, бросился вперёд, вытянулся в красивом отработанном выпаде…

Кольцо яростно сияющего голубого огня впустило в себя кончик шпаги – и превратилось в тоненький диск, и мгновенно угасло. Отсечённый кончик чужого оружия, багровея на срезе, упал в траву, раскалённо шипя. Борясь с предобморочным звоном в ушах, Тефари широко и правильно шагнула, правильно развернулась, вкладывая в удар всю оставшуюся силу.

Удар!

Когда голов лишались зомби, это происходило почти бескровно…

- Отлично! Чистая победа! Поздравляю от души.

Непоседа покачнулась. Только жгучая игольчатая "ласка" корсета не позволила ей упасть наземь или разрыдаться.

- Терпи. – Устэр подошёл и встал за спиной. Рядом. В полушаге. От некроманта слабо веяло прохладной тьмой магии… а ещё – чисто мужской, почти животной силой.

Боец. Даже больше, чем боец: воин.

Тефари замерла, как замирает птичка, глядящая в глаза удава. Заледенела. Захотелось шагнуть назад, прижаться к широкой груди… некстати вспомнилось, какие яркие и живые глаза у её учителя. Не жутковатые чёрные провалы Эйрас, временами полыхающие нелюдским огнём, а просто красивые синие глаза, умеющие быть не только холодными, но и тёплыми…

- Терпи, – повторил Устэр. Видимо, он почуял неподобающие мысли и слегка (совсем чуть-чуть) отодвинулся. – Ты маг, ты победитель. Ты выжила и преуспела. Слёзы победителю не к лицу. Бывает, победа ложится на плечи грузом более тяжким, чем поражение. Но у всякого успеха есть цена, и эта – ещё не из худших. Терпи. Будь сильной.

Некромант помедлил, а потом добавил:

- Я горжусь тобой, Тефари Непоседа. Ты молодец.

Обед

Хорошо, конечно, сплясать тарантеллу на трупе врага. Но гораздо лучше оставить его в живых.

светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов

Гейла робко выглянула из-за угла.

- Заходи, не съем. Вон сколько тут молодого мяса, гр-р-р-р!

Чудо-чадо просочилось в купальную и склонило голову набок. Меня копирует, пигалица. Ну и ладно, пусть копирует.

Не самый плохой пример для подражания, как мне кажется.

- Мам, что ты с ними делаешь?

- Ухаживаю, не видишь разве. Мою, скребу, пролежни убираю, мускулатуру стимулирую. Третьи сутки эти тушки лежат без движения, а нам они нужны здоровыми…

- Нам?

- Мне и папе. Если же подумать – то и тебе, и братцу, и Сухталу, и ещё много кому.

- А мне зачем?

- Хорошо, что не спрашиваешь, для чего эта троица нужна дяде командору, – быстро развернувшись, я слегка щёлкнула дочурку по носу. – Я бы затруднилась объяснить, честно. А вот зачем они нужны тебе… сама-то не догадываешься?

- Не…

- А подумать? – рыкнула я грозно.

- Ну не знаю я! Мам!

- Ничего. Раз сама не догадываешься, скоро узнаешь. Сюрприз будет, ага.

Некоторое время Гейла молча смотрела на физиопроцедуры. Со стороны для свежего взгляда многое из происходящего могло показаться жутковатым. Чего стоит, к примеру, одна только волнообразная дрожь мышечных сокращений, почти как при судорогах! Только пены изо рта и не хватает, а так…

Но старшенькое моё страшилище такими штуками не проймёшь. Она, в конце концов, кроме подёргивания мышц видела и то, что подёргивание это вызвано не болезнью, а приложением внешней силы. Видела частые, с тонкой и сложной структурой сети, льнущие прямо к коже девушек, и пробегающие по этим сетям гальванизирующие импульсы видела тоже.

Я в её возрасте, кстати, таким чётким восприятием похвастать не могла. Я была больше на Легерта похожа: силы хватает, а вот опора…

- Мам…

- Да, принцесса моя?

- А зачем ты их вот так… ну, анимируешь? Они будут как дядя Рессар?

Ох, высокие боги! Спасите родителей от детских вопросов!

Спасут. Жди триста лет. Отвечать-то не богам, отвечать – мне…

- Нет, малыш. Они не будут посмертными слугами. Пока я дышу, никто их не убьёт. Они сейчас просто спят – очень-очень крепко. Так крепко, что даже шевелиться во сне не могут. Это, в общем, управляемая кома, подвид глубокого транса. Разум и душа впитывают новые знания, а тело тем временем – вот оно, лежит, очень далёкое от остального…

- То есть это так нарочно сделано. А зачем?

- Представь, что ты обеими руками влезла в сироп. Ладони стали липкими, противными. Если тереть их друг о друга, толку не будет: сироп размажется, но не отстанет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});